АШБЕЛЬ И ЕГО КОМАНДА

Продолжаем нашу традиционную рубрику «ЧТОБЫ ПОМНИЛИ...».
Заслуженный тренер Украины, судья всесоюзной категории, мастер спорта по шашкам Матвей Леонтьевич АШБЕЛЬ (1908-2004) – человек-эпоха, жизнь которого на протяжении более полувека целиком была отдана шашечному спорту в Харькове.
На фото – участники полуфинала первенства СССР, Харьков, 1949.
Сидят: гл.судья Кропотин Л.М. (в центре), Цирик З.И.(справа от него), Швыдкий А.М. (слева).
Во 2-м ряду: Шмидт Ю.А. (2-й слева), Гросс Г.Н. (6-й слева), гл.секретарь Ашбель М.Л. (3-й справа), рядом с ним – Коврижкин А.И. и Спанцирети Н.П. (Фото из архива Сергея Педько (Харьков)).
С Матвеем Леонтьевичем Ашбелем я познакомился в 1958 году, в тот период, когда короткое время работал в артели «Электрометалл», входящей в систему Облсовета ДСО «Спартак». С той поры более 45 лет мы поддерживали дружеские контакты, основанные на взаимной симпатии. Вначале это были отношения учителя с учеником, годы спустя они переросли во взаимоотношения коллег. В 1983 году в возрасте 75 лет Матвей Леонтьевич ушел на пенсию. По его рекомендации я был принят на должность старшего тренера ДСО «Спартак». К тому времени у меня уже был опыт тренерской работы с детьми. О работе в «Спартаке» я мечтал давно, с тех пор, как в нашей семье созрело решение покинуть «страну, где так вольно дышит человек». В этой связи оставаться в НИИ, где я проработал 18 лет и где у меня был допуск, было ни к чему.
В 1991 году наша семья эмигрировала в США. Перед отъездом я пришел к Матвею Леонтьевичу домой на Тобольскую, 13, попрощаться, посидеть, как принято, перед дорогой. Наше расставание затянулось на несколько часов. И хоть времени у меня было, как говорится, в обрез, я внимательно выслушал монолог 83-летнего пожилого человека о жизни, о людях, с которыми он встречался, которые окружали его, о тех, кому он привил любовь к шашечной игре, кого ввел в большой спорт. С той поры минуло немало лет, но я помню все в деталях, будто наш разговор состоялся вчера. Я старался не задавать никаких вопросов, боялся нарушить ход его мыслей, да и сказывался цейтнот, в котором я находился все последние дни перед отъездом. Многое, о чем рассказывал М.Л., я знал уже из воспоминаний его сверстников, шашечных мастеров Владимира Романова, с которым встречался как-то в Юрмале, и москвича Бориса Миротина, в прошлом - оба харьковчане. Матвей Леонтьевич тепло вспоминал о Володе Могилевиче. «Это был необыкновенно талантливый шашист. Если б не война, – сказал он негромко, и я увидел слезы на его единственном здоровом глазе, – уверен, он добился бы таких же успехов, как и Цирик». Много добрых слов было сказано в адрес Бориса Файна, одного из молодых перспективных его учеников. «Когда-то я помог Файну наладить контакты с Куперманом. В тот период Боря даже входил в состав тренерского коллектива чемпиона мира. Уже несколько лет, как Файн с родителями уехал в Израиль, - с горечью сказал М.Л.и после продолжительной паузы добавил: - Уехал и не пойму, почему от него нет ничего, ни слуху ни духу, канул как в воду». Тепло говорил он и об Артеме Калфакчияне, сильном мастере по русским шашкам, представителе сравнительно молодого поколения спартаковцев: «Был бы он поздоровее, мог многого добиться в крупных соревнованиях. У него хорошие способности в анализе, в поиске неожиданных продолжений». В подтверждение своих слов он достал с книжной полки толстую папку, на которой я увидел выведенную крупными буквами свою фамилию и название нашей газеты. Оказалось, в течение 12 лет М.Л. собирал все мои выпуски из газеты «Ленiнська Змiна». Меня очень тронуло его внимание к моей работе в газете. Довольно быстро М.Л. отыскал нужную страничку. Приведу небольшой фрагмент из этой публикации: «Для очищения шашечной теории от ошибок немало потрудился талантливый харьковский мастер Артем Калфакчиян. На диаграмме приведена позиция, которая после 14... gf6 теорией признавалась ничейной. Но, как показал харьковский аналитик, белые точными ходами добиваются здесь победы.
15.dс3! и если 15... еd6 (лучшее за черных), то 16.fе3 17.ахg5 18.сb2! bа7 19.bа3 fе3 20.gхf2 bс5 21.fе3Х.
«Но это не все, – с гордостью за своего ученика сказал М.Л., – должна быть еще одна, более свежая». И вскоре он достал из своего досье статью под заголовком «Под микроскопом аналитика».
Спустя минут десять М.Л. продолжал: «Всю жизнь меня окружали преданные люди. Многие из них тебе хорошо известны. Это Гросс, Кадашевич, Коврижкин, Спанцирети, Солодухо, Харько, Высоцкий, Горобец, Райхмист, Крамаровский, Гольдевихт, Брагинская, Волкова, Коновалова, Канделаки. Это ядро спартаковских шашистов было серьезной опорой, «командой молодости нашей», – здесь он вновь взял тайм-аут. В наступившей тишине перед глазами предстала картина недавней отчетно-выборной конференции федерации шашек Харьковской области. Единственный среди делегатов, у кого хватило мужества выступить в мою поддержку с критикой сторонников одного из зазнавшихся тренеров, был 80-летний Матвей Леонтьевич. Большинство присутствующих все еще оставались в плену старых принципов: «моя хата с краю» и «как бы чего не вышло», хотя за окном был теплый февраль 1989 года, небывалый расцвет гласности. Мог в стороне остаться и заслуженный пенсионер, к чему портить нервы – себе дороже. Но это был бы уже другой человек. Матвей Леонтьевич никогда не был ни чемпионом, ни гроссмейстером, да и звание «Мастер спорта» он получил намного позже многих своих учеников, но он всегда был Личностью, честным и светлым, мудрым и добрым человеком. И как бы в благодарность за свое доброжелательное отношение к людям судьба вознаградила его долголетием. Но, к сожалению, последние годы его жизни совпали с периодом коренных пертурбаций в экономике. Если раньше пенсионер худо-бедно сводил концы с концами, то в новой Украине персионеры оказались «баластом». Как писал М.Л., «пенсионеры у нас стали персонами нон грата». Это письмо пришло в Нью-Йорк вскоре после операции на сердце, которую я перенес спустя полгода после приезда в США. Но не только болезнь, достаточно серьезная даже для Америки, явилась причиной того, что наши контакты на время прервались. Дозвониться в Харьков было непросто. Телефон Ашбеля по большей части молчал. Счастливые мгновения, когда удавалось все же дозвониться, услышать голос М.Л., были омрачены бесконечными: «Ал-ло... Ал-ло... Ал-ло...» Оказалось, что и М.Л., и его немолодая уже жена пользуются слуховыми аппаратами, которые «на такие дальние расстояния, тем более через океан, не рассчитаны» (из письма М.Л.). Но безвыходных ситуаций, как известно, не существует. На помощь пришли «новые американцы» из числа бывших харьковчан, которые время от времени наезжали в Харьков по бизнесу или к родным пепелищам. Через них удавалось передать одиноким старикам излишки той денежной помощи, которую мы получали от службы соцобеспечения новой страны обитания. Как радовался я письмам М.Л., в которых он своим крупным размашистым почерком постоянно задавал мне один и тот же вопрос: «Когда ты собираешься приехать в Харьков?». Этот вопрос, на который долгое время у меня не было ответа, я рассматривал как приглашение в гости. По не зависящим от меня причинам я так и не смог воспользоваться его приглашением. Но не будем о грустном...
Память о Матвее Леонтьевиче Ашбеле для меня светла и бесконечно дорога.
Вспоминаю, как будто это было вчера. Как-то на занятие, которое я проводил со старшей группой стоклеточников, неожиданно пришел М.Л. Он немного опоздал и, чуть приоткрыв дверь, спросил: «Можно, не помешаю?». Ребята тепло приветствовали гостя, кто-то уступил ему свое место в углу комнаты. Занятие продолжалось еще долго. Время от времени я поглядывал в его сторону, не утомил ли своими рассуждениями, может, подумал я, М.Л. хочет что-то рассказать. И я обратился к нему: «Матвей Леонтьевич, спасибо, что Вы пришли, для нас это большая честь, не хотите что-нибудь сообщить интересное?» М.Л. вышел к доске и, немного волнуясь, начал говорить: «Во-первых, прошу меня простить за опоздание. У меня ушло много времени, пока я нашел этот подвал. Но, думаю, вам здесь неплохо, как-никак центр города. Во-вторых, встреча сегодняшняя для меня праздник даже больше, чем два года тому назад, когда отмечалось 75-летие, после чего я ушел на отдых. Почему? – спросите вы. Отвечу: вас здесь много, значит, будут среди вас чемпионы. А о вашем тренере Романе Григорьевиче говорить спокойно не могу, я люблю его давно и очень уважаю».
Все, кто был в классе, заметили слезы на лице многоопытного тренера.
Такие минуты остаются в памяти на всю жизнь.
В 1989 году я со своим учеником, 13-летним Славой Фридманом поехал в белорусский Гомель на профсоюзное первенство страны. Ехал как тренер, но в связи с тем, что не все мастера доехали, оказался в числе участников. Больше 20 лет назад до этого я играл последний раз в первенстве украинского «Спартака» в родном Харькове. Одно дело учить, а совсем другое – самому играть, тем более в таком представительном турнире, как первенство ВС ДСО профсоюзов, где выступали экс-чемпион мира В.Щеголев, известные мастера В.Боженков, А.Бромберг, В.Булат, И.Кирзнер, И.Костионов, В.Никитчук, С.Фадеев.
Наша цель была достигнута – Слава Ф. показал высокий результат, перевыполнив мастерский норматив, а я, вопреки всем опасениям, не только подтвердил звание мастера, но и сделал приятный сюрприз своему Наставнику. В партии с Иваном Костионовым, без пяти минут гроссмейстером, мне удалось провести комбинацию, которую я с большим удовольствием преподнес в подарок Матвею Леонтьевичу Ашбелю.
Р.ВАСИЛЕВСКИЙ – И.КОСТИОНОВ, 1989, Гомель.
Последним ходом 35... 20-25 черные создали угрозу 36. .. 25-30 и 37... 24-29.
Я вынужден 36.28-23, на что черные ответили 36... 22-27?, накинув таким образом петлю себе на шею. Осталось только затянуть 37.42-37 38.35-30 39.23-19 40.37-31 41.33х4Х