Киноповесть: Борис Лескин

«Боба. Сапёр Большого Драматического» - 60минутный фильм-рассказ об актере Борисе Лескине, снятый в 2011 году в Америке режиссером Эдуардом Старосельским. Старосельский поставил в Нью-Йорке ряд спектаклей в драматических театрах, снял много фильмов, в 2011 за этот последний документальный фильм получил «Золотую Нику» на кинофестовале в Ялте.

Этот фильм можно было бы назвать «двухголосье», потому что рассказывают о жизни и судьбе Лескина два актера: сам Лескин и Сергей Юрский. Эдуард Старосельский временами оставляет нас в спокойной обстановке наедине с рассказчиком, сидящим у себя в квартире. Но чаще Лескин снят на фоне  нью-йоркских улиц или в вагоне метро. И на этом пестром цветном фоне Лескин продолжает свой рассказ, как будто при помощи компьютера кто-то совместил неторопливо двигающегося, спокойно говорящего человека и шумный, красочный быт нью-йоркской улицы. 

На самом деле Лескин действительно идет среди англоязычной толпы, смотрит прямо на нас с экрана, обращается только к нам, что придает рассказу интимный характер. Юрский, играющий в этом фильме самого себя, друга Лескина в жизни и в театральном мире, напротив, ведет свой рассказ темпераментно, с актерской выразительностью. 

В отличие от Лескина, Юрский снят в студии на однотонном фоне, он не встает со стула, хотя время от времени
поворачивается и обращается к своему другу, находящемуся за кадром. Режиссер нашел таким образом очень удачный ход: контраст двух рассказчиков во многом создает драматургическое напряжение самого фильма. 

Старосельский умело соединил прошлое, состоящее почти сплошь из черно-белых фотографий и отрывка из черно-белого телефильма «Фиеста» с  «цветными» кадрами из американских фильмов, в которых играл Лескин. В целом фильм Старосельского  получился нежный и немного грустный.

 

Лескин родился  5 января 1923 года.  Он рос в то время, когда шли аресты, мальчишки во дворе спрашивали друг друга: как твои родители? То есть, арестованы они или нет. В коммунальной кухне в шкафчике мать Бориса хранила мешок с сухарями. В 1937 году однажды навсегда исчезли и мешок, и отец.

В год, когда Борис окончил школу, началась война. Борис ушел на фронт, стал сапером. Однажды в палатку, где сидели Борис и майор, попала бомба, майор был убит, Лескин остался жив. Командир отреагировал: «Лучше бы тебя убили, а майор остался жив. Майор нам нужнее». 

Но Лескин вернулся с войны живой, награжденный медалями, в том числе –  за оборону Ленинграда, орденом Красной звезды. Когда он уезжал в эмиграцию, на таможне у него отобрали все медали и ордена и даже фотографии, где он был снят в военной форме. В день 65-летия со дня победы о нем вдруг вспомнили, наградили медалью, которую в Нью-Йорке ему привезли на дом из Российского консулата.

После войны поступать в театральный институт Лескина подбил его близкий друг – затем знаменитый артист Олег Горбачев. Лескин сдал экзамены и поступил. По окончании (с отличием) института был принят в Большой драматический театр, где проработал 28 лет. До прихода в театр Г. Товстоногова Лескин много играл в спектаклях, но Товстоногов занимал его только в эпизодических, небольших ролях. Правда, как говорит Юрский (и я это помню), Лескин всегда был творцом даже самой эпизодической роли. Он снимался в телевизионных фильмах, ставил телевизионные спектакли. Дружба с Юрским, начавшаяся в театре, сохранилась на всю жизнь. Поскольку Лескин был намного старше Юрского, он называл его «сынок» (так Юрский и обозначен в титрах как действующее лицо: сынок). 

Как рассказывает Юрский, Борис любил балет. Но не сам балет, а балерин. И что самое интересное, балерины его любили не за знаменитость, не за житейские блага, а за «открытое умение обожать», за огромное актерское обаяние. 

Но однажды наступил момент, когда  во время спектакля «Тихий Дон» Лескин, посмотрев на себя в зеркало, вдруг подумал:

«Что это я всю жизнь вру: вру себе, вру людям? Да пошли все к черту!»

К этому времени умерла мама, распался брак, Лескин ощутил жизненную и творческую пустоту и решил эмигрировать. В театре устроили производственно-партийное собрание, на котором его клеймили и порицали. Но после собрания некоторые друзья-актеры организовали в его честь вечеринку, на которой говорили, что они его любят и т.д. Но нашелся среди друзей один, который пошел и донес об этом вечере. И актеры имели неприятности. Во время  рассказа Юрского на экране проходит ряд фотографий: Лескин в обнимку с товарищами по театру. И хотя совершенно понятно, кто из них донес, никто в фильме по имени его не называет. 

В Америке судьба вдруг повернулась к нему неожиданной стороной. Не особенно способный к языкам, Лескин начал играть в голливудских фильмах. А за одну из ролей в фильме «Все освещено» (Everything is illuminated) на международном фестивале получил приз за лучшую мужскую роль (играл в фильме отрицательную роль предателя, который в конце фильма кончает жизнь самоубийством). 

Преподавал в колледже актерское мастерство. Юрский рассказывает те «байки» которыми Лескин украшал тот период своей жизни.

У него на курсе было 6 человек, среди них –  безработный и надсмотрщик в тюрьме. Надсмотрщик был человеком абсолютно бесталанным  («я таких неспособных людей не видел»), но каждый год записывался на курс к Лескину. Объяснял так (передаю рассказ Юрского по памяти): «Вы мне открыли глаза. Система Станиславского – это гениально! Сначала один говорит, потом другой, они не вместе говорят. Это система  Станиславского? Гениально».

Лескин совершил казалось бы невозможное: стал артистом и получил мировое признание в чужой стране, то есть доказал, что действительно талантлив, стал преподавателем, счастливо женился. И сохранил то достоинство, которое было ему присуще в России.

Естественно, я предоставила читателю только общую линию судьбы Бориса Лескина, удивительной судьбы нашего соотечественника, «нового американца».