Мавр

(перевод с французского и отчасти - с немецкого)

Старая Дама не ответила на мое приветствие. Меховая муфта покоилась на ее коленях, а большой зонтик прислонился грустным вороном к спинке парковой скамьи. Взгляд Дамы был устремлен на верхушки платанов и дальше, в голубую даль воспоминаний.
Не в силах устоять перед соблазном солнечного сентябрьского дня парижане наполнили сад Тюильри шуршанием подолов платьев, хрустом гравия под ногами, детским смехом и негромкими разговорами. В обычную легкость и праздничность атмосферы траурной лентой вплетались тревожные мысли о ходе военных действий в Шампани и Арденнах. Сводки в газетах кричали о тяжелых боях с переменным успехом, о поражении германских войск возле Марны, об открытии второго фронта, личном посещении царем Николаем II расположения русских боевых частей и о робких надеждах на победу.
– Мадмуазель, мадмуазель! – подбежали ко мне близнецы. – Смотрите, кто-то умер!
За чугунными прутьями ограды, по улице Риволи двигалась похоронная процессия. Понурая лошадка тянула за собой казенный катафалк. Следом шли несколько человек в черном одеянии. Кое-кто из прохожих снимал шляпу, остальные отводили глаза и торопились по неотложным делам. На фоне вестей с фронта гражданские смерти не вызывали уже былого почтения.

– Мы опоздали на похороны, - внезапно сказала Старая Дама, и я вздрогнула от неожиданности. – Матушка получила скорбное письмо от сестер о том, что Шарлотта при смерти. Мы продали часть столового серебра, наняли фиакр с возницей, спрятали деньги в дорожные корсеты и двинулись в путь, чтобы попрощаться с бабкой, которую я и в глаза-то не видела. Моя матушка была родом из провинциального городка, затерявшегося в Швейцарских Альпах. Мы ехали месяц. Это сейчас, в век скоростных авто, паровозов и аэропланов, подобное путешествие заняло бы дня три. Хотя в шестнадцать лет, месяц – это всего лишь горсть песка или ковшик воды. Только в старости начинаешь понимать ценность времени и изо всех сил сжимаешь пальцы, чтобы не дать ему ускользнуть. Тщетно... На похороны мы опоздали. Колокола церкви отзвонили, кюре потушил свечи, городское кладбище пополнилось свежей могилой и новехоньким каменным крестом. Но что самое поразительное, та, с которой мы ехали прощаться, оказалась жива. Старая Шарлотта встретила нас на пороге господского дома неприязненной фразой: «Ну, что? Явилась-таки!». Вместо бабки семья похоронила младшую сестру матушки – Летицию.

Близнецы проводили взглядом похоронный кортеж и устремились к бассейну с откормленными карпами на рыбную ловлю. Длинные ветки служили им удочками.

– После шумного Парижа крохотный городок среди гор, покрытых темно-зелеными лесами и тягучими туманами, показался мне сонным царством, - проговорила Старая Дама, грея руки в старомодной муфте. - Две улицы, одна площадь с ратушей и часовней, несколько десятков домов, половиной которых владела семья моей матушки, коровы, козы, грязь, горожане с лицами лесных разбойников и уклад жизни, который не менялся в течение пяти столетий. В тот момент я прекрасно поняла, почему моя матушка семнадцать лет назад сбежала в Париж с заплутавшим в горах художником. Наши родственники жили в небольшом поместье, огороженном каменной стеной. Участок располагался на вершине холма. Крыши городских домов, крытые позеленевшей от времени черепицей, раскинулись чуть ниже. Каменная стена прятала от посторонних глаз большой господский дом, древнюю бревенчатую постройку, сложенную руками родоначальника семьи - достопочтимого Хьюго - еще в тринадцатом веке, конюшню, хлев и пристройку для слуг. Люди в тех краях говорят на швейцарском диалекте немецкого языка. Старая Шарлотта встретила нас в дверях неприязненной фразой: «Ну, что? Вспомнила о матери?».

Патриотично настроенные французы, услышав немецкую речь, отшатнулись. Старая Дама вновь перешла на французский язык.

– Вся семья сидела за столом, поминая скромной трапезой безвременно усопшую Летицию. Суровая Шарлотта – костлявая женщина в накрахмаленном чепце и с четками в руках, Урсула - старшая сестра матушки, с огромным животом и младенцем у груди, ее муж – угрюмый Петер, их шестеро детей в возрасте от десяти лет и младше, средняя сестра – рыжая Эльза, и скрюченный старик - Ной – дальний родственник бабки по мужу. Со слов матушки я знала, что из двенадцати детей Шарлотты в живых осталось шестеро: четыре сестры и два брата, старший из которых погиб совсем недавно в результате несчастного случая: от удара копытом лошади, а младший – по семейной традиции служил наемником в Ватикане.
«Есть ли весточка от Ганса из Италии?» – осмелилась спросить матушка, чтобы прервать тяжелое молчание в столовой. За столом стало еще тише, деревянные ложки перестали стучать по глиняным мискам.
«Разве ты не получала от нас письма, что Ганс умер?» - удивилась Шарлотта.
«Жуткая история, - свистящим шепотом добавила рыжая Эльза. – Он вернулся сразу после гибели старшего брата с пустым карманом, говорил, что надоело служить, но, скорее всего, его выгнали за беспутство и игру в кости. А по весне Ганс распорол пятку о ржавый гвоздь. Его нога распухла и почернела, костоправ отсек ее прямо здесь, на обеденном столе, а через неделю он скончался... Я так и знала, что случится несчастье, Мавр опять выронил свечу...».
Шарлотта сердито стукнула деревянной ложкой по столу, и Эльза замолчала.

По аллее пробежал мальчишка. Он держал под мышкой пачку газет и выкрикивал заголовки статей: «Победоносное наступление русских войск в Галиции! Австро-венгерские генералы бегут с поля боя! Сотни убитых и раненых! Сестры милосердия спасают солдат!»
Вокруг разносчика газет образовалась толпа, новости раскупались в мгновение ока. Самые восторженные читатели даже аплодировали доблести русской армии. Мое сердце переполняла гордость за причастность к нации победителей. Близнецы ликовали вместе со всеми, не совсем понимая суть событий. Они радостно подбрасывали в воздух свои синие береты с помпонами.

– Радость приходит в одиночестве, горе – целой толпой, - проворчала Старая Дама. – Так говорят люди в наших краях. Дом Шарлотты был наполнен ощущением покорности ударам судьбы. Укутанные черной газовой тканью зеркала, молчаливая суровость бабки, тихие дети, нелюдимые слуги. Нам с маменькой отвели отдельную кровать с пологом в общей спальне.
«Матушка, - спросила я ее, прижимаясь к родному плечу и прислушиваясь к храпу угрюмого Петера. – Как случилось, что столько смертей обрушилось на нашу семью?»
«В больших семьях всегда кто-нибудь умирает, - утешила она меня, потом помолчала и добавила – странно, что Йорген погиб от лошадиного копыта. Он был умелым наездником».
«Вот-вот, - раздался из-за занавески шепот рыжей Эльзы. – Кто бы мог подумать, что кусочек колючей шкурки от каштана, попавший под седло, превратит его лошадь в чудовище?! Жалко Йоргена. Он был такой спокойный и рассудительный. А я говорила ему, чтоб не ездил. Мавр выронил свечу...».
«Спи, Эльза, - шикнула на нее старая Шарлотта с соседней лежанки. – Почему-то только в твоем присутствии Мавр роняет свечи».

По аллее, привлекая всеобщее внимание, катилось кресло на колесах. Сестра милосердия выкатила на прогулку жертву первых боев. Худой мужчина в круглых синих очках на носу бережно прижимал к груди забинтованную руку. Ноги его были укрыты больничным пледом. Близнецы долго смотрели ему вслед, а потом навалились на меня с вопросами. Я постаралась ответить как можно деликатнее. Не дослушав объяснения, дети кинулись играть в догонялки.

– Господь посылает нам беды и несчастья, дабы укрепить нашу веру, - задумчиво продолжила рассказ Старая Дама. – Не знаю, не знаю... Но, так говорил кюре, открывая двери старой часовни, возле стен которой была похоронена Летиция. Внутри церкви было холодно и сыро. Узкие окна-бойницы пропускали мало света, толстые восковые свечи трещали и коптили немилосердно, освещая скромное распятие и кафедру священника. В северную стену были вмурованы три черепа, принадлежавшие местным святым. Один из черепов некогда носил на плечах достопочтимый Хьюго. Возле купели со святой водой стоял высокий ларь с прорезью в верхней крышке для сбора пожертвований. Весь ларец опоясывали металлические полосы с навесными замками, а сам он был прикован к стене пудовой цепью.
«Мужайся, Шарлотта, - говорил кюре, скорбно склонив голову и сложив ладони лодочкой. – Потерять троих детей в столь короткий срок – это тяжелое испытание. Да поможет тебе пережить горе вера в Господа нашего Иисуса Христа и Пресвятую Деву Марию. Да не усомнится сердце твое, да свершится то, что ниспослано тебе судьбой...».
Вся семья сидела на длинных деревянных скамьях, отполированных многими поколениями прихожан.
«Как умерла Летиция?» – спросила я на ухо рыжую Эльзу.
«Провалилась в старый колодец, - свистящим шепотом ответила она. – Жалко сестрицу. Она была такой хорошенькой. Никто и предположить не мог, что она пойдет ночью проверять тельную корову, обычно это делал Петер. Он бы заметил, что крышка сдвинута... Утром ее хватились. Долго искали, пока кто-то из слуг не приметил открытую яму. Что ж удивляться, если у Мавра накануне выпала свеча...».
Старая Шарлотта уронила на каменный пол библию, и Эльза замолчала.
– Да кто ж такой Мавр? – не выдержала я.

Близнецы огласили сад громким ревом. Они тянули в разные стороны кораблик из газетного листа. Мне пришлось сделать еще один точно такой же
- Да кто ж такой Мавр? – вернулась я на скамейку. – Почему он все время ронял свечи?
Старая Дама окинула меня долгим взглядом из-под полей шляпы с поникшим флердоранжем. Казалось, она никак не могла принять решение, можно ли незнакомой девушке доверить страшную тайну.

– Мавр – это проклятье нашей семьи, - наконец сказала Старая Дама. – А началось все во времена Крестовых походов. В Швейцарии недвижимость наследуется по принципу майората. То есть вся земельная собственность отходит к старшему сыну, чтобы не дробить владение. В многодетных семьях младшие сыновья вынуждены самостоятельно зарабатывать деньги. По традиции швейцарцы отправляют своих детей наемниками в иностранные армии. В средние века большую часть войска крестоносцев составляли мои земляки. Многие погибли в боях с неверными за спасение гроба Господня. Те же, кто вернулись, привезли с собой постыдные болезни и золото. Один из внуков достопочтимого Хьюго ограбил в далеких Палестинах дворец, навьючил сокровищами пару ослов, и с тех пор наша семья стала самой богатой в округе. Внук Хьюго был не чужд понимания прекрасного. Кроме серебряных курильниц, золотой посуды, пряностей и сундуков с драгоценными украшениями, он прихватил статую почти в человеческий рост, выполненную из черного камня с бронзовыми накладками. Она изображала мальчика с вывернутыми губами и приплюснутым носом в чалме, шароварах и короткой безрукавке, который держал в руках факел-подсвечник. Статую окрестили «Мавром» и поставили в парадной зале для украшения интерьера. Да только с тех пор злой рок поселился в доме. Стоило выпасть из подсвечника огарку свечи, как кто-нибудь обязательно умирал. Пробовали много способов, чтобы побороть проклятье: закапывали под дубом черную кошку, клали на крышу дома крест, прибитый гвоздями острием вверх, в каждой комнате вешали четки из сушеных плодов водяного ореха. Один раз решили не ставить свечи вообще, но тут же в городе началась эпидемия холеры. Разбить статую или избавиться от нее другим способом боялись: как бы не стало хуже. В конце концов с проклятьем смирились и даже стали находить в нем некий особый привкус исключительности. В округе больше ни у кого не было собственного домашнего рока. Только считалось дурным тоном поминать Мавра в разговорах, чтобы не рассердить его. Мавр тоже успокоился, и несколько столетий члены семьи умирали без его подсказки.

Повеселевшие от хороших вестей парижане возобновили променад. Кисть невидимого художника украсила газон желтыми мазками первых осенних листьев. Близнецы увлеченно играли в мяч с девочкой в розовом платье.

– Несмотря на богатство, все члены семьи работали в поместье наравне со слугами.

На колени Старой Дамы спланировал жухлый лист платана, она взяла его рукой в кружевной перчатке и обмахнулась им как веером.

– Урсула с матушкой шили приданое младенцу, Петер занимался конюшней, Иов целыми днями коптил свинину в домике Хьюго, мы с Эльзой ухаживали за цветником, а Шарлотта руководила хозяйством и никому не давала спуску. Рыжая Эльза была самой разговорчивой из швейцарских родственников. Округлив глаза и задыхаясь от страха, она рассказывала мне истории из жизни предков, связанные со злополучным Мавром. Я слушала ее, открыв рот. Шарлотта часто делала нам замечания и грозилась поручить работу в разных концах поместья. Мы принимались дергать сорняки с удвоенной энергией.
«Эльза, - улучила я однажды момент, когда мы с ней собирали розовые бутоны для варенья. – Эльза, как случилось, что Ганс наступил на ржавый гвоздь? Он ходил босиком?»
«Нет, конечно, - обиделась Эльза. – Мы же самая богатая семья в городе. Никто из нас не ходит босиком, как простолюдины. Гвоздь каким-то образом очутился у него в сапоге, когда он натягивал его утром на ногу. Никто тогда и подумать не мог, что маленькая ранка на пятке приведет к столь печальным событиям. Ганс был хороший брат, веселый, красивый, в самом расцвете сил и с прекрасными видами на наследство».
Мимо прошла Шарлотта, позванивая связкой ключей, и прервала наш разговор. В другой раз мы с Эльзой вязали пучки лаванды, и я осмелилась спросить ее:
«Почему нас с матушкой вызвали к умирающей Шарлотте? Чем она так разболелась?»
Эльза настороженно оглянулась по сторонам и наклонилась к моему уху: «Шарлотта слегла от желудочных коликов. Как поест своей любимой копченой свинины да выпьет домашнего вина, так от боли волком воет. Наш костоправ велел желудок промывать и кровопускание делать. Совсем ей худо стало. Уж и узнавать нас перестала, думали, со дня на день преставится. А тут крестная моя из соседней деревни наведалась. Она известная колдунья в наших краях. Травами Шарлотту подняла. Велела ей больше копченой свинины не есть и все вино прошлогоднего урожая процедить. На дне бочки с вином нашли дохлую крысу. Старших детей Урсулы и Петера на конюшне высекли розгами. А Иову велели свинину коптить в два раза дольше, чтобы червяки больше не заводились. Но в тот раз свечи были на месте», - она растерянно похлопала рыжими ресницами. - С Шарлоттой ничего не должно было случиться».
Мимо цветника прошла, переваливаясь с боку на бок, Урсула. Она даже не взглянула в нашу сторону. «Никто не слушает предостережения Мавра, - тяжело вздохнула рыжая Эльза.

На аллее сада Тюильри появился первый продавец жареных каштанов. Взрослые и дети потянулись к его тележке, привлеченные сладковатым запахом, говорящим о том, что осень уже наступила. Близнецы получили по фунтику горячих орехов.

– Точно так же пахло в поместье накануне нашего отъезда, - улыбну лась бледной улыбкой Старая Дама. – Матушка окончательно рассорилась с Шарлоттой и в сердцах пообещала, что ноги ее в этом доме больше не будет. Я помогала матушке паковать вещи в сундук и узел, когда прибежала рыжая Эльза и, дрожа всем телом от переполнявших ее чувств, поведала, что Мавр потерял свечу и что теперь опасность грозит ей.
«Ступай, Эльза, - отмахнулась от нее матушка. – Не до тебя сейчас».
Дорога в Париж мне показалась в два раза длиннее. Без конца шел дождь. Матушка много плакала.
«Матушка, - спросила я ее бессонной ночью в одной из сельских гостиниц. – Матушка, кто выкопал старый колодец и зачем? И как могла Летиция провалиться в него? Он же очень узкий и в нем нет воды.»
«Колодец выкопали так давно, что никто уже и не помнит, для каких целей, - ответила она. – Вода в нем появляется только во время сильных паводков и сразу уходит в землю. Горловина его, действительно, очень узкая. Урсула рассказала мне, что в ту ночь Петер должен был пойти посмотреть тельную корову, но у него прихватило поясницу, и Шарлотта послала в хлев Летицию. Сестра была очень худенькой и выбежала в одной исподней рубашке. Если бы в колодец угодил грузный Петер, он просто застрял в бедрах. Широкие юбки платья тоже могли спасти сестру. Но Господь распорядился по-иному».
«Матушка, - не могла успокоиться я. – Почему никто не обращал внимания на то, что говорила Эльза? Несчастья можно было бы избежать».
«Ну, кто же обращает внимание на Эльзу? - удивилась матушка. – Она всегда была выдумщицей и болтушкой».

Близнецы крошили на кусочки недоеденные каштаны и бросали голубям. Птицы слетались к их ногам, шумно хлопая крыльями, и проворно склевывали крошки.

– К Рождеству мы получили весточку от Урсулы, - печально вздохнула Старая Дама. – В коптильне, построенной руками достопочтимого Хьюго, после нашего отъезда случился пожар, рыжая Эльза погибла в огне, спасая Ноя. Петер отправился в Палестинские земли, чтобы вернуть на место Мавра и избавить семью от злого рока. Моя матушка очень горевала по Эльзе, но сдержала свое слово и в доме Шарлотты больше не появлялась. По слухам, Петер доставил Мавра на родину, и с тех пор проклятье отступило от нашей семьи. Шарлотта почила в бозе, оставив все наследство Урсуле, Петеру и их детям.
Признаюсь, покидая дом бабки, я прихватила с собой свечу из рук Мавра. Чтобы вынуть ее из подсвечника, мне пришлось приложить изрядное усилие. Она и сейчас лежит в моей шкатулке. Я иногда достаю ее и думаю: чем семейство Шарлотты обидело Мавра, что он обрушил на них столько бед?

– Мадмуазель, мадмуазель! – подбежали запыхавшиеся близнецы. – Пришел шарманщик с обезьянкой! Скорее!
И правда, по парку разнеслись звуки старинной песенки: «Мой миленький дружок, любезный пастушок».
Близнецы схватили меня за руки и увлекли к шарманке.
Когда я вернулась на аллею, скамейка была пуста. Старая Дама удалялась в сторону Лувра. Раскрытый черный зонтик отгораживал ее от всего мира. Небо все так же голубело сентябрьской благодатью.
Я не посмела догнать Старую Даму. Но если бы догнала, то непременно сказала:

«Мадам, - сказала бы я ей. – Мадам, Вы же догадались, что Мавр здесь совершенно ни при чем. Свечи вынимала из подсвечника рыжая Эльза. Ей до смерти хотелось привлечь внимание членов семьи к своей особе».