Тогда она еще надеялась...

«Я восхищалась этой страной...» написала в апреле этого года в письме «Русскому базару» Татьяна Широковская, имея в виду Америку. Тогда она ещё надеялась на своё скорое освобождение из тюрьмы, где, по её словам, оказалась по недоразумению. Сейчас, по прошествии шести месяцев после ареста, Татьяна уже не столь оптимистична: сидя в специальной комнате, отведённой для свиданий в тюрьме Гудзонского округа в Джерси-Сити, Нью-Джерси, тридцатитрёхлетняя иммигрантка сказала мне, что «проклинает тот день, когда её нога ступила на американскую землю».[!]
... Как и тысячи других женщин из бывшего Союза, Татьяна Широковская, приехавшая из Подмосковья семь лет назад, работала домработницей. Около четырёх лет назад, по рекомендации знакомых, она стала убирать дом пожилого одинокого американца Джона Дудовица, жившего в Сикокусе, Нью-Джерси. Г-н Дудовиц имел инвалидность; ему было трудно ходить, но при этом он продолжал трудиться в страховой компании. Работа Татьяны его удовлетворяла, и через некоторое время он предложил ей не только убирать дом, но и готовить, и возить его на работу. Татьяна согласилась и вскоре стала в этом доме почти членом семьи. «Когда у него собирались родственники, я не только готовила на 25 человек, но и сидела с ними за столом, меня все знали», — рассказывает она.
Джон привязался к Татьяне, и между ними установились неформальные, почти родственные отношения. Но не всё было гладко. Джон был человеком с характером и к тому же любил выпить. Они нередко ссорились, и друзья советовали Татьяне уйти от него, но каждый раз, когда она заговаривала об этом, Джон умолял её остаться, и она соглашалась.
30 августа 2001 года Татьяна, по её словам, приехала по обыкновению к своему работодателю и обнаружила его мёртвым. В доме было много пустых бутылок из-под пива. Татьяна считает, что г-н Дудовиц в пьяном состоянии упал с лестницы и разбился. «Так бывало и раньше, — говорит она. – Когда он выпивал, он часто падал, и несколько раз я после этого возила его в больницу с различными травмами». Поначалу с этой версией согласилась и полиция. Во всяком случае, побывавшие на месте следователи взяли показания Татьяны и отпустили её на все четыре стороны.
1 февраля 2002 года, когда Татьяна уже работала в другой семье, за ней, на работу, приехала полиция. Поначалу полицейские говорили, что всё будет хорошо и через день-другой её отпустят. «...И я до сих пор сижу», — сказала Татьяна во время нашего разговора в начале июля.
По словам заключённой, её допрашивали без адвоката. «Тогда я ещё не знала, что имею право на юридическую помощь», — говорит Татьяна, никогда прежде не сталкивавшаяся с судебной системой ни в Америке, ни в России. Во время допроса следователь бил кулаком по столу и кричал: «Ты, сука, убила его!» ((“You killed him, you fucking bitch!”). Татьяна признала, что накануне гибели Джона они в очередной раз поссорились. Говоря об этом, она употребила английское слово fight, что следователь интерпретировал как «физическую конфронтацию», или, по-просту говоря, драку. «Я имела в виду слово argue, т.е. «словесную конфронтацию»,— поясняет Татьяна, чей английский далёк от совершенства. – До драк у нас никогда не доходило. Это не мой родной язык, но когда позднее я попыталась внести ясность и просила предоставить мне переводчика, было уже поздно: никто ничего не хотел слушать». Татьяне Широковской было предъявлено обвинение в убийстве Джона Дудовица.
Заместитель прокурора Терренс Халл в частной беседе признал, что у следователей есть лишь косвенные улики против Широковской. Согласно обвинительному заключению, копия которого получена «Русским базаром», обвиняемая использовала некий «тупой предмет» при совершении убийства. Ни об обстоятельствах преступления, ни о том, что это за предмет, в документе ничего не говорится. Косвенные улики заключаются в том, что Татьяна пользовалась кредитной картой своего работодателя, подделала его чек на $5,000 и «незаконно присвоила» его автомобиль «Хонду» 1997 года.
Татьяна утверждает, что пользовалась кредитными картами Джона с его разрешения в течение почти четырёх лет, расписываясь за него, когда она делала покупки, и «если бы что-то было не так, то он несомненно заметил бы это за прошедшие годы и пожаловался в соответствующие инстанции, однако никаких жалоб с его стороны никогда не поступало. Теперь он мёртв, и доказать это никто не может». Татьяна отрицает, что подделывала подпись Дудовица на его чеках. По её словам, $5,000 были оплатой за её работу. Что же касается машины, то Татьяна утверждает, что купила её у Дудовица, хотя официально сделка была оформлена как «подарок», чтобы не платить налоги. Машина была записана на мужа Татьяны, Сергея Ботченко, и вскоре после её ареста полиция пришла и за ним, предъявив обвинения в соучастии в присвоении автомобиля. Сейчас муж тоже сидит, правда, в другой тюрьме. С шестнадцатилетним сыном Татьяны, Юрием, я встречался в мае, когда он ещё жил в их двухкомнатной, скудно обставленной, но опрятной квартире в Байоуне, Нью Джерси. Несмотря на то, что парень остался один, он продолжал ходить в школу и говорил, что лучше вернётся в Россию, к бабушке, чем пойдёт в интернат, куда его хотели забрать. Сейчас Юра живёт с друзьями в Коннектикуте, а квартиру в Байоуне пришлось оставить, т.к. платить за неё всё равно некому.
Нет денег и на адвоката. Конечно, Татьяне был назначен бесплатный адвокат, но он, по её словам, ничего для неё не делает. «Когда приходил частный юрист, он три часа со мной беседовал, всё внимательно записывал и сказал, что за $20,000 сможет добиться моего освобождения. Но у меня таких денег нет... Этот (бесплатный адвокат) когда приходит, то смотрит куда-то в потолок и, видимо, думает о каких-то своих проблемах или ещё о чём, я не знаю... Единственное, что он мне предлагает, - так это во всём признаться, и тогда он добьётся, чтобы мне дали 10 лет вместо 20. Но я не хочу сознаваться в том, что я не делала. Я не буду сознаваться в этом».
«От Дудовица мне ничего не осталось, — продолжает Широковская, — всё его состояние отошло его сестре, живущей во Флориде... Да, мы нередко с ним ругались, но это ещё не говорит о том, что я его убила». .
По словам Татьяны, условия в тюрьме сносные, её никто не обижает. Большинство сидит за наркотики, и она очень беспокоится за своего сына: «У него такой возраст... попадёт в дурную компанию… Что я могу отсюда сделать? В каждом письме я ему наказываю наркотики обходить стороной...»
Может ли быть, что душевные, неформальные отношения Татьяны Широковской с работодателем обернулись для неё обвинением в тяжком преступлении? Даже если допустить, что с её стороны имело место мошенничество, оправданы ли обвинения в убийстве? На эти вопросы, видимо, должен будет ответить суд, дата которого до сих пор не определена. В одном можно не сомневаться: был бы у Широковской хороший адвокат, она давно бы уже была на свободе. «А если денег нет – сиди и жди, — констатирует она. – Я за эти месяцы вся седая стала... Всё, что было нажито за эти годы, пропало: нет ни квартиры, ни семьи. Даже если меня сегодня отпустят, я не знаю, куда идти... Здесь не только я такая: держат по нескольку месяцев, потом отпускают. Никто извинения не просит. Мне говорят, мол, потом будешь их судить, а я не хочу никого судить. Я приехала сюда, в страну свободы, и хочу просто спокойно жить...».