Канкан

(Рассказ Старой Дамы)

- Чашечку черного кофе, пожалуйста. Без сахара, - попросила я официанта, мысленно подсчитав мелочь в кошельке.
В кафе было тепло от натопленной железной печки. За окном шелестел осенний дождь. Серая мгла затопила улицы Парижа. Укутанные фигуры под мокрыми зонтиками, как персонажи Tеатра теней, появлялись и тут же растворялись в тумане. Тоска, эта непременная спутница больших городов, расправила мрачные крылья над душами одиноких парижан. Вести из Галициибыли расплывчаты и не добавляли оптимизма. Турция вступила в войну на стороне Германии. Ходили упорные слухи о всеобщей мобилизации.
За угловым столиком возле самого окна сидела Старая Дама все в той же шляпе с поникшим флердоранжем. Перед ней стоял высокий стакан розового гренадина. Я долго колебалась, прежде чем пересесть за ее столик. Она улыбнулась мне, как старой знакомой, кивнула головой и вновь перевела взгляд на серую вату улицы Риволи.
- Как поживают близнецы? - спросила она мое отражение в оконном стекле.
- Спасибо, - удивилась я ее памяти. - Они сегодня на детском празднике. У меня выходной.
Официант принес кофе. Я отстегнула и сбросила на спинку стула пелерину.
- Дождь, - задумчиво произнесла Старая Дама. - Интересно, в России бывают столь безнадежные дожди?
Я промолчала, вопрос Дама задала самой себе.

- Та осень была на редкость дождливой, - проговорила она, все так же обращаясь к зыбкому отражению в окне. - Тоска разъедала сердца и превращала их в кружева ржавчины. Оракулы и чревовещатели наперебой предсказывали конец света, катаклизмы и прочие ужасы. Тем безумнее веселились французы в преддверии магического ХХ века. Париж посетила Айседора Дункан, взмахнула газовым шарфом и внесла хаос в балетное искусство. Суфражистки, гордо вскинув головы, вышли на улицы города и парализовали движение, требуя избирательных прав. Их никто не воспринял всерьез, все взоры были прикованы к новому ревю в «Фоли Бержер» и розовым перчаткам Тулуз-Лотрека. Жанна Дерваль водила на поводке сучку в «поясе целомудрия», украшенном драгоценностями. Зигмунд Фрейд толковал сны с точки зрения извращенных сексуальных наклонностей.Эпидемия безумия и сладострастия охватила Париж. Все торопились ухватить последний кусочек счастья, глотнуть шампанского любви и заглушить страх перед грядущим. Считалось неприличным сохранять верность в супружестве. У каждой дамы имелся сердечный «шу-шу», владельцы борделей процветали. Ночная жизнь превратилась в карнавальный фейерверк, но днем все соблюдали нормы приличия.

Дверной колокольчик время от времени звякал, появлялись новые посетители кафе, занимали круглые столики, заказывали птифуры, сельтерскую воду или пиво, читали газеты, вели неторопливые беседы или молчали. Я слышала их, но не видела. Слова Старой Дамы вновь заворожили меня, окунули в прошлое и превратили его в настоящее.

- Никто не удивился, когда господин N., высокопоставленный чиновник в правительстве, увлекся актрисой из «Мулен Руж», - Дама пригубила гренадин из высокого стакана. - Афиша, нарисованная Тулуз-Лотреком, привлекла к этому заведению взгляд всего бомонда. Наследные принцы, путешествующие инкогнито, толстые американцы, скучные англичане, писатели, художники и политические деятели валом валили за кулисы в театральные уборные. Розовые, голубые, зеленые комнатки, пропахшие рисовой пудрой, с разбросанным по спинкам кресел или висящим на ширмах дамским бельем привлекали мужчин легкостью и необременительностью отношений. Предметом увлечения господина N. стала молоденькая танцовщица из варьете «Мулен Руж». Группа девушек в красных платьях, черных чулках и белой пене нижних юбок с визгом выбегала на площадку посреди столиков. Музыка гремела в бешеном ритме, ножки мелькали в воздухе, юбки задирались выше головы. Мужская половина зрителей наливалась румянцем и не могла оторвать глаз от захватывающего буйства красок и движений. Женщины поджимали губы и отбивали пальчиками ритм по крахмальным скатертям. «Как ты думаешь, Амалия, - спросила как-то жена господина N. свою подругу, рассеянно помешивая серебряной ложечкой кофе, - почему при первых признаках облысения мужчины начинают увлекаться молоденькими гризетками? Видимо, выпадение волос сопровождается столь же необратимыми изменениями в мозге, - сама же и ответила она на свой вопрос: - Только глупенькие девушки способны с восхищением воспринимать их высокопарную болтовню. Мы-то с тобой знаем, что, кроме кличек лошадей, заезженных политических сентенций и скабрезностей, в их головах больше ничего нет». «В таком случае, дорогая Полина, как ты объяснишь свой роман с начинающим поэтом?» - подтрунила над ней подруга. «Ты сама все понимаешь, - лукаво улыбнулась Полина, допила свой кофе и перевернула чашку вверх дном. - Погадай». Кофейная гуща растеклась по фарфоровым стенкам замысловатым узором. «Вижу сплетню, легкие финансовые затруднения и любовное приключение с хвостом, - Амалия аккуратно поставила чашечку на блюдце. - Полина, держи свое сердце в узде». «О чем ты говоришь, дорогая? - приподняла она однубровь в изумлении. - Легкий флирт. Не более того».

В клочьях серого тумана промелькнул тусклый диск солнца, мимолетно одарил парижан лучиком света и вновь скрылся за тучей. Дождь припустил с новой силой. Ручейки воды стекали по стеклу окна, размывая изображение деревьев, домов, прохожих и фиакров. Город превратился в акварель.

- Некоторое время спустя по Парижу пополз слух о возмутительном поведении господина N., - продолжала свой рассказ Старая Дама. - От ресторана к ресторану, от столика к столику, от театральной ложи к театральной ложе дамы и господа обсуждали его безумства в отношении хорошенькой танцовщицы. Подсчитывали стоимость корзин цветов, доставляемых ей каждый день. Возмущались количеством перчаток, заказанных на ее имя у самого дорогого поставщика. Муссировали подозрение, будто влюбленный чиновник дарит актрисе драгоценности своей жены. Появление на людях четы N. сопровождалось жадным блеском линз лорнетов, пенсне и театральных биноклей. Господин N. выглядел несколько обескураженным по поводу столь пристального внимания к своей особе, но списывал это на просочившееся в печать известие о его повышении по службе. Его супруга олицетворяла собой гордость и стойкое сопротивление ударам судьбы. «Ах, Амалия, - жаловалась она своей подруге, надкусывая эклер. - Почему мужчины такие свиньи? Что заставляет их терять голову при виде смазливого личика и оголенной коленки? За что я должна так страдать, терпеть любопытные взгляды и унизительное сочувствие?» «Полина, - утешала ее подруга. - Ты же знаешь своего мужа, как всякий чиновник, он довольно труслив. Устрой ему семейную сцену, пригрози адюльтером, поезжай отдохнуть на воды...» «Я думала над этим, - аккуратно промокнула она губы кружевной салфеткой. - В другом случае это бы подействовало. Но сейчас в него вселился какой-то бес. Он может воспользоваться любым предлогом, обвинить меня в супружеской неверности и выиграть бракоразводный процесс. И с чем я останусь? С жалкой пенсией и испорченной репутацией! Ах, как несправедливо быть женщиной!.. Амалия, погадай, пожалуйста», - и Полина перевернула кофейную чашечку.»Тебе, дорогая, грозит публичный скандал, небольшое путешествие и сердечное утешение, - с готовностью предсказала ей Амалия. - Кстати, насчет сердечного утешения. Тебя видели с молодым поэтом в Булонском лесу». «Он - моя единственная отрада, безумно талантлив и пишет поэму, посвященную мне», - звонким колокольчиком рассмеялась Полина.

Я вспомнила о кофе и пригубила из чашки. Кофе почти остыл.

- Сара Бернар явилась в Оперу в брюках и эпатировала Париж даже в большей степени, нежели своим пресловутым гробом белого шелка, который она держала возле кровати, - улыбнулась своим воспоминаниям Старая Дама. - Граф де Тулуз-Лотрек задал званый обед, на котором подавали рагу из кенгуру, правда, на самом деле это был барашек, которому пришили коровий хвост и сумку на живот. Общество отвлеклось от пересудов по поводу четы N., сплетничая об Оскаре Уайльде, его любви к юношам, аресте и судебном процессе. Но тут разразился новый скандал. Во-первых, многие дамы оказались свидетельницами грандиозной ссоры между супругами N. в модном магазине платья Пакена. Господин N. топал ногами, изрыгал проклятия и даже осмелился закатить пощечину жене при большом скоплении народа. Полина вовремя упала в обморок, супруг стушевался, целовал ей руки и просил прощения. Во-вторых, актриса из «Мулен Руж» стала вести себя вызывающе. Поговаривали, что она во время танца выкрикнула принцу Уэльскому: «Эй, Уэльс, закажи мне шампанского!» В-третьих, злорадным шипением повис над столиками ресторанов слух, будто господин N. грозился в ювелирном магазине покончить жизнь самоубийством или убить свою супругу.»Ах, Амалия!, - ломала руки госпожа N. в своем будуаре. - Он стал совершенно невыносим. Я вся на нервах. А тут еще эти странные случаи... То кто-то откроет заслонку газового рожка в моей спальне. Слава Всевышнему,горничная вошла в комнату и почувствовала запах газа. То рыцарские доспехи в библиотеке упали на кресло, в котором я сидела. Мне чудом удалось избежатьудара по голове булавой с шипами. То колесо ландо соскочило с оси, и я едва не убилась о камни мостовой. У меня такое чувство, что мне грозит опасность. Погадай, пожалуйста». Амалия озадаченно разглядывала узоры из кофейной гущи. «Полина, тебе предстоит серьезное испытание, исполнение желания и подвенечный наряд... Кстати, об исполнении желания. Говорят, ты часто бываешь в казино с молодым красавцем. Тебе не следует давать пищу для сплетен». «Уверяю тебя, Амалия, с моей стороны - ничего серьезного», - и Полина рассмеялась легким смехом.

Старая Дама взяла рукой, обтянутой черной тканью перчатки, стакан с розовым гренадином и задумчиво покрутила его в пальцах. В желтом свете газовых рожков напиток отсвечивал золотом и пурпуром.

- Розовый цвет, - сказала она, - цвет любви, сердечного трепета и молодости. Иногда любовь перерастает в страсть и становится коварной, бессердечной и жестокой... Скандал в семействе N. затмила газетная шумиха вокруг имени графа де Тулуз-Лотрека-Монфа, обреченного коротать дни в доме для умалишенных. В том, что он окончательно спился и потерял человеческий облик, винили его последнюю пассию - Мириам. Гениального художника она променяла на обладателя одного из самых больших состояний во Франции - Жюля Дюпре... В конце осени природа сжалилась над парижанами и прекратила поливать улицы дождем. Воспрянувшие духом дамы и господа покинули прокуренные залы ресторанов, баров и кафешантанов. Окрестности огласились звуками охотничьих рогов, женским смехом, лаем собак и ружейными выстрелами. Бомонд выехал на охоту. Супругов N. пригласила в свой загородный дом одна из самых известных женщин того времени Мизия Натансон. Полину и ее мужа-чиновника часто принимали в модных салонах в надежде уловить запах новой сплетни и с аппетитом разнести ее по знакомым и приятелям. От них ждали скандала, а дождались трагедии.

Дама пригубила напиток цвета любви. Поставила высокий стакан на скатерть и некоторое время сосредоточенно рассматривала в нем золотые и пурпурные искры.

- В наш просвещенный век, век великих открытий, изобретений и торжества разума, человек все еще остается в глубине души дикарем, - печально вздохнула Старая Дама. - Примитивным дикарем. Иначе как еще объяснить тот дикий восторг и радость, которые мы испытываем во время охоты? Это ни с чем не сравнимый трепет сердца, когда псарей тянут своры заливающихся лаем гончих, когда кавалькада нарядных всадников движется рысью через поле в легком тумане утренней дымки, а где-то в лесу звук рога загонщиков оповещает, где находится олень. Какое немыслимое наслаждение посылать породистого скакуна свистом хлыста в погоню за дичью, с вожделением наблюдать, как матерого оленя выводят «на номера», слышать траурное завывание рога и с гордостью наблюдать, как загонщики несут на плечах шест с охотничьим трофеем. Как и в те времена, когда во Франции правили короли, охота в поместье госпожи Натансон закончилась пиром. Дамы в амазонках и господа в ботфортах наполнили роскошный зал с пылающим камином. Все оживленно переговаривались, смеялись и пили вино из серебряных кубков. «Ах, Амалия, - вполголоса говорила Полина, на ее губах играла беспечная улыбка, но в глазах плескались горечь и разочарование. - «Как я устала от этой жизни. Муж стал совершенно невыносим. То молчит целыми днями, то взрывается по пустякам. Придумывает немыслимые предлоги, чтобы уехать вечером из дому. Я чувствую себя такой одинокой и больной. Доктор прописал мне успокоительные порошки. Между нами говоря, я их разбавляю толикой коньяка, чтобы отбить мерзкий привкус. Слава Всевышнему, хоть сплю без кошмаров». «Да, да, это возмутительно, нельзя же, в самом деле, из-за увлечения актрисойпревращаться в домашнего тирана», - сочувствовала ей Амалия, а сама смотрела на самодовольное лицо господина N., который хвастался орденом Почетного легиона в кругу других охотников. Удивительно, как этот заплывший жиром человечек мог окунуться в море страстей и пренебречь нормами приличия. Неужели под маской напыщенности и надменного самолюбования скрывались горячее сердце и безрассудная любовь?

Дождь за окном несколько поутих и превратился в изморось. Нахохлившиеся прохожие торопились укрыться от вездесущей влаги в тепле печей и каминов.

После аперитива все разошлись по комнатам загородного дома госпожи Натансон, чтобы отдохнуть и переодеться к ужину. Старая Дама не отрывала взгляд от мокрого окна, как будто видела там отражение своих воспоминаний.- Тягучий звук гонга созвал гостей в парадную столовую. Мраморные полы, высокие зеркала в золоченых рамах, кланяющиеся ливрейные лакеи в белых перчатках, на дамах платья с тренами, мужчины в смокингах, чинные светские разговоры и едва уловимыенапряженность и скованность. Как будто уже в тот момент за столом невидимо присутствовала безносая старуха в черном плаще с капюшоном, посмеивалась каркающим смехом и манила к себе страшным пальцем уже намеченную жертву... Общество оживилось лишь в конце ужина, когда изрядное количество коньяка притупило дурные предчувствия. Болтали о разных глупостях, обсуждали подробности охоты и по привычке флиртовали. Гости покинули столовую далеко за полночь. Кое-кто изрядно напился, и ливрейные лакеи уводили тех господ под руки. Тишина окутала дом госпожи Натансон, уставшие охотники устроились почивать... Душераздирающий, нечеловеческий вопль разбилсонную тишину на тысячу осколков и всполошил всех обитателей замка. Крик раздался из комнат супругов N. Когда взломали дверь и ворвались в будуар, то обнаружили на коврах два распростертых тела... К счастью, среди гостей оказался человек, знакомый с медициной. Доктор привел в чувство госпожу N. с помощью флакона нюхательной соли и нескольких шлепков по щекам, а тело господина N. прикрыл скатертью, установив смерть в результате отравления цианидом. Полина долго билась в истерике, заламывала руки и обливалась слезами. Под утро успокоилась и рассказала, как было дело. «Амалия, - кусала она бледные губы. - Я не понимаю, что произошло. Все было прекрасно. За вечер мы ни разу не поссорились. После ужина мы поднялись в наши комнаты. Я завязывала ленты ночного чепца и накладывала на лицо крем у трюмо. Супруг мерил комнату шагами и прихлебывал последнюю порцию коньяка перед сном. Голова раскалывалась от усталости, и я попросила его развести порошок водой и добавить немного коньяку. Муж принес пузатую рюмку и поставил ее на трюмо. Потом у нас завязался малоприятный разговор, от которого я пришла в волнение и, взяв рюмку с лекарством, тоже стала ходить по комнате. Рюмка мне мешала, и я оставила ее на подносе, где стоял графин с коньяком. Супруг решил долить себе еще коньяка, поставил бокал рядом с моим. В это время я сказала ему какую-то колкость, он повернулся ко мне, ответил гадким обвинением, схватил рюмку, плеснул туда коньяка и залпом выпил. Потом он побелел, выронил бокал, страшно захрипел, упал, и по его телу прошла волна судороги. Кажется, я закричала... Что было дальше, не помню».

Пальцы Старой Дамы подрагивали, обнимая высокий стакан с розовым гренадином, в котором мне почудились кровавые отблески.

Все вспомнили скандал, связанный с именем чиновника, вспомнили его возмутительное поведение в общественных местах, угрозы в адрес жены и странные случаи, которые выглядели как покушение на ее жизнь. Обществоединодушно пришло к выводу, что господин N. погиб в результате собственной оплошности, пытаясь отравить супругу. В правительстве сделали вид, что чиновник умер от пищевого отравления. Госпожа Мизия Натансон пустила в ход все свои связи, чтобы подробности прискорбного события не вышли за пределы ее загородного дома. Пересуды быстро иссякли, дамы и господа повернули лорнеты и театральные бинокли в сторону нового модного увлечения - синематографа. Вдова господина N. стала обладательницей солидного капитала и, едва выдержав положенный траур, обвенчалась с молодым поэтом. Загадочный XX век должен был вот-вот наступить...

- Простите, а что сталось с молоденькой танцовщицей? - осмелиласьспросить я, от волнения в один глоток допила холодный кофе и машинально поставила чашку вверх дном.

- Танцовщицей? - удивилась Старая Дама. - Судьба актрис не отличается разнообразием. Они либо спиваются, либо пополняют ряды кокоток, либо выходят замуж за толстых американцев. Да и была ли она?.. - Дама перевернула мою чашку и слабо улыбнулась уголками губ. - Милочка, вам предстоит путешествие по воде, интересное знакомство и приятное известие.

- Амалия, я так и знала, что найду тебя в этой забегаловке! - раздался над нашим столиком недовольный женский голос. - Фиакр у дверей, нас ждут!
- Здравствуй, Полина, - ответила моя визави.
Она поднялась со стула и трижды, как это принято у французов, прикоснулась щекой к щеке с респектабельной дамой в дорогой шляпе.
Звякнул дверной колокольчик, две старые женщины, чем-то неуловимо похожие друг на друга, покинули кафе. Я осталась сидеть за столиком, пристально вглядывалась в свое размытое отражение в оконном стекле и мысленно кричала вслед Старой Даме: «Мадам, как Вы могли промолчать тогда?! Ведь Вы же догадались, что господин N. и не пытался отравить свою жену, что это она распускала слухи о возмутительных поступках своего мужа, это она вынуждала его на крайности в магазинах своим расточительством. Все покушения были плодом ее фантазии, и яд был подброшен в рюмку супруга ее рукой. Великолепная актриса, Полина прекрасно разыграла свою партию в жестоком спектакле. Мадам, Вы же уверены в том, что она убила своего мужа! Как Вы можете молчать до сих пор?!»
Мне показалось, что в струйках дождя, стекающих по стеклу, я вижудевушек в красных платьях и белой пене нижних юбок. Жестоко канканируя, они высоко вскидывали ножки в черных чулках. Невидимый оркестр изо всех сил играл бешеный галоп канкана.

Сентябрь 2002 года.