БРАЗИЛИЯ

Совсем немного о «стране гуманистиЧеских метафор»

Совсем немного и очень поверхностно – об этой, как оказалось, пугающе незнакомой и полной неожиданностей стране можно рассказать, побывав там считанные дни. Хоть и читали немало, и музыкой упивались, и кинослащавостями объедались, а вот... «В Бразилии, Бразилии, Бразилии моей (ох, не своей вовсе, чужой – до ужаса) такое изобилие невиданных зверей».
Признаюсь сразу, никаких ни виданных, ни незнакомых зверей встретить не пришлось. Разве что бродячих собак – их, действительно, изобилие. А вот людей, живущих в каких-то невыносимых трущобах, в полуразрушенных, верней, саморазрушающихся хибарках, в кирпичных, трудно карабкающихся в гору муравейниках, видела предостаточно.
Конечно, короткий мой очерк можно было бы построить иначе, рассказав о прекрасном грохочущем Рио, Сан-Пауло, Бразилиа, о несмолкающей самбе, о ярком празднике жизни, а уж потом, вскользь, заметить, что, дескать, есть и безработица, и нищета, и фавелы, но что уж тут поделаешь - так мир устроен, на контрастах зиждется. Но...
Страной контрастов можно, по сути, назвать любое, даже самое благополучное государство – и Россию, и Францию, и Италию, и Германию, и даже нашу Америку, но... Опять это проклятое «но» – в Бразилии контрасты куда рельефней – более четки, намного глубже перепад, и смотреть, даже со стороны, на невероятную, безнадежную эту нищету невыносимо тяжело. И именно это произвело на меня в яркой, густолистной, вечно зеленой Бразилии самое большое и очень тяжелое впечатление. Контрасты, как, впрочем, и везде многослойны, и как в горах каждую гряду от последующей отделяет пропасть, так и здесь разделены какие-то мульти-мульти-несусветные богачи (и новоиспеченые, и старая поместная аристократия) и просто богатые; богатые и компьютеризованный верх среднего класса, этот верх и низ середняков, последние и беднота.
Но и беднота (многочисленнейшая) разнослойна тоже! Гордо несущие крест достойной бедности, в большинстве своем, работающие люди или выработавшие себе пенсию старики – это те, кто имеет свое, пусть очень скромное, жилье, прихожане ближайших храмов. Не имеющие постоянной работы, но все же желающие трудиться – они ютятся пусть в развалюхах, но это все-таки подобие человеческого жилья. И, на удивление, им присущи самоуважение и старание не скатиться на дно. А дно – это фавелы. Построенные, да нет, кое-как слепленные укрытия, норы, каморки, будки – из картона, фанерок, обрезков досок, разбитых машин... Жуть! В понятие фавел входят и их обитатели, познакомиться с которыми есть прекрасная возможность: карманников, воришек и воров, грабителей и убийц там великое множество. Не подумайте, что я запросто гуляла в каком-нибудь поселке фавел. Черта с два! Об этом и думать не пришлось, хотя очень хотелось. Видела их только из проносящейся мимо на хорошей скорости машины. Мой пыл охладили рассказом о том, что незадолго до моего приезда в Сан-Пауло пара молодых американцев, не вняв предостережениям, углубились в скопище фавел, чтобы пофотографировать. Больше их никто не видел. И вот что меня просто сразило: там, в этом призрачно-трущебном городке я видела некое подобие архитектурного творчества: домик с балкончиком и даже с фанерными дорическими колонками – значит, коль дано человеку творческое начало, оно себя проявит и на дне. И что поражает еще больше: люди неистребимо жизнерадостны. В любых условиях. Поучиться бы.
Свое название эти специфически бразильские строения получили от места, где впервые стали селиться нищие (или обнищавшие) бразильцы – горы Фавела в Рио-де-Жанейро. Кстати, предвижу ваш вопрос: такого, как в Америке, дешевого жилья для неимущих нет, как нет помощи нищим старикам, матерям-одиночкам (только продукты для совсем маленьких детей). Даже то немногое, что строится, пусть по сниженным ценам, надо покупать. Ну а не на что – твой путь в фавелы. Хороши гуманистические метафоры?
«Вот она, гора Фавела», - мой спутник в Рио-де-Жанейро, искусствовед Марсело Визеу указывает на высокий, розовеющий в лучах солнца холм. Теперь это район среднего класса. Там же знаменитая школа самбы. Дома построены из какой-то разновидности розового туфа. Помню розовую сказку неповторимого Еревана, выплывающий из тумана зоревой итальянский Ассизи, но все они разные, и розовый, мерцающий в лучах солнца холм в Рио-де-Жанейро совсем другой, как совсем другой, ни на один город в мире не похож сам Рио.
Нет-нет, не стану говорить: «Увидеть Рио и умереть». Впрочем, так и о Париже – не стоит. Каждый из прекраснейших городов мира, а их не один десяток, хорош по-своему. По-своему, очень по-своему красив и своеобразен Рио. Как и всякий мегаполис, в том числе и наш разлюбезный Нью-Йорк, он просто набит контрастами, наглядность прямо-таки графичная: от супермодерной архитектуры небоскребов и немыслимой красоты вилл в староиспанском и португальском стиле (говорят, побывав в Рио, можно считать, что Лиссабон посетил тоже) – до фавел. Но архитектура убойной силы, недаром именно Бразилия дала миру столько гениев от архитектуры, а в Рио она еще и совокупилась вдобавок с опять же гениальными росписями Кандидо Портинари.
Остап Бендер был бы разочарован: совсем не все ходят в белых штанах. Одеты по-разному, чаще стиль пляжно-спортивный, но в целом – намного скромней, чем в Нью-Йорке. Две главные достопримечательности: гигантский спортивный комплекс Маракана (куда больше Лужников), на стадионе которого проходят привлекающие внимание всего спортивного мира футбольные битвы и где блистал сам Пеле; и змеей охватывающие и будто заползающие в город бесконечные пляжи – утверждают, что общая их протяженность чуть ли не четыре сотни километров. В их числе и знаменитый Копакабана, не лучше и не хуже других, точно так же ставший пристанищем обитателям ящичного жилья, которое утром они уносят. Пляжи для них заодно и рабочее место: торгуют нехитрым товаром, предлагают себя и просто воруют. «Не бери с собой деньги, оденься поскромней, никаких украшений», - обычные напутствия. Но Копакабана, пляж Фламинго да и все остальные прекрасны и полны народу, хотя вода холоднючая, осень как-никак, южное полушарие.
Мне отчаянно не хочется, чтобы эти заметки хоть сколько-нибудь походили на выписки из путеводителя, переписывать странички которого и выдавать за свою статью стало сейчас едва ли не модным. Путеводитель по Бразилии и по Рио вы найдете в любой библиотеке, да и в интернете много чего сможете почерпнуть. Но все же кое о чем, пользуясь вашим вниманием, я еще расскажу – о двух самых примечательных горах Рио, который на горах и предгорьях раскинулся. Может, крутизна улиц и есть в какой-то степени причина того, что толстяков на этих улицах не видать. Впрочем, нет их и в долинных городках Бразилии.
«Горы обручились с морем», - так поэтично говорят о своем городе жители Рио-де-Жанейро, любящие его исступленно.
Живут в Рио люди разного происхождения, но все считают себя бразильцами. Крови в каждом понамешано! Типажи просто потрясающие. Во многих чувствуется индейская компонента – за пять столетий (а открыта Бразилия в
1500 г., всего двадцатью годами позже Колумба португальские мореходы тоже не дремали) аборигены кровью своей с завоевателями и последующими волнами пришельцев щедро поделились. Но все же есть итальянские, японские, китайские кварталы, есть мощная (пополнившаяся за последние три десятилетия) еврейская община, корни которой уходят к началу XVII века, и есть русские, не потерявшие свой язык и не потерявшие себя. В одном из русских клубов мне довелось побывать, и я была удивлена и растрогана тем вниманием и интересом, с каким слушатели отнеслись к рассказу о втором русском авангарде и о российских художниках, живущих и работающих в Нью-Йорке.
А теперь о самых впечатляющих горах. На Корковадо нас вывозит фуникулер, крутейшая трасса которого раз эдак в двадцать длиннее киевского и пятикратно, не меньше, тбилисского. Пик с вертикальными, густо поросшими непроходимым пальмово-бамбуковым, с добавкой бессчетной экзотики, лесом, увенчан воистину гениальным творением ума, воображения и рук человеческих. Это исполинская каменная, раскинувшая руки, будто обнимая мир своей добротой, чистотой и стойкостью духа, фигура Христа Спасителя, Христа Жертвователя, Христа Путь Указывающего. Автор талантливейшего этого, будто летящего, в стилистике Арт Деко изваянного монумента – польский скульптор Павел Ландовский. Из любой точки огромного Рио скульптура видится гигантским крестом, осеняющим город.
Отовсюду просматривается и еще один пик, с отвесными склонами, но безлесный, скалистый, будто упирающийся в небо. Он похож на сахарную голову. Так и называется - Пан-де-Асукар. Кстати, в штате Нью-Йорк, в Катскильских горах тоже есть Шугарлоф, Сахарная Голова, но куда уж ей... Бразильская – мощная, неодолимая. Вздымающийся к облакам полукилометровый, природой сотворенный каменный столб со скругленной вершинкой издревле воспринимался как фаллический символ. Мужчины приходили сюда, чтобы, коснувшись нагретого солнцем камня, укрепить свою мужскую силу, а женщины – чтобы встретить настоящего парня. Под «настоящестью» понималось не только то, о чем просили мужчины, но прежде всего надежность, жизнестойкость, честь.
На вершине увидела я еще одну замечательную скульптуру. Удивительно сексуальной, зовущей, манящей показал нам пришедшую из старинной легенды нимфу, обитавшую на каменной горе, скульптор Ремо Бернуччи, а знаменитый бразильский поэт Кристофо Лейте де Кастро так пересказал старый миф:
Юбка ее – порывы ветра,
Тонкая талия –
песчаные берега,
Грудь – горы, волосы – леса,
Ее силуэт –
это изящество женщины,
А у ног ее вьют гнезда птицы

И снова весь Рио как на ладони: Маракана, дивные архитектурные ансамбли, рассекаемые кое-где клиньями трущоб, Дифрейто Лагуна – кусок моря внутри города, заселенные высоченные холмы и обжитые ущелья. И пляжи, пляжи, пляжи...
Четыре дня в Рио-де-Жанейро – говорят, это слишком мало, чтобы хоть чуть-чуть понять, что же это за чудо такое. Но пора в путь.
Долгий, крутой, немыслимо узкий серпантин сквозь Сеха-да – Эстрела, Звездные горы, ведет к Петрополису, красивейшему горному курорту, названному так не только потому, что возведен он на крохотном каменистом плато в горах (петра – еще на праязыке, а потом на латыни «камень»), но и оттого, что основал его бразильский император Дон Педро 1, а его преемник Дон Педро II построил здесь свою летнюю резиденцию. В пышном просторном дворце сохранены и роскошные интерьеры, и мозаичные полы (давненько не входила в музей в суконных бахилах, натянутых на собственную обувку), и немалая коллекция оружия и живописи, собранная императором, по доброте душевной, законодательно утвердившим рабство.
Нужно отдать должное его патриотизму: собирал Дон Педро картины только отечественных художников. Увы, «качество» живописи, как говорится, ниже среднего, хотя есть и здесь жемчужина – будто живые пейзажи Аугусту Дуарте. Много фамильных портретов, но более всего – парадных, невероятно помпезных изображений «самого». Знать, любил Дон Педро самоутверждаться и ликом своим хотел облагодетельствовать потомков. Кого он вам напоминает?
А городок его любимый действительно очарователен, как-то по-особому легок и чист (в отличие от замусоренного Рио). Кажется, вот-вот взлетит. Недаром здесь жил долгие горы один из первых авиаторов? Сантос Дюмон. И очень хорош величественный, тоже будто к облакам взлетающий собор, украшенный мастерскими витражами-сценками из героической жизни императора. Он стал и усыпальницей Дона Педро и его семьи.
Но снова вьется серпантин, спуская с небес на грешную землю, и мимо несутся тесные заросли бамбука, эвкалиптовые, потом кофейные плантации. Но вот что поражает: слишком много пустующих земель. Это – наверняка террасы, где зеленели виноградники, а тут были фермы - еще виднеются заросшие межи, и домишки мрачно чернеют глазницами выбитых окон. Вообще, заброшенные дома, ресторанчики, фабрики – во множестве. Это я заметила еще в Рио – молчаливые, обезлюдевшие, потемневшие заводские корпуса. Что поделаешь, гуманистические метафоры. Сплошняком.
Но вернемся в мир праздника – подъезжаем к Параxи. Название этого, одного из самых старых в Бразилии музыкально-фестивальных и одновременно торговых городков произносится с ударением на последнем слоге. Белый-белый, улыбающийся, радостный, он – чудом сохранившаяся картинка приморского португальского городка эдак середины XVI века. Будто приехали сюда не автобусом, а в машине времени.
Опять бросок во времени, уже вперед, и мимо зажатых между морем и грядой гор недорогих курортных поселков – к Сан-Пауло, верней, Сао Пауло, так его называют, говоря по-португальски, а Бразилия – португалоязычная страна, ее и открыли-то и основали, ею правили до поражения в войне за независимость именно португальцы, и в пенящемся коктейле крови бразильцев (бразильеро – уж как звучит!) португальской добавки ну никак не меньше трети.
Гигант Сао Пауло не молод, заложен тоже в середине XVI века. На Рио не похож. И не только потому, что холмы в нем и пореже, и пониже, и океан плещется чуть поодаль. Просто это совсем другой город, настолько же от сказочного Рио отличный, как и знаменитая в Рио-де-Жанейро авенида Бразил от куда более строгой авениды Паулисто. Очень красивый, с числом небоскребов большим, чем в Манхэттене, огромный Сао Пауло – самый крупный мегаполис в Южной Америке: 11 миллионов только в черте города, а с пригородами – до 17 (в Рио – 10). Он тоже очень разный, очень контрастный, самый, пожалуй, многонациональный и почитается одним из культурнейших: театрально-музейно-университетский город.
Знаменитейший Мемориал Латинской Америки спроектирован великим Оскаром Нимайером, одним из родоначальников современной мегаполисной архитектуры и гроссмейстером модернистских ансамблей. Это он создал проект поразившего весь мир целостного ансамбля столицы страны Бразилиа (ударение опять на последнем слоге). Это сейчас говорят, что нечто подобное видали и в Нью-Йорке, и в Токио и в... Но Нимайер был первооткрывателем, первопроходцем, это его поначалу поносили, а потом растаскали его идеи по всем континентам, без конца повторяя неповторимое. Неповторимы и оригинальны все семь зданий Мемориала в Сао Пауло, как и мощная каменная пятерня, символ пяти не знающих войн и противостояния материков. Мечты, мечты... В одном из павильонов огромное панно великого бразильского художника Кандидо Портинари, чьи фрески поразили меня в Рио. Этот коллаж – история, борьба и жизнь Бразилии. Экспрессия невероятная, интересна и серия абстрактных колористически совершенных полотен Аракена – наши мысли, чувства, страсти.
Еду в знаменитую бразильскую Пинакотеку (в Древней Греции так называли хранилища картин, т.е. галереи), останавливаясь всякий раз в красивейших уголках Сао Пауло, таких, как Ижиеполис, большой старинный еврейский район. Рядом роскошный дворец вездесущего Дона Педро. Одним из чудес архитектуры можно назвать чем-то неуловимо напоминающий киевский Андреевский прекрасный Собор Вседержительницы Бразильской Мадонны. Может, полетностью? Интересная историческая подробность: сюда в 20-х прошлого века приходил Муссолини, приехавший в Бразилию, чтобы создать здесь фашистскую партию как часть итальянской. Не вышло. Кстати, одним из спутников дуче был Джузеппе Модильяни, старший брат гениального художника.
Златоглавый греческий православный храм – украшение города. Есть и три маленькие русские церкви в разных концах города. Ну а католических соборов – не счесть. Главный в округе - огромный кафедральный собор. Он был полон молящихся – Пасха. Фелиз Пасква! – Повсюду раздаются эти возгласы: счастливой светлой Пасхи! Я повторяю эти слова, обращаясь к нашим читателям – Фелиз Пасква, дорогие друзья! С приближающейся Пасхой!
Пинахотека – музей искусства сугубо бразильского. В отличие от трех музеев современного искусства, там экспонируются работы мастеров-бразильцев, так сказать, в историческом аспекте: ХYIII-XX века и все стили – от примитива до авангарда. Превалирует реализм в его классическом варианте: портреты, пейзажи, пышные натюрморты, жанровые картины, представляющие зрителю Бразилию и бразильцев. Из живописцев самым интересным представился мне Альмейда-младший. Очень хорош и озорной портрет негритенка, лопающего арбуз, Эстевио Силва. Но больше живописи впечатлила меня скульптура, и я даже в кратких заметках не могу не назвать имя безусловно талантливейшего Амедео Зани. Его автопортрет, а уж особенно его «Германия» – мощная голая тетка с хищным лицом, обвисшей грудью, загребущими, сжимающими меч руками и выпуклым, беременным войной и смертью животом (какая, к черту, сексуальность) – это вещи мирового класса.
В Пинакотеке одно-единственное полотно Портинари, но какое! Его «Мулат» – мощь, гнев, радость, душа Бразилии. Нужно сказать, что творчество Кандидо Торквато Портинари – это, вне всякого сомнения, явление не только бразильского, но и общемирового искусства. С его могучими по силе эмоционального воздействия, по глубине замысла и самобытности исполнения картинами я встретилась снова, на этот раз в МАСП, самом крупном и самом популярном в стране художественном музее Сао Пауло.
Интересна и оригинальна архитектура музейного здания: огромный тяжелый трехэтажный каменный параллелепипед прочно стоит на четырех крепких красных лапах, а под «гусиным брюхом» шумит антикварный базар – и дорогущая подлинная старина, и всяческие поделки и подделки. Еще один художественный рынок, яркий и занятный, наподобие нынешнего Арбата или киевского Андреевского спуска, разбрасывает свои лотки и стенды в воскресные дни на площади республики. Более чем любопытно.
В МАСП немало ценнейших полотен, в том числе несколько византийских досок XIII века – удивительная иконопись, печальная Мадонна Паоло да Модена, тоже XIII столетие, «Спящая Диана» Джузеппе Маццуоли, странно похожая на принцессу Диану. Тициан, Тинторетто, Рембрандт, Хальс – все это привозили с собой на новую землю или покупали в Европе разбогатевшие плантаторы. Широко представлено искусство Центральной и Южной Америки, но более всего, конечно, - Бразилия: выразительнейшие скульптурные портреты Марио Ормезано, говорящие абстракции Сирона Франко и Томазо Ианели и удивительная «Археология ночи» Пауло Хавеса (заметьте, женские имена практически отсутствуют, хотя в студиях двух художниц, Суэли Палермо и Жоаны Барауна, я видела замечательные работы).
Рядом с шедеврами Портинари полотна еще одного культового бразильского художника - Лазара Сегала (по звучанию его имени вы догадались, что он выходец из наших краев). Здесь, в МАСП огромное, напряженно эмоциональное живописное полотно Сегала «Война», которое смело можно сравнить с «Войной» или «Белым распятием» Марка Шагала. Шедевр. Недаром Сегала величают бразильским Шагалом.
Такой художник, как Сегал, требует, как говорится, отдельного разговора, тем более что в Сао Пауло, где мастер прожил почти всю жизнь, есть большой, на всю Бразилию известный Сегаловский музей, по чьему приглашению я сюда, собственно, и приехала. Так что, дорогие читатели, рассказ о Сегале, а значит, и о Бразилии, которую он любил, понимал и писал бесконечно, - впереди.
Кстати, страной гуманистических метафор Бразилию назвал именно Сегал – семьдесят с лишним лет тому назад всем казалось, что только так и может быть. Иллюзиями полнится мир.