ВЫХОДИЛА НА БЕРЕГ «КАТЮША»...

Эти строки из популярной до Великой Отечественной войны песни в ходе ее сражений обрели новый и грозный смысл. “Катюша” - так назвали фронтовики реактивные установки, обрушивавшие на боевые порядки гитлеровцев сотни и тысячи реактивных снарядов. Их воздействие на противника было ошеломляющим. Удары полков и бригад «гвардейских минометов», как в то время именовалась реактивная артиллерия, нередко решали судьбу боя.
Ко времени Победы над гитлеровской Германией на фронтах действовало 540 дивизионов РС - более 9700 пусковых установок разного типа. Но к моменту германского вторжения на территорию СССР к боевым действиям не были готовы ни пусковые установки, ни реактивные снаряды к ним. Только в июле 1941 года сумели спешно изготовить и укомплектовать лишь одну батарею – 6 установок на базе трехосного грузовика ЗИС–6. 14 июля эта батарея под командованием капитана Ивана Флерова открыла огонь по железнодорожному узлу Орша. Там скопилось большое количество воинских эшелонов противника. На них и обрушился залп батареи – 122 снаряда за 7 секунд. Было уничтожено более 100 вагонов с военной техникой, убито и ранено около 300 солдат и офицеров. А батарея немедленно сменила огневую позицию и вскоре действовала в 40 км. от Орши. Эффект ее огня был ошеломляющим. Немцы сформировали спецгруппы для охоты за батареей. И в начале октября 1941 года она попала в засаду. Расстреляв весь боезапас, капитан Флеров приказал взорвать установки. При этом он сам и большинство солдат расчетов погибли.

ИСТОРИЯ СОЗДАНИЯ «КАТЮШИ»
Как же, однако, получилось, что к началу Великой Отечественной войны реактивные снаряды и пусковые установки, разработанные еще в 1937 – 38 годах, были изготовлены буквально в единственном экземпляре? Все дело именно в этих роковых годах, ибо история создания советской артиллерии началась еще в 1926 году, когда бывший полковник царской армии Иван Граве получил патент на ракету, в которой в качестве топлива был использован особый состав дымного пороха. Он пытался реализовать свою идею, писал даже в ЦК ВКП(б), но хлопоты завершились вполне типично для того времени: полковник царской армии Граве был арестован и осужден.
Параллельно с его деятельностью, но совершенно независимо от нее, велись исследования Н. Тихомирова, разработавшего особый состав бездымного пироксилин-тротилового пороха, пригодного для ракетного топлива. В разработке участвовали его сотрудники Артемьев, Филиппов и Сериков, которых в 1924 году также безвинно упрятали в тюрьму. В том же году Тихомиров подал заявку на изобретенный им состав, а в 1928 г. была запущена ракета, топливом для которой служил порох, разработанный Тихомировым. Она взлетела, и эксперимент доказал эффективность твердотопливного ракетного двигателя - первого в мире такого двигателя для боевой ракеты.
В 1932 году из тюрьмы выпустили Ивана Граве и сотрудников Тихомирова, который не дожил до признания его изобретения - он умер в 1930 году. Тюрьма не отбила у Граве стремления к созданию боевого ракетного оружия, и он продолжил свои попытки заинтересовать этой идеей руководство Красной Армии. В конце концов ему удалось выйти на замнаркома обороны по вооружению, маршала Советского Союза Михаила Тухачевского. Тот отдал приказ о создании в 1933 году Реактивного научно–исследовательского института (РНИИ), где были сосредоточены все работы по созданию боевого ракетного оружия.
Работы в институте велись по двум направлениям. Реактивные снаряды разрабатывались отделом, которым руководил Г. Лангемак. В состав этого отдела и вошли Граве и сотрудники Тихомирова. Второй отдел РНИИ разрабатывал дальнобойные ракеты на жидком топливе. В нем работали Сергей Королев и Валентин Глушко. Директором РНИИ был назначен комбриг Иван Клейменов.
Работы в отделах велись успешно, но наиболее эффективными были разработки реактивных снарядов. В 1937 году было завершено создание первых боевых снаоядов РС–82 и РС–132, а также пусковых установок для них. В присутствии Тухачевского были проведены стрельбы этими снарядами с наземных станков и с самолетов. Стрельбы прошли вполне успешно, и можно не сомневаться: если бы деятельность РНИИ продолжалась, то уже к 1938 году боевые реактивные системы могли бы быть приняты на вооружение.
Так, однако, не получилось. Топор сталинских репрессий, начавший свою кровавую работу с уничтожения высшего руководства вооруженных сил, к которому относился и основатель РНИИ маршал М.Тухачевский, обрушился и на этот институт. Практически все его руководство и виднейшие конструкторы были арестованы. Клейменов, Лангемак и еще три человека были расстреляны. Королев оказался на магаданском лесоповале, Глушко, Граве и другие сотрудники – в бериевской «шарашке».
В 1938 году институт был преобразован в секретный НИИ–З. Во главе уцелевших сотрудников поставили рядового инженера А.Костикова. Из открытых впоследствии материалов НКВД стало очевидно, что именно он был автором доноса на руководство РНИИ и его виднейших конструкторов. Видимо, этим назначением его вознаградили за «стукачество». В течение целого года институт лихорадило: выявлялись «враги народа», уцелевшим было не до созидательной работы - каждый знал, что в любое время за ним могли прийти.
И только в конце 1939 года, после начала Второй мировой войны, появилась директива Генштаба РККА, потребовавшая интенсифицировать работу по созданию реактивных снарядов. НИИ–3 подчинили наркому вооружения Борису Ванникову, который сразу оценил высокую перспективность реактивного оружия и добился освобождения из тюрьмы И.Граве, направления его в институт и назначения руководителем работ по созданию боевых ракет. Ванников привлек также к подготовке их производства три предприятия своего наркомата.
По приказу Сталина вместо Костикова во главе НИИ – З был поставлен Борис Слопимер, который к специфике института не имел отношения, но был известен как человек, способный выполнить любое самое сложное задание. И действительно, в очень короткий срок он организовал доработку реактивных снарядов и конструирование пусковых устройств.
В помощь Граве были направлены два талантливейших сотрудника - Лев Шварц и Юлий Эндека. Уже в конце 1939 года эта троица полностью завершила работы над двумя системами авиационных РС: М–82 и М-132, которые прошли испытание и были переданы для промышленного производства. РС подвешивались к истребителям И-15, И-16. Впервые они были опробованы в 1939 году, во время боев в Монголии, где показали высокую эффективность. Основным предприятием, на котором отрабатывалась технология их серийного производства, стал московский завод им. Вл. Ильича.
Руководителем отдела, разрабатывавшего пусковые устройства, стал И. Гвай. Он и предложил устанавливать направляющие на самоходные шасси. Первой такой установкой, получившей наименование БМ–13, стала конструкция из 16 рельсовых направляющих, смонтированных на шасси трехосного грузовика повышенной проходимости ЗИС–6. Снаряды для них были разработаны конструкторской группой Л. Шварца и названы М– 13. В 1941 году Л.Шварц и И. Гвай за эти разработки были удостоены Сталинской премии 1-й степени.
Хотя установки БМ–13 и реактивные снаряды к ним были полностью отработаны и успешно прошли испытания на Софринском артполигоне, однако первые серийные машины были собраны намного позже. Причиной этого стало «дело о вредительстве в Наркомате вооружения», в результате которого все руководство Наркомата и сам нарком Борис Ванников попали в лубянские подвалы, и опытные палачи – следователи стали выбивать у них «признания» во вредительстве. Естественно, работа НИИ–3 была заморожена, и если бы не война, его руководители тоже попали бы на Лубянку.
Потому–то лишь 30 июня, когда уже вовсю шли сражения Великой Отечественной, на воронежском заводе им. Коминтерна были изготовлены первые шесть боевых машин, из которых и сформировали батарею капитана Флерова. Первые боевые залпы этой батареи были произведены осколочно-фугасными снарядами М–13, дальность полета которых составляла 8,5 км., а вес боевой части - 5,5 кг. тротила.
Три батареи отправились на фронт уже в июле. Их боевая эффективность стала очевидной после первых же залпов. Огонь установок в течение 8-10 секунд наносил огромный урон живой силе и технике врага, оказывая к тому же сильнейшее психологическое воздействие на его личный состав. В начале августа 1941 года на вооружение Красной Армии поступила реактивная установка со снарядом М-82, ранее предназначавшимся для вооружения самолетов. Пусковую установку для этого снаряда в короткий срок разработала конструкторская группа, которой руководил Ю.С.Эндека. Установка имела 36 направляющих на шасси автомобиля ЗИС-6.
В 1943 году группой сотрудников ЦАГИ - профессорами Ф.Р.Гантмахером и Л.М.Левиным и инженер-майором Я.Б.Шором - были созданы новые, вращающиеся в полете, реактивные снаряды улучшенной кучности: М-13-УК и М-31-УК. Благодаря вращению их рассеивание существенно уменьшалось, причем настолько, что плотность огня в залпе возросла для снаряда М-13 в три раза, а для М-31 - в 6,5 раз. Огневые возможности реактивной артиллерии значительно выросли. Реактивный снаряд М–31–УК был самым мощным в Великой Отечественной войне, а самой эффективной пусковой установкой стала БМ–48, которая одним залпом выпускала 48 снарядов. Авторы этой разработки были удостоены Сталинской премии.
По боевому предназначению снаряды «Катюш» подразделялись на осколочно–фугасные, зажигательные и химические. Кстати, хотя химические так и не были применены в боевых действиях, первоначально именно они считались основными для оснащения пусковых установок. Дело в том, что в 30-е годы грядущая война рассматривалась советским руководством как военный конфликт, в котором будут применяться боевые отравляющие вещества (БОВ), как в Первой мировой. А поскольку в то время именно БОВ являлись единственным средством массового поражения, то и системы залпового огня типа «Катюши», накрывающие одновременно большие площади, предназначались в первую очередь для использования химических боеприпасов.

ГЕРМАНСКИЕ РАЗРАБОТКИ
Взгляды германского военно–политического руководства на боевое применение реактивных снарядов в качестве носителей химического оружия вполне совпадали с советскими. И к началу Второй мировой войны немцы также имели на вооружении три типа орудий полевой реактивной артиллерии. К ним относились: шестиствольный миномет «Д» , многозарядная пусковая установка «Небель верфер» и метательный пусковой станок типа «40». Они были предназначены для боевого применения 156-, 280- и 320-миллиметровых химических реактивных снарядов.
Только в начале 1942 года к этим пусковым системам были сконструированы осколочно–фугасные и зажигательные снаряды аналогичных калибров. Однако эти германские пусковые установки и реактивные снаряды имели крупные недостатки, существенно снижавшие их боевую эффективность. Установки монтировались на прицепных буксируемых лафетах и сильно проигрывали в мобильности советским боевым машинам, которые уже в 1943 году в качестве базы использовали мощные американские «Студебеккеры».
Германские реактивные снаряды первоначально также значительно уступали советским по своим баллистическим и поражающим характеристикам. Несмотря на большой калибр (280 мм-фугасный и 320 мм-зажигательный), снаряды имели сравнительно низкую эффективность. Залп такими снарядами давал слишком большое рассеивание, так что и стрелять можно было только по площадям, ведение прицельного огня исключалось. К тому же, дальность полета германских РС, ввиду низкого качества метательных составов, в начале войны не превышала 1800 метров, т.е. была в 4 раза меньше, чем у первых советских М–13. Понятно, почему уже после первых залпов батареи Флерова из Берлина поступил приказ - во что бы то ни стало раздобыть образцы советских реактивных снарядов и пусковых установок. И летом 1942 года две установки БМ–13 с комплектами снарядов к ним были, наконец, захвачены и немедленно направлены в Берлин, где ими занялись немецкие специалисты. На базе этих исследований немцами были сконструированы новые пусковые установки и реактивные снаряды: самоходный 10-ствольный миномет на шасси бронетранспортера и буксируемые лафеты с многоствольными направляющими для РС калибра 210 и 300 мм. Но так как германские специалисты не сумели разгадать и воспроизвести состав советской метательной смеси, дальность полета разработанных ими РС увеличилась незначительно, а кучность и точность стрельбы остались почти на прежнем уровне.
Впрочем, к концу войны в Германии была создана многоствольная метательная установка с 80-миллиметровыми снарядами на шасси бронетранспртера, копировавшая советскую БМ–48. Она предназначалась исключительно для оснащения войск СС. По боевой эффективности, особенно по мощности боевой части снаряда, эта система превосходила аналогичную советскую. Но в целом даже самые удачные типы германских систем залпового огня уже не смогли оказать существенного влияния на исход войны. Их было немного, и они появились слишком поздно.

КТО ЖЕ ОТЕЦ «КАТЮШИ»?
Между тем тысячи советских боевых реактивных установок, объединенные в полки и бригады гвардейских минометов, наносили вермахту колоссальный урон.
Кто же был автором этого чудо–оружия и как вознаграждены заслуги его создателей? Дело в том, что «отцов» у «Катюши» было по меньшей мере трое. Пироксилин-тротиловый пороховой состав, служивший топливом, - изобрел Тихомиров. Но он умер, не дождавшись не то что награды, но и патента на свое изобретение.
Автором устройства твердотопливного реактивного снаряда был И.Граве. Не раз сидевший по тюрьмам, он в 1942 году был удостоен Сталинской премии 1-й степени и Ордена Ленина. В ходе войны ему было присвоено звание полковника и он был награжден четырьмя боевыми орденами.
Третьим «отцом» вполне правомерно назвать И.Гвая. Именно он разработал пусковую установку БМ–13 и ряд последующих. Ему и принадлежит идея установки пусковых станков на мобильные лафеты.
НИИ – 3 успешно действовал всю войну под руководством Бориса Слопимера. Он награжден пятью орденами, в том числе тремя боевыми.
Однако официально творцом «Катюши» Сталин приказал назначить А.Костикова. Ему одному за это оружие в 1942 году было присвоено звание Героя Соцтруда. Между тем его единственная «заслуга» состоит в том, что подлинные руководители разработки боевых ракет были расстреляны, попали в магаданские лагеря или бериевские «шарашки». И позорный парадокс в том, что никто так не навредил своевременному вводу в строй этого чудо–оружия, как гнусный «стукач» Костиков. Справедливость была восстановлена только в 1956 году, когда Костикова лишили всех званий и наград. Но не посадили, он умер в своей постели.
Подлинных творцов одной из самых мощных боевых систем Великой Отечественной войны назвали только в 1991 году, когда звание Героя Социалистического труда было присвоено Лангемаку, Клейменову, Гваю, Слопимеру, Петропавловскому и Шварцу. Всем – посмертно. Награждение не афишировалось, и сегодня мало кто знает и помнит этих выдающихся творцов оружия Победы. Да будут же помянуты они по заслугам в день ее 60–летия!