ПО КОЧКАМ, ПО КОЧКАМ, ПО ТОНЕНЬКИМ ДОСОЧКАМ, В ЯМКУ...

(Идеальная ловушка)
Лагуткин смял в пепельнице окурок, потянулся к телефонной трубке, но после некоторого колебания вернул руку на место. Потом встрепенулся и прислушался к звукам подъезда. На лестничной площадке с мягким чмоканьем, как в шлюзовой камере ракеты, разошлись двери лифта, послышались голоса, смех, но вскоре стихли в соседней квартире.
Лагуткин перевел дыхание и вновь схватился за сигареты. От табачного дыма на кухне было уже не продохнуть. Он поднялся, открыл форточку, и ему в лицо пахнул ночной ветерок, напоенный ранним морозцем и выхлопными газами.
- Где ее черти носят? – зло прикурил он от дешевой одноразовой зажигалки. – Может с подругой заболталась, в пробке застряла или в аварию попала?
Он пометался по кухне, на каждом повороте ударяясь коленом о ребро двухстворчатого холодильника.
- Дурак ты, Лагуткин! – сообщил он своему отражению в оконном стекле. – Никакая не подруга, не пробка и не авария, а сам знаешь что.
Он до боли сжал кулаки и с силой ударил по стене. Коллекционные чайные чашки в шкафчике откликнулись жалобным звоном. Лагуткин рухнул на стул и тупо уставился на аккуратно разложенные на столе листы бумаги с тезисами своего доклада на международном симпозиуме антропологов.
«... наряду с этим человечество на протяжении всего периода своего существования вырабатывало оптимальные поведенческие модели и передавало их последующим поколениям.
Подобно тому, как кошка обучает котят принципам охоты, поощряя игру с добычей, так и люди прививают своим детям навыки поведения через игру. С древнейших времен основой выживания человечества были такие модели поведения как самозащита, нападение, коллективная поддержка во время охоты, оптимальный выбор типа ловушки, который помогал победить более сильного противника, другими словами - житейские мудрости. Все эти модели мы можем найти в детских играх, которые через века дошли до нас в нарративном виде, но полностью утратили свой первоначальный смысл.
Вспомним знакомые нам с детства считалочки и присказки и попробуем их проанализировать с точки зрения поведенческой структуры.
"Сорока-белобока....".
- А-а-а! – застонал Лагуткин, запустил пальцы в растрепанную шевелюру и дернул себя за волосы. – А-а-а, сорока-воровка! – прошипел он сквозь зубы, отчетливо представив жену Юлю на сиденье джипа, со спущенными бретельками черного лифчика, с задраной на подголовник белой ногой, с прикушенной губой в сладкой истоме, и широкую спину в пиджаке, склонившуюся над женским телом... – А-а-а! – проревел он раненым зверем. - Дурак! Сам же телохранителя нанял! Вот и получай теперь!
Лагуткин пару раз приложился лбом к столешнице. Физическая боль немного смягчила душевную. Он с ожесточением схватил лист и вперился в текст яростным взглядом.
«Сорока-белобока кашку варила, деток кормила. Этому дала, этому дала, этому дала и этому дала, а этому – не дала».
- Всем дала, а тебе, Лагуткин, - фиг с маслом! – злорадно прокомментировал он. – А ты больше соплей разводи, истекай любовью и потакай капризам... А ведь умные люди тебя предупреждали: седина в бороду, бес – в ребро. А ты, как сатир, высоко взбрыкивая коленями, погнался за нимфой и женился на собственной дипломнице!
Он наградил себя парой пощечин, немного успокоился и вернулся к докладу.
«Вслушайтесь в смысл присказки: сорока-мать накормила четырех птенцов, один остался голодным и, видимо, погиб от недоедания. На первый взгляд, это пример жестокого отношения в семье к самому младшему, самому слабому детенышу. Однако, с другой стороны, мы можем квалифицировать подобную модель поведения как сознательное пожертвование наименее ценным членом коллектива ради выживания остальных. Аналогичный поведенческий принцип мы найдем у примитивных племен Амазонии: во время преодоления водных преград, кишащих хищниками, слабые, больные и старые члены общины замыкают цепочку. Ими жертвуют ради более сильных особей».
- Ну каких еще жертв ей надо?! – хватил Лагуткин себя кулаком по колену и сморщился от боли. – Ну ведь все есть: меха, бриллианты, машина, заграницы, домработницы, мобильник с колокольчиками и мультяшками, загородный дом с фонтаном, бассейном, патио и черт знает с чем еще в стадии отделочных работ... Все для нее! Как вол, любую халтуру, куда угодно с лекциями, хоть в Заполярный круг, лишь бы платили! А ведь мое имя известно по всему миру, у меня пятнадцать книг, все мыслимые лауреатские премии, я основал новое направление в науке на стыке психологии, антропологии и филологии, я жал руки президентам и дипломатам, меня представляли английской королеве!
Он скомкал лист и запустил его в стену. Бумажный комочек шлепнулся на пол. Лагуткин горесно всхлипнул, изнывая от жалости к себе.
- Ну, чем я ей не угодил?! Ведь вьет из меня веревки: подойдет павой, присядет на подлокотник, запустит теплые ладошки под байковую рубашку и разочарованно протянет ленивым голоском: «Лагуткин, ты у меня совсем не «софистикейтед». Жена любого заволящего лауреата имеет шофера и охранника. А у меня еще нет ни того, ни другого. В наше время стыдно показаться на людях без сопровождения. Ну, если тебе это кажется дорого, то можно обзавестись только телохранителем». И ведь обзавелись!
Он поиграл желваками и уставился на тезисы, будто желая их испепелить: «Другой, не менее яркий пример: "Баба сеяла горох, прыг-скок, прыг-скок, прыг-скок..."».
Вместо текста Лагуткин увидел, как под фонарем автостоянки ритмично приседает и подпрыгивает на рессорах джип, как выгибается легкий стан его неверной жены в руках громилы, услышал ее сладострастный стон и бесстыжие слова: «Хочу, хочу, хочу!»
- Убью, зараза! – совсем неинтеллигентно выкрикнул он и обмяк на стуле.
Бережно притянул к себе доклад и погрузился в чтение: «...прыг-скок, обвалился потолок». Обманчивая логическая несостыковка начальной и конечной фаз присказки придает ей сатирический оттенок. Казалось бы все просто, женщина занимается домашней заготовкой гороха, однако, вопреки ожиданиям, от ее усердия рушится не пол, а потолок. Мы же видим в этом примере классический случай внезапного нападения врага на мирных жителей в совокупности с нетрадиционным решением задачи проникновения в жилище. Таким образом, ребенку внушается мысль о необходимости всестороннего анализа уязвимых сторон убежища, столь важного в условиях жестокого мира».
- Сколько денег вбубухал в этот загородный дом, только бы ей нравилось, - шмыгнул носом Лагуткин. – Хочешь, потолки резные, хочешь, полы алебастровые, хочешь, камины малахитовые... Дворец белокаменный в стадии, близкой к завершению... Не дом, а прорва! – сердито поправил он себя. – И до завершения еще ого-го как далеко. Одни котлованы, да лужи вокруг! Работать на него еще и работать!
Лагуткин ожесточенно вперился в прыгающие кузнечиками строчки: «Принцип коллективной поддержки легко расшифровывается в любом речитативе, сопровождающем хороводные игры. Возьмем всем известные строки: "Как на (имярек) именины испекли мы каравай..."». Тяжело вздохнув, он уткнул лоб в ладони.
- И все ради чего? – глухо простонал он. – Ради этот шлюхи с глазами ангела?! Ради этой ведьмы?! Убить ее мало! Ненавижу...
Лагуткни взял несколько листов и аккуратно порвал их на четыре части. Белые обрывки полетели на пол. Он медленно достал последнюю сигарету из пачки и глубоко затянулся.
- Ты, Лагуткин, дурак, - хмыкнул он, обращаясь к люстре. – Человечество еще не изобрело идеального убийства. Тебя заподозрят в первую очередь, ты же обманутый муж, жаждущий возмездия.
Он докурил сигарету до самого фильтра, обжог пальцы, яростно задавил окурок в пепельнице и туда же отправил смятую пачку.
- А может, и изобрело, - задумчиво взъерошил он волосы. – Ну-ка, где это у меня?
Лагуткин развернул листы доклада веером и выхватил один из них. Его глаза жадно забегали по строчкам: «... небезынтересно рассмотреть пример идеальной ловушки. В этих легких и безобидных строчках сосредоточена мудрость наших пращуров. Вы только вслушайтесь в музыкальность и лаконичность завета: "По кочкам, по кочкам..."». Лагуткин скрипнул зубами, отгоняя навязчивое видение, как его Юля сидит на чужих коленях, как коротенькая юбочка собралась складочками на талии, как она запрокинула голову в любовном угаре, а мужские руки на ее изящных бедрах ускоряют ритм галопа. «... По кочкам, по тоненьким досочкам, в ямку – бух»,- злорадно дочитал он.
- Сторож – пьяница, - засновал Лагуткин вдоль роскошного кухонного гарнитура, нервно скручивая лист с тезисом в трубочку. – Ночью на стройке никого нет, сказать ей, что надо срочно ехать, камин не там поставили или окно не туда прорубили. Она поедет... А там...
Хлопнула входная дверь, и торопливые каблучки процокали по паркету.
- Лагуткин, ты еще не спишь? – ворвалась в кухню его неверная жена Юля. – Собирайся, срочно надо ехать на стройку, котлован под бассейн вырыли не с той стороны. Подрядчик ждет, без тебя дело не двигается. Ну, же! Скорей!
За ее спиной маячила квадратная фигура охранника.

* * *

Похороны были многолюдными и искренними. Во время прощания многие мужчины судорожно сглатывали горечь расставания и прятали покрасневшие глаза, а женщины, не стесняясь, плакали в голос. На поминках пили стоя и говорили прочувствованные слова о яркой и такой короткой жизни покойного, о его ответственном и в то же время творческом подходе к работе, о его душевной чуткости и отзывчивости.
Особенно тепло о Коле Семечкине высказался его последний работодатель. Профессор Лагуткин сокрушался о жестокой несправедливости распределения случайностей, в результате которой смерть унесла столь замечательного работника личной охраны. Он сетовал на коварство судьбы, подсунувшей слишком тонкие доски временных мостков через траншею под водопроводные трубы, которые не выдержали веса дорогого товарища и достойного гражданина.
Во время речи профессор трогательно держал за руку свою жену. Чета Лагуткиных произвела на всех впечатление дружной и крепкой семьи.