МАРИЯ ФЕДОРОВНА

26 сентября в Санкт-Петербург пришел из Дании эскадренный миноносец «Эсберн Снаре» с прахом российской императрицы Марии Федоровны, жены Александра III, матери последнего российского императора Николая II. После торжественной службы в Исаакиевском соборе прах ее перевезли в Петропавловский собор, где он упокоился рядом с прахом мужа – такой была последняя воля императора Александра III.
Мария Федоровна 13 лет была императрицей, 34 года - вдовствующей императрицей, пережила смерть мужа, четырех сыновей и пяти внуков, покинула Россию 11 апреля 1919 года на английском эскадренном миноносце «Мальборо». Умерла в Копенгагене в 1928 году. Ее похоронили в усыпальнице датских королей.
Переговоры о перезахоронении праха Марии Федоровны в России велись четыре года. При непосредственном участии президента Владимира Путина и датской королевы Маргрете II. На нынешней церемонии присутствовали представители многих королевских домов Европы, трансляцию вело радио и телевидение Дании, Германии, Швеции, США, Кореи, Латвии.

140 лет назад, 26 сентября юная датская принцесса Дагмар приехала в Санкт-Петербург. В Россию. Где стала в православном крещении Марией Федоровной - женой, матерью, бабушкой венценосной семьи.
Она была другой, нежели ее муж, сын, жена его сына – германская принцесса Аликс, императрица Александра Федоровна. Наверно, суть была и в личных качествах, и в другом воспитании и в других традициях - в традициях страны с парламентом, конституцией. А в России – абсолютная монархия и пять лет назад отмененное рабовладение – крепостное право.
Насколько можно судить по письмам, дневникам, в принцессе Дагмар присутствовало истинно королевское начало – чувство ответственности перед страной и народом, перед конкретными людьми, подданными. Наверно, нельзя сказать, что она была мягка характером. Ум в ней сочетался с силой, требовательностью. Другое дело, что она была мягка к малым сим, к простым подданным. Это можно назвать природным чувством, а можно – опять же королевским воспитанием, королевским долгом. Она не понимала, как можно не выйти к людям, когда они пришли выразить свою любовь, почтение да просто посмотреть на юных наследников российского престола.
«Мы подошли к городку Хвалынск, где нас снова ждала большая толпа, - писала она в дневнике 1869 года о путешествии по Волге. - Саша ни в какую не желал выйти к ним, принял на борту депутацию с хлебом-солью и сразу же ушел, оставив меня одну. Многие прибыли издалека в надежде увидеть нас. Я набралась мужества и стала спускаться на берег, так что ему пришлось проследовать за мной. Нас сразу же пригласили выпить чаю... Позже я обнаружила Сашу в ярости из-за того, что чаепитие показалось ему слишком долгим: он швырнул лампу и, изрыгая ругательства, побежал к себе... Не может хотя бы немного взять себя в руки... Не имеет права вести себя так».
Цесаревич не имеет права вести себя так! Спустя годы и годы она писала уже сыну: «Не думай о своем личном комфорте, не показывай скуку, если тебе скучно - тебя обязывает положение».
Для нее правилом было: у властителя – одни обязанности.
Увы, Россия жила по другим правилам.
Мария Федоровна привыкнуть к этому не могла. Пройдет много лет, умрет у нее на руках император Александр III, ее сын император Николай Александрович и императрица Александра Федоровна будут тоже, только уже на поезде, путешествовать по России. На одной из станций, сославшись на плохое самочувствие (тяжело протекала беременность) Александра Федоровна не выйдет к встречающим ее людям. Узнав об этом, мать-императрица отреагировала так же, как и в далеком уже 1869 году: «Это она не имела права сделать, как бы она ни чувствовала себя, она должна была выйти поприветствовать людей».
Должна! Опять: у властителей – одни обязанности.
Требовательная к себе, к своей семье, Мария Федоровна болезненно переживала любые действия власти, направленные на ужесточение законов, утеснение прав граждан. В 1902 голу, узнав о жестоком плане генерал-губернатора Финляндии Бобрикова, она тотчас обратилась к сыну: «Мне вновь приходится предостеречь тебя, ведь его план предполагает учреждение военных трибуналов, т.е. введение чрезвычайного положения, что дает ему полномочия арестовывать, обвинять и сажать всех, кто не по нраву, без суда и справедливости! Какую ответственность ты на себя возлагаешь, какие страдания нашлешь на головы неповинных людей, если примешь дьявольский план. Во имя Господа подумай! Единственное средство - убрать подальше от этой страны Бобрикова, одно имя которого стало предметом ненависти населения».
Но ее не послушали. Император Николай был уже не тем Ники, который в первые годы после коронации шагу не мог ступить без матери-императрицы: «Я посоветуюсь с маман... Я спрошу у матушки». О советах Марии Федоровны можно судить по двум историческим фактам. Она всегда и во всем поддерживала Витте, который установил государственную монополию на водку, построил 25 тысяч верст железных дорог, включая Транссиб, создал финансовую систему государства, ввел тот самый «золотой червонец», то есть сделал российский рубль конвертируемым, чего нет до сих пор. Впоследствии Мария Федоровна изо всех сил защищала Столыпина. Но уже не удалось.
Понятно, дети становятся самостоятельными, тем более – царствующие дети. Но в Николае природная мягкость оборачивалась безволием, неспособностью к государственному управлению. Александр III говорил ему: «Выслушивай всех, но слушайся только самого себя и своей совести... Будь тверд и мужествен, не проявляй слабости... Избегай войн...»
Увы, Николай, как и все слабые люди, с ожесточением воспринимал разумные советы, зато легко поддавался неразумным влияниям. Особенно – жены, которую любил. А у Александры Федоровны свои сложности – Распутин, которого все ненавидели, но он мог лечить цесаревича, больного гемофилией, заговаривать кровь...
Всё это тяжко переживала Мария Федоровна, писала о своей невестке:
«Она погрязла в этих странных и экзальтированных вещах... Ей следовало бы не забывать о своих обязанностях в этом мире, но она живет только для себя...
Алики вмешивается во все дела еще больше. Ники находит верное решение, о котором даже сообщает, и вдруг делает наоборот. Остается лишь со страхом и ужасом ждать жутких последствий. Силы характера ему недостает, а он сам этого не чувствует... Безрассудно ведет его и всех нас к несчастью, а может быть, и к гибели. Внушила себе, что ее направляет Святой Дух, избравший ее для спасения страны. Достаточно посмотреть, каков у нас кабинет министров, вину за назначение которого возлагают именно на нее... С превеликим сочувствием думаю о Ники. У него совсем нет хороших советников или друзей. Он верит ей, как Евангелию! Меня упрекают за то, что я не говорю ему всего, но я жалею его...
А. хочет, чтобы Ники взял на себя Верховное командование вместо великого князя Николая Николаевича. Нужно быть безумным, чтобы желать этого!..
Ники пришел со своими четырьмя девочками. Он начал сам говорить, что возьмет на себя командование вместо Николаши, я так ужаснулась, что у меня чуть не случился удар... Умоляла его не делать этого, особенно сейчас, когда все плохо для нас, и добавила, что, если он сделает это, все увидят, что это приказ Распутина... Он совсем не понимает, какую опасность и несчастье это может принести нам и всей стране».
И еще: «Я вижу, что мы идем верными шагами к какой-то катастрофе и что Государь... не видит, что под ногами его вырастает что-то такое, чего он еще не подозревает, а я сама скорее чувствую это инстинктом...»
Это она говорила в 1914 году!
А ведь верхи тогда жили как во сне, никто ничего не чувствовал, не подозревал. Даже в 1915-м, в 1916-м, в 1917-м.