Давид против Голиафа на 44-й улице

Чтобы попасть в ближайшую аптеку, Исаку Какиашвили нужно выйти из дома, повернуть налево, пройти по Ист 44-й улице мимо египетского дипломатического представительства и пересечь оживлённую Вторую Авеню. Оттуда рукой подать до вокзала Grand Central: нужно только повернуть направо на 43-ю улицу, пересечь Лексингтон, сделать ещё несколько шагов, и справа будет вход в метро. «Я знаю этот район, как свои пять пальцев, - говорит слепой 62-летний иммигрант, сидя за столом в небольшой квартире-студии в двух шагах от штаб-квартиры Организации Объединённых Наций. – Расположение этих авеню и улиц у меня в голове, как в компьютере».[!]
Исак родился в Сухуми. «Я не хотел уезжать из России, но моя мать и три сестры решили ехать в Израиль. Своей семьи у меня не было, и в 1974 году я поехал с ними», — рассказывает этот подтянутый, аккуратно одетый человек с абсолютно белой шевелюрой. Через три года Исак перебрался в Нью-Йорк и стал заниматься ювелирным бизнесом. Он ездил в Бельгию, покупал там оптом бриллианты и продавал их магазинам на 47-й улице. Сняв квартиру неподалёку, в одном из самых престижных районов Манхэттена, на работу ходил пешком..
В 1990 году Исак Какиашвили стал терять зрение. Сначала на это обратил внимание его коллега, заметив, что он стал допускать слишком много ошибок. Исак решил взять отпуск, чтобы дать отдохнуть глазам, но болезнь прогрессировала, и он уже не смог вернуться на работу. В течение года он полностью ослеп. Накопленных сбережений хватило на несколько лет, но сегодня Исак живёт исключительно на пособие по инвалидности, составляющее $632 в месяц, да продовольственные купоны – фудстемпы – на $125 в месяц. Этого едва хватает на пропитание, но никак не на квартиру, которую он снял 22 года назад за $525 в месяц и которая с тех пор подорожала более чем в два раза. Сейчас его квартплата составляет $1110. Дом, в котором живёт Исак Какиашвили, принадлежит Организации Бродского (Brodsky Organization), одной из крупнейших на нью-йоркском рынке недвижимости. Каждый месяц Исак посылает домовладельцу чек на $605, однако однофамилец Нобелевского лауреата отказывается принимать неполную сумму, отказывается снизить квартплату пожилому слепому иммигранту и даже утверждает, что откажется принять Восьмую программу, если Какиашвили её получит.
Что тоже под большим вопросом. Исак без труда называет дату подачи своего заявления на эту самую Восьмую программу: 19 ноября 1999 года. С тех пор он безуспешно обивает пороги различных управлений и ведомств. После того, как ему сказали, что его заявления нет в компьютере NYC Housing Authority, Исак решил, что у него нет иного выхода, кроме как добиться встречи с директором жилищного управления, и он стал ходить в его приёмную на Бродвее каждый день. Ему объясняли, что приём заявлений на Восьмую программу был заморожен ещё в 1994 году, но Исак, говорящий по-английски лучше, чем по-русски, упрямо повторял, что «мы живём в демократическом обществе» и что намерен добиваться соблюдения своих гражданских прав. «У меня зрения нет. Я не адвокат и не знаю ваших законов, — говорил он чиновникам, — но я знаю, что в демократическом обществе гражданские права должны быть превыше всего». .
Бюрократы не знали, как избавиться от Исака Какиашвили. Они утверждали, что он не слепой и что живёт в роскошной трёхкомнатной квартире. Они распускали слухи, что у него в Израиле или в России есть жена и дети (Исак никогда не был женат и детей у него нет). Семь раз (!) они отправляли его на психиатрическую экспертизу, и каждый раз врачи признавали его вполне нормальным. «В течение нескольких часов я отвечал на все их вопросы, и каждый раз после этого они мне говорили: «Исак, иди домой!» У меня нет зрения, но по-прежнему прекрасная память, — добавляет он. – Я помню всё, что было в России 28 лет назад!» После нескольких настойчивых визитов в городское жилищное управление Исака Какиашвили арестовали. Он вернулся и спросил: «Какие законы я нарушил?» Его снова арестовали. С начала этого года Исака арестовывали 15 раз. Чаще всего его отпускали через несколько часов, но дважды он оказывался в тюрьме на Райкерс Айлэнд. Один раз он провёл там пять дней, другой – семь.
«Я никогда никого не оскорблял и никаких законов не нарушал», — подчёркивает Исак, показывая собеседнику аккуратно скрепленные письма, которые он отправлял сенаторам Шумеру и Клинтон, губернатору Патаки, своим конгрессмену и члену городского совета. Отписки от всех примерно одинаковые... Исак просит меня оставить документы на столе именно так, как они лежали прежде, чтобы он мог потом их найти. Я наблюдаю, как он на ощупь передвигается по своей более чем скромно обставленной комнате, и понимаю, что эта квартира на пятом этаже, коридор, ведущий к лифту, и улицы, берущие начало у входа в этот дом, являются единственно возможной для Исака Какиашвили Вселенной. Вырви его отсюда, и он окажется в незнакомом чёрном космосе. Да, признаёт он, может быть, его ежедневные походы в управление жилищного хозяйства были иррациональны, «но для меня эта квартира – как вода и воздух».
Обо всех своих злоключениях Исак рассказывает спокойно, без надрыва и истерики, тщательно подбирая русские слова. «Я не прошу милостыню, — говорит он. – Я не так воспитан и это не в моём характере». Он благодарен простым нью-йоркцам за их отзывчивость и участие: от сотрудников благотворительной организации Helen Keller Services for the Blind до соседей и прохожих. Не имея иного выхода, Исак научился полагаться на доброту незнакомцев, и это помогает ему выжить. Даже в тюрьме. «Когда заключённые заваривали чай, они приносили мне чашку чаю, делились печеньем, даже если у них самих было мало. Там был один человек, который ограбил банк. Он водил меня в столовую или садился на мою кровать, и мы подолгу разговаривали. Конечно, он грабитель, но ко мне относился очень хорошо, и ничего плохого я о нём сказать не могу».
На столе, среди прочих документов, и уведомление о выселении (notice of eviction), датированное 4 июля 2002 года. Исак Какиашвили задолжал домовладельцу около $10,000, и Организация Бродского не намерена больше это терпеть и уже получила санкцию суда на выселение слепого квартиросъёмщика. Видимо, недавно произнесённые Джорджем Бушем слова о том, что «капитализм не возможен без совести», г-н Бродский пропустил мимо ушей. Я спрашиваю Исака, что же будет дальше? «Я не знаю, — отвечает он. – Я жил хорошо в России, в Израиле, в Америке. Но после того, что со мной произошло, я стал фаталистом. Я должен сделать всё, что могу, но многое зависит не от меня. Что случится со мной, я не знаю».
Вместе мы выходим на улицу, и, прощаясь, Исак говорит, что если ему всё же удастся остаться в своей квартире, то это будет не его личная победа, а победа всех ньюйоркцев. “The people of New York... They do everything, not me”. Поможет ли Нью Йорк Исаку Какиашвили?