ЛЮДМИЛА СЕМЕНЯКА“САМОЕ СЛОЖНОЕ — НАУЧИТЬ ТАНЦЕВАТЬ ДРУГОГО...”

Газета продолжает публиковать интервью с танцовщиками Большого театра: что они думают о театре сегодня по сравнению со вчерашним днем? о своей судьбе? о других артистах?
Сделав интервью со Светланой Захаровой, новой звездой Большого театра, я обратилась к Людмиле Семеняке, педагогу Захаровой. Людмила Семеняка — в недавнем прошлом прима-балерина Большого театра, которую многие читатели-балетоманы, наверно, видели на сцене. Семеняка совсем недавно закончила танцевать, некоторое время выступала в драматическом театре “Школа современной пьесы”. “Мне нет жизни без театра”, — говорит Семеняка.
Но ее призвание, ее профессия — балет, Семеняка вернулась в Большой театр репетитором. В судьбах Семеняки и Захаровой есть некоторое сходство: обе перешли работать в Москву из Ленинграда, которому теперь возвращено исконное имя Санкт-Петербург. Обе закончили там одну и ту же балетную школу, обе начинали творческую карьеру в том же театре: Семеняка — в Кировском театре, Захарова — в Мариинском, дело не в названии. Обе довольны своей судьбой. Семеняка считает, что именно в Большом она почувствовала себя настоящей балериной.Сходство судеб можно продолжить: педагогом Семеняки в Большом театре стала бывшая ленинградка — Галина Сергеевна Уланова, теперь Семеняка репетирует с “новой москвичкой” — Захаровой.
Семеняка говорила взволнованно, эмоционально, я старалась сохранить ее индивидуальные интонации.
Н.А.: Людмила, расскажите мне, пожалуйста, о Светлане Захаровой: какое у Вас сложилось впечатление от первого знакомства?
Л.С.: Мы встретились, когда Светлана приехала к нам танцевать Жизель. Нас познакомили, я пришла на репетицию, волновалась, потому что балерина из Ленинграда, из “альма-матер”...я старалась ей помочь...между нами возник контакт с первой репетиции. Потом она приехала второй раз. Я была счастлива от встречи со Светланой: когда балерина пришла к тебе с таким творческим багажом, как Захарова, уже развитая балерина, с которой можно говорить на одном языке, — это колоссальное удовольствие. Я сразу почувствовала, что Светлана мыслит не только как классичка, у нее поразительные физические возможности. Я поняла, что она соединяет в себе качества для исполнения современного репертуара, к которым я стремилась, к которым у меня тоже были способности — не такие, конечно, как у Светланы: у нее тело более современное, больше шаг и другие возможности, которые она чудесно сочетает, она может танцевать не только классику, но и любые балеты современной хореографии. По прошествии двух лет она это и доказала, когда вышла в па-де-де Форсайта на своем вечере в Москве, это было совершенно необыкновенно. И мы с ней готовили в балете Джона Ноймайера “Сон в летнюю ночь” роль Титании, это была ее лучшая роль за сезон, и она получила за нее премию Бенуа де ла Данс. Я рада, потому что это наша совместная работа. Светлана продолжает традицию успешного перехода ленинградских балерин в Москву, и судьба ее здесь складывается удачно.
Н.А.: Захарова станцевала в Мариинском театре основной репертуар классического балета. Как вы находите ее петербургскую подготовку к ролям?
Л.С.: С ней работала в Ленинграде гениальный педагог — Ольга Моисеева. У меня задача — ни в коем случае не нарушать того, чему Света у нее выучилась, не потерять главной доминанты ленинградской школы, но при этом научить Захарову адаптироваться на московской сцене как артистку. У Светланы тело такое гармоничное, это такой инструмент, какой редко кто имеет, вопрос теперь в том, как она будет размышлять по поводу ролей. Я рада вложить в нее все, все, что мне дали и оба театра, и ленинградская школа, которую я всю жизнь чту и почитаю, и Галина Сергеевна Уланова. У меня большой опыт как у балерины, но самое сложное — научить танцевать другого. Мы все время хотим идти вперед, чтобы те спектакли, которые она и раньше делала прекрасно, чтобы она их делала с другим подходом. Наш век очень короткий, у Светланы идет расцвет, она должна постигать самый главный смысл своего существования на сцене. Я надеюсь, что она меня понимает... Мне нравится, что у нас многое совпадает по темпераменту, по восприятию жизни, сцены, мне нравится, как она развивается музыкально, — мы много говорим о музыке, она часто слушает музыку, это так важно, музыка — это основа нашей профессии.
Н.А.: Легко ли с ней репетировать?
Л.С.: Светлана — человек не полностью открытый. Она не торопится открыть себя, но она дарит себя, работе абсолютно принадлежит творчеству без остатка. Она — трудоголик. На репетиции говорю: Света, хватит! — Нет, давайте еще раз пройдем эту вариацию. И мне это в ней очень импонирует. У Светы все подчинено работе, у нее очень развита внутренняя дисциплина. В тот день, когда она танцует, она приходит в театр за четыре часа до начала спектакля. Она священодействует.
Н.А.: Сопротивляется ли она, когда вы делаете ей какие-то предложения?
Л.С.: Она иногда долго слушает и долго-долго думает. Если ей что-то непонятно или она делает это по-другому, тогда она говорит, что должна еще подумать и понять. Она не отметает того, что ты ей говоришь. В таком случае надо с ней работать постепенно. Вот у Улановой было золотое качество: она никогда не давила. Она предлагала. Если ты была готова это воспринять - отлично. Если я не была готова, представляла себе что-то по-другому, Галина Сергеевна терпеливо ждала, не навязывала свою точку зрения. Я считаю, что это правильно педагогически. Если балерина все время будет работать на подсказках, не будет сама думать, может ничего не получиться. Мы должны взаимодействовать. Так я мыслю работу педагога и балерины.
У Светланы интересный характер, она с юмором, в ней много жизненной силы, это энергичная девушка. У нее есть своя точка зрения на роли. Но мы все больше сходимся, больше рассказываем друг другу, она - свои ощущения от танца, я - свои, так возникают доверие, контакт, каждая репетиция проходит полноценно, серьезно.
Н.А.: Вы довольны тем, как она станцевала в Нью-Йорке “Дочь фараона”?
Л.С.: Она замечательно станцевала, в адажио она достигает большой художественной высоты, да и в вариациях тоже! Они с Колей Цискаридзе в “Дочери фараона” звучали в унисон, я была счастлива, когда на них смотрела — они раньше вместе этот балет не танцевали. “Дочь Фараона” — трудный балет, много мелких движений, но Светлана так красиво танцует! У нее такая красивая, острая стопа! Светлана стремится проживать каждый спектакль, как я это делала, мне хочется, чтобы она еще больше открывалась перед зрителем.
Н.А.: Захарова много гастролирует, выступает с труппами, из которых каждая танцует по-своему. Помогает или мешает танцовщику такая работа?
Л.З.: Светлана много путешествует, а мы в свое время очень поздно получили возможность показать свое искусство миру. Она может танцевать с другими труппами, это сразу открывает перед ней горизонты. Она приезжает с новыми впечатлениями, мы их переосмысливаем, я говорю: на нашей сцене это звучит так, а это так. За границей она представляет русскую школу. Светлана открыта для влияния тех, с кем она танцует, но продолжает работу как русская балерина. Она, например, приехала из Парижа и говорила: “Я бы хотела теперь сделать в “Жизели” это, это и это...”. Я говорю ей в таких случаях: ты продумай новые впечатления, проанализируй, что тебе нужно в твою копилку. Помни, ты являешься представительницей русской традиции и должна стать балериной, несущей эту традицию следующим поколениям. Ты своего рода — передатчик. Это твоя миссия. Я все время толкаю ее сознание в этом направлении: если мы потеряем свои русские традиции, это катастрофа. Мы должны сохранять классику. Слава Богу, что есть такая балерина, как Светлана, она так чисто танцует классический балет! Теперь редко кто так танцует. Светлана может не только экспериментировать, но и хранить и передать дальше. Я хочу укрепить в ней это чувство ответственности..
Н.А.: Скажите, как изменился стиль исполнения сегодня по сравнению с тем недавним прошлым, когда Вы выступали? Не кажется ли Вам, что сегодня уходит открытость драматического переживания, яркая эмоциональная манера исполнения, которая так характерна для Большого? Или Вы считаете, что эта манера устаревает?
Л.С.: Нет, конечно! Настоящий театр должен быть до конца насыщен образами, пустое танцевание меня не устраивает. Я боюсь, чтобы не увлеклись экспериментами: вот это надо попробовать, это, это... а не надо все пробовать! Вы как-то написали, что балерины Мариинского театра танцуют хореографию Баланчина лучше, чем артисты его труппы. Это неправильно! Не надо этого! Пусть танцовщики Нью-Йорк Сити балета показывают, как они танцуют Баланчина, а мы им будем показывать, как танцевать классический балет. Они должны Баланчина танцевать лучше нас, а мы должны лучше них танцевать русскую классику. Пробовать можно, но зачем пробовать все, так можно потерять вкус! В прошлом сезоне возобновили у нас спектакли Лорки Мясина. Это был художественный, культурный пласт искусства в свое время, и он к нам вернулся, это прекрасно. Но, наверно, достаточно было одного спектакля... Некоторые балеты устарели, некоторые были сделаны на определенных исполнителей, они могут сегодня звучать в другом исполнении не с такой силой. Но классику! Классику надо хранить! Все театры танцуют классику, но мы должны двигать традицию вперед. Сейчас принято ругать драмбалет, а я считаю, что это тоже целый культурный пласт. Его надо хранить. И не надо взаимодействовать с другими культурами! В результате этого у наших артистов уходит вкус к сильным переживаниям. Но они очень стараются танцевать как можно лучше..
Н.А.: Они очень стараются танцевать, но “вкус к сильным переживаниям” исчез в исполнении не только “Спартака”, но и “Дон Кихота”...
Л.С.: Но нельзя и ждать от современных танцовщиков, что они будут танцевать, как прежние артисты. Вы просто все время помните тех, кто раньше танцевал! Нельзя сравнивать поколения! Все еще зависит от того, как главный балетмейстер видит распределение ролей, в этом отношении Юрий Николаевич Григорович все делал безошибочно. Алексей Ратманский очень хорошо увидел и подобрал артистов и в “Светлом ручье”, и в своем новом замечательном балете “Болт”, но и в классике, и в репертуаре Григоровича тоже надо поточнее людей подбирать. Но и артисты тоже должны проявлять инициативу. Я говорила Коле Цискаридзе: ты хочешь расти как артист, почему бы тебе не попробовать партию Красса в “Спартаке”? Светлане надо бы тоже приготовить “Спартака”. Она взрослеет и должна Эгину станцевать, эта работа поможет ей научиться более открыто выражать свои чувства на сцене. Мы будем в следующем сезоне возобновлять “Золотой век” Григоровича, Светлана будет исполнять главную роль.
Н.А.: Как складываются отношения Светланы с труппой?
Л.С.:Великолепно. Многие танцовщицы с нее пример берут, все подтягиваются, идет такое хорошее соревнование. Я смотрю, наши танцовщицы даже лучше начали делать в классе порт-де-бра. (упражнения для рук — Н.А.)
Н.А.: Словом, Вы довольны не только Светланой, но и состоянием труппы в целом?
Л.С.: Труппа сегодня в Большом многообещающая, замечательная, выглядит потрясающе.. Но в отличие от того времени, когда я танцевала, труппа очень загружена работой, у нас так не было. Я приходила утром на репетиции, репетировала с Улановой, затем, если нет спектакля, у меня было мое свободное время. Теперь артисты сутками не выходят из зала. Я готовлю девочку из кордебалета к разным сольным выступлениям, так мне трудно заполучить ее в зал на репетицию, да и я боюсь ее перегружать работой. Привилегия русских артистов — иметь духовную жизнь. Говорят, что в русском танце есть душа, — а откуда она берется? Надо не только работать, надо остановиться, надо иметь свободное время подумать, сходить в театр, почитать книгу...поехать на природу... Так было раньше и в Мариинском театре, и Большом, для меня эти два театра — единый мир.
Фото автора