Наши соседи

Нью-Йорк

Мы и итальянцы
Только попав в Америку, я понял, с какими интонациями разговаривали персонажи оригинальной версии «Золотого ключика». Не забудьте, дело происходило в маленьком итальянском городке.
— Пин-н-ноккио! Пин-н-ноккио! — выпевала лиса Алиса, выразительно жестикулируя.
— Пин-н-ноккио! — не менее выразительно взывал к совести деревянного сынка папа Карло. И изящно, словно дирижируя невидимым оркестром, потрясал натруженными руками.
Это и понятно, ведь внутри у каждого уважающего себя итальянца сидит маленький оркестрик. Поэтому их жесты так плавны и энергичны одновременно — вспомните, как в ритме итальянского барокко вертится, падает и снова взлетает высоко в воздух тесто для пиццы! Итальянцы даже ругаются, строго соблюдая оркестровку момента.
Кстати, на мой взгляд, самая вкусная итальянская пицца делается у нас в Бруклине. И пусть не обижаются на меня грозные сицилийские доны, настоящая итальянская мафия проживает именно в Америке. А ведь это — пицца и мафия — две основные составляющие итальянской жизни. По крайней мере, именно так нам кажется со стороны.
Нас влечет к итальянцам, к их вкусной и ужасно неполезной еде, к их большим семьям-кланам, к их традициям и устоям, наконец. Сталкиваясь с итальянцами, мы сразу понимаем, что Шекспир все напутал — ну, не могла Дездемона — девушка из приличной итальянской семьи — выйти замуж за мавра Отелло... А вот грех между Ромео и Джульеттой случиться мог — что поделаешь, дети растут быстро и совсем не слушают родителей.
Нам нравятся итальянские свадьбы — шумные и нарочито веселые. Еще бы, ведь на одно лишь венчальное платье потрачено целое состояние, не говоря уже о лимузинах, о смокингах для всей родни мужского пола, о ломящемся от яств столе, о море цветов и о прочих совершенно необходимых на свадьбе вещах, так что только и остается, что веселиться не задумываясь. Не задумываясь, но при этом зорко следя за ходом торжества. Потому что тем временем жених уже бросает короткие тигриные взгляды на свою хорошо вызревшую невесту — того и гляди, скомкает и испортит весь дорогостоящий праздник.
А когда итальянцы выигрывают очередной футбольный чемпионат нам кажется, что будь на их месте российская команда, мы бы тоже, забыв обо всем, ездили бы с российскими флагами по улицам, дудели в дуделки, кричали, радовались и во весь голос пели знакомый гимн. Правда, пока такого шанса нам россияне не предоставляют...
Мы любим итальянцев и за то, что они тоже эмигранты, но уже вполне освоившиеся в Америке. Это значит, что и мы не пропадем. Правда, немного удручает то, что ни пиццы, ни мафии нам в американскую культуру уже не привнести. Похоже, пора придумывать что-то свое. Ну а что мы можем противопоставить итальянцам? Борщ и русских бандитов? Загадочную русскую душу? Нет, это должно быть что-то оригинальное, такое, что могло бы контрабандой проникнуть из нашей маленькой Одессы в их маленькую Италию и стать там совсем своим — так, как в свое время проникли в нашу большую Одессу их макароны. Но над этим еще нужно как следует поразмыслить.

Мы и китайцы
Мой сосед-китаец вырвал и вытоптал всю растительность на своем заднем дворе, залил его целиком бетоном и теперь частенько восседает посреди двора на стуле, удовлетворенно улыбаясь. По-видимому, в его представлении эта бетонная пустыня и есть тот идеальный дворик, где глаз может беспрепятственно скользить по ровной благопристойно-безжизненной поверхности, не оскорбляясь всякой глупой растительной мелочевкой. Судя по лицу соседа, кидающего косые взгляды на мою жену, трудолюбиво копошащуюся в нашем садике, он убежден: у этих сумасшедших русских явно какое-то нездоровое пристрастие к  природе.
Помнится, живя по ту сторону океана, мы относились к китайцам с легкой завистью пополам с сочувствием. Потому что ходили они, бедолаги, полуголодные, в одинаковых костюмчиках и по приказу партии тщательно контролировали рождаемость... Но при этом производили хорошие мужские сорочки, бамбуковые зонтики, переводные картинки и всякое другое прочее, носящее неизъяснимый привкус иностранного или, как тогда говорили, импортного. И только самые умные и смелые из нас задавались вопросом: почему это китайцам их Лао-Цзы и Мао Цзэдун не мешали изготовлять прекрасные авторучки, тогда как нам наши К. Маркс и В. И. Ленин мешали... Вероятно, сказывалась специфика китайской культуры.
Здесь, в Америке, о древней китайской культуре мы как-то позабыли. У нас — натурализовавшихся русскоязычных американцев — китайцы твердо ассоциируются только с китайскими ресторанчиками и магазинчиками, где продаются неведомые овощи, похожие на животных, где копошатся в ведрах живые лягушки и черепахи. Заметьте, в их ресторанчики мы ходим с удовольствием. А кто-нибудь видел хотя бы одного китайца в русском ресторане? И это при том, что на протяжении многих лет мы были уверены — китайцы едят все, что умудрятся поймать. Поэтому по приезде в Америку мы с большой опаской приобщались к китайской кухне и неуверенно заглядывали в подозрительные едальни, утешаясь только тем, что, может, накормят и дрянью какой-то, кузнечиками да тараканами, но зато удивительно дешево. Это только потом выяснилось, что в меню у китайцев полноценная свинина, говядина и курятина, а, скажем, таракан может попасть в блюдо только по собственной инициативе.
В общем, сегодня, говоря о китайцах, основная масса «русских» подразумевает исключительно китайскую еду, так что предложение «давайте пообедаем китайцами» или «закажем китайцев» мыслей о каннибализме и прочем смертоубийстве ни у кого не вызывает.
Заметив, что я смотрю на него, сосед привстает со стула и широко улыбается. Я тоже улыбаюсь в ответ. Мы почти не общаемся, а если изредка случается обменяться вежливыми фразами, говорим потом женам: «Ну что за чудовищный у них акцент, надо же понимать, это, черт возьми, английский...» Подозреваю, что этот самый английский мы изучали с разных сторон.
Мы с соседом очень разные, но каждый из нас в душе чувствует себя чуть более американцем, чем другой. Со своей стороны забора, разумеется.