РОССИЯ - СТРАНА ИНДИВИДУАЛИСТОВ

«Мы будем бороться за здоровье каждого из вас. Но нам хотелось бы услышать и ваш голос, а вы молчите! Значит, вы всем довольны. Значит, вас устраивает, что надо вставать в 5-6 часов утра, чтобы записаться на прием к специалисту. Значит, вас устраивают очереди, необходимость совать в карман врача мятые купюры, нести в больницу свои простыни, кружки, тарелки, даже лекарства... Это что, нормально? Тогда почему вы молчите?»
Это из газеты «Известия», статья называется «Народ безмолвствует». Автор - знаменитый детский врач Леонид Рошаль, член Общественной палаты. Задает обыденный и страшный в своей обыденности вопрос.
Почему мы молчим?
Все мы знаем почему. Просто ответ будет короткий и обидный, или обидный и долгий, как сама наша история. С вариациями на тему «рабы - не мы», потому что «рабы – немы».
При этом мы живем в мифе о самих себе. В мифе о России как о соборной, общинной нации. Мол, коллективизм у нас в генах, мы этот капитализм-индивидуализм всеми фибрами национальной души не приемлем. И рады бы, да национальный характер такой, мы – соборные.
Откуда что взялось – уму непостижимо. Ведь не то что на пустом месте – а на полностью отрицательном материале. Но в том-то и дело! Тут все происходит по неизбежным законам науки. Спросите любого психолога. Если человек постоянно твердит, уверяет себя и окружающих, что он добр, наивен, простодушен, - можно быть уверенным, что все наоборот.
Самого себя обмануть можно – психологию не обманешь. Жить в плену мифов – значит постоянно совершать ошибки в реальной жизни.
Любое положение проверяется результатом. К примеру, общинные крестьяне Михайловского и Болдина не могли толком обеспечить одного Пушкина. А сам Пушкин индивидуально создавал такую продукцию, что до сих пор пользуемся.
А если серьезно, то вспомним реформы Столыпина. Как только начал он разрушать сельскую общину – так народ сразу потянулся из соборности в распроклятый индивидуализм и частную собственность. Заметьте одну характерную особенность – Столыпина за это сразу же возненавидели и чиновники, и идейные монархисты-славянофилы, и революционеры. Эсеры считали, что крестьян в общине легче поднять на бунт, и потому Столыпин своими реформами подрывает революционную почву. Даже при половинных, трудных реформах, которым препятствовали все, в 1909-1913 годах сбор зерна в России был наиболее высоким за все годы.
И нигилисты позапрошлого века, и славянофилы-державники, и революционеры-коммунисты, и нынешние так называемые государственники любили и любят ссылаться на Александра Николаевича Энгельгардта, на его знаменитую книгу “Из деревни”. Одни видят в его опыте торжество общинного начала, другие – прообраз советского колхоза.
А у меня иногда создается ощущение, что главным врагом разумного, по его мнению, хозяйствования в деревне Александр Николаевич считал... баб. Понимаете, каждая баба хочет иметь свою семью и свой дом. А рентабельным может быть только большое хозяйство: дед во главе, шесть сынов с женами, десять внуков и т.д. Зловредные же бабы подзуживают мужей к отделению, каждая хочет быть “большухой”. То есть бабьё подрывает соборность нации! То ли дело, когда все в общей куче и под рукой.
Что и воплотилось в советских колхозах. Ведь и они создавались под разговоры об исконном общинном характере русского мужика. Бабы по всей России в голос ревели, расставаясь со своими коровами, а интеллигенция в городах говорила о присущем нам национальном коллективизме... Во все времена начальство загоняло нас в стадо, в казармы, потому что так управлять легче. Взамен подбрасывало идею нашей общинности, и мы сами себе говорили: да-да, мы такие соборные... Лепота! Для начальства лепота, разумеется.
Однако в колхозах никто толком не работал. Почему-то не получалось. Ни у начальства, ни у народа. Вся жизнь – в убыток. Зато на своих дачных шести сотках и приусадебных огородах в частном порядке так пахали, что эти личные три процента сельскохозяйственной земли давали до сорока процентов всей картошки-моркошки, молока и мяса!
То есть в индивидуальном порядке мы и блоху подкуем, а вот наладить коллективом поточное производство моторизованных блох – это не получается. Лучше подержанный «Фольксваген» купим.
Это ведь наша поговорка-пословица: скопом и батьку бить легче. Ничего себе! Выходит, как только мы собираемся в коллектив, так сразу учиняем какое-нибудь безобразие. Как-то само собой получается. А может, для того и собираемся в коллектив, чтобы учинить безобразие?
Ну, скажем, с первыми годами свободы собрались в коллектив потомки российских дворян. Вроде бы уж какие генетические индивидуалисты, предок каждого сам по себе когда-то на своих усадьбах жил. Так вот, собрались их потомки в коллектив и первым делом что устроили? Возвели в баронское достоинство знаменитую шансонетку... А также бывшего члена Политбюро ЦК КПСС... Дальше – больше. Получили от какого-то спонсора три миллиона марок на реставрацию здания своего Дворянского собрания. Миллионы пропали. А особняк, разумеется, остался в запустении. Вообще-то дворян из него уже выселили. К тому же они на почве тех трех миллионов рассорились и стали выяснять, кто теперь у них главный, то есть предводитель. Что не помешало им, как утверждает потомок Деникиных, послать письмо дочери Антона Ивановича Деникина с просьбой выделить 10 миллионов долларов на строительство часовни в честь ее отца...
А казаки? Собрались в коллективы и тут же выбрали себе атаманами бывших партийных и комсомольских секретарей!
Но это сущие пустяки по сравнению с тем, что устроили со всей страной шахтеры, собравшись в коллектив. Помните, как не только Россию, но все СНГ лихорадило, когда работяги перекрыли Транссибирскую магистраль. Для экономики, для жизни любой страны это все равно что перекрыть кровеносную систему у человека.
Говорят, довели шахтеров. Ну так соберитесь вместе, пусть специалисты из вашей среды проведут анализ, наметьте план работы, скиньте к чертовой матери начальников-ворюг, поставьте своих специалистов! Вы же – хозяева! Наведите порядок в своем доме, на своей шахте! Ан нет – это никак не получается. Каждый отдельно перед начальством дрожит и отдельно выслуживает свою пайку и свое отдельное неувольнение.
Да что там говорить: почти каждый отец боится, что его сын попадет на бойню в Чечне. А на людях в пивной кричим про злодеев-чеченцев и войну до победного конца.
Так что прекратим сами себе вешать лапшу на уши по поводу нашего исконно-посконного коллективизма. Коллективисты не молчат и не могут молчать, видя, что творится вокруг и что творят с ними. Тем более - помалкивать в тряпочку. Мы – тяжкие индивидуалисты. Каждый сам по себе. Даже когда пропадаем поодиночке, нет такой силы, чтобы нас объединила во спасение нас же. Моя хата с краю – ничего не знаю, умри ты сегодня, а я – завтра.
Вот когда мы действительно станем общинной, соборной, коллективистской нацией – тогда это и будет, наверно, называться гражданским обществом. Как на «индивидуалистическом» Западе, где общественных организаций не счесть. И все – работают.
Дожить бы только до общинности и соборности. Вот, наверно, жизнь будет... Все небо в алмазах! (Про «небо в алмазах» Чехов написал, большой был индивидуалист).
Москва