Второе счастье

Годовой оклад управляющей нижнесаксонской Общей больнично-страховой кассой (немецкая аббревиатура АОК) Кристины Люер составлял 150 тысяч евро плюс 30 тысяч премиальными. Возможно, по сравнению с доходами американских топ-менеджеров 180 тысяч «чистыми» в год выглядят скромно, но по немецким меркам вполне как прилично.
Так до поры до времени казалось и самой фрау Люер (на снимке). Но поскольку у денег есть уникальное свойство – их никогда не бывает много, - в какой-то момент это почувствовала и она. Момент же настал, когда к ней за столик в служебном кафе подсели двое ее коллег – председатель правления АОК и председатель производственного совета. Слово за слово, и Люер, пустив в ход все свое обаяние, завела речь о том, что коль скоро в минувшем году ей пришлось аж четыре месяца трудиться без уволившегося единственного заместителя, то нелишне было бы оценить в надлежащем денежном эквиваленте те титанические усилия, что приложила она к делу процветания родной АОК. «Отчего же не оценить? – благодушно ответили ей сотрапезники. - Оценяй, разумеется». Люер и оценила.
Вот до этого места все пояснения троицы идут в унисон. Разногласия начинаются дальше. Первое из них – почему, вопреки внутреннему регламенту АОК, вопрос дополнительного премирования не был вынесен на рассмотрение полными составами правления и совета, а решался келейно. Второе – о какой, собственно, сумме премии шел разговор. И если первое разногласие впоследствии сочли вроде как несущественным (дескать, ну вынесли бы вопрос на общее обсуждение – всё равно бы за него все проголосовали), то второе так и осталось неустраненным. Потому что председатель совета утверждал, что речь шла о 15 тысячах евро, председатель правления – что о 30 тысячах, а сама Люер мертво стояла на том, что ей было сказано выписать чек на 45 тысяч евро.
Данный факт всплыл во время проверки, проводимой комиссией Министерства социального обеспечения Нижней Саксонии, и от Люер потребовали деньги вернуть. Что на следующий же день она и исполнила, внеся в кассу 30 тысяч евро. Почему тридцать, а не сорок пять? На этот вопрос ответа, похоже, никто не искал, хотя комиссия установила, что Люер и до этого случая, и также без надлежащего документального оформления, выписывала себе многотысячные премии.
Тут для лучшего понимания ситуации необходимо разъяснить читателю, из каких средств производилось это «самопремирование». Дело в том, что выплаты окладов и премиальных как самой Люер, так и всему подчиненному ей 5-тысячному персоналу производятся из доходов АОК. А доходы, в основном, образуются из ежемесячных страховых взносов пациентов. Из общей суммы этих взносов касса и производит расчеты с врачами за медуслуги, оказываемые ими застрахованным. Таким образом, награждая себя премией, Люер расходовала средства, которые могли бы пойти на оплату медпомощи нуждающимся. И это при том, что больничные кассы Германии хронически страдают от дефицита финансов! Так, к примеру, врачи, выписывая малоимущим пациентам лекарства, вынуждены исходить из их стоимости, а не эффективности. Понятно, что на фоне сотен миллионов евро годового оборота АОК премии Люер – капля в море. Но, с другой стороны, если упаковка таблеток от головной боли в немецких аптеках стоит 8 евро, то какому количеству пациентов могут их выписать медики на 45 тысяч евро?..
Ознакомившись с заключением комиссии, министр соцобеспечения Урсула фон дер Ляйен возмутилась безнравственностью управляющей. Но в немецком своде законов о труде безнравственность не указана в качестве основания для увольнения. Поэтому Люер уволили за нарушение установленного порядка ведения документации. Объявив себя жертвой интриг, та ушла, хлопнув дверью и пригрозив на прощание, что этого так не оставит.
И не оставила. Будучи высококлассным юристом, фрау Люер, в отличие от своих менее грамотных коллег из Минсобеса, отлично знала все нюансы весьма запутанного немецкого трудового законодательства. Потому и контракт с ней был составлен столь хитроумно, что при любых основаниях его расторжения ей полагалась компенсация в сумме более 1,4 млн. евро! Как уж прохлопали этот «нюансик» при заключении контракта юристы Минсобеса, которых там целый отдел, – остается лишь догадываться, но что касается Люер, сказать можно только одно: воистину нахальство - второе счастье! С позором изгнанная управляющая, дав поутихнуть скандалу, без зазрения совести обратилась в суд, требуя обязать АОК или восстановить ее в прежней должности, или выплатить положенные почти полтора миллиона.
Можно только представить, какие лица были у руководства Минсобеса, когда из суда пришли документы по тяжбе! Но тщетно представитель АОК в начавшемся судебном процессе обращал внимание председательствующего на этическую подоплеку этого дела. Руководствуясь не эмоциями, а исключительно законом и параграфами контракта, суд предложил сторонам завершить дело миром: истица отказывается от требования восстановить ее в должности (что ей было уже и ни к чему, поскольку она благополучно работает ведущим специалистом в консалтинговой фирме), а ответчик выплачивает ей компенсацию в размере без малого 350 тысяч евро (т.е. зарплату за время «вынужденного прогула» и социальные взносы за тот же период).
Вся соль этой истории не в том, что хитроумная Люер «обнесла» АОК (а точнее, ее пациентов) на солидную сумму. Соль в том, как публично брякнул по схожему поводу бывший федеральный министр транспорта Манфред Штольпе, что «нет ничего удивительного, когда госучреждения проигрывают дела частным компаниям – те платят своим юристам намного больше, чем государство, поэтому там и юристы умнее».
Забавно, что, заявляя это, глава Минтранса искренне полагал, что тем самым оправдывает некомпетентность юристов подчиненного ему аппарата. Ведь именно в бытность его министром, когда с треском провалился ввод в эксплуатацию спутниковой системы контроля за движением грузового автотранспорта по дорогам Германии, выяснилось, что контракт, заключенный Минтрансом с разработчиком этой системы - компанией Toll Collect и обошедшийся германскому бюджету в 3,5 млрд. евро, составлен юристами компании столь хитроумно, что потребовать с Toll Collect вернуть полученные деньги ну никак невозможно.
Проводя аналогию с делом Люер, остается лишь радоваться, что Минтранс не остался должен акулам частного бизнеса! Но это так, к слову. Что касается уровня некомпетентности не только многих рядовых чиновников, но и некоторых государственных мужей, то красноречивей всего этот уровень характеризует скандал, связанный с попыткой запрета ультраправой Национал-демократической партии Германии.
Четыре года назад, впервые в истории послевоенной ФРГ, все три высших органа государственной власти и управления – Федеральное правительство в лице МВД и обе палаты парламента - Бундестаг и Бундесрат – обратились в Конституционный суд с заявлениями о запрете НДПГ. Что такое решение будет вынесено - ни у кого сомнений не вызывало, но вдруг...
Опуская детали, скажем главное: как установил суд, в качестве доказательств противоправности деятельности неонацистов в деле фигурировали показания агентов из числа членов НДПГ, завербованных сотрудниками Федерального ведомства по охране Конституции (BfV). Но с юридической точки зрения, цена таким доказательствам – грош в базарный день! «Сохраняя лицо» властям, суд определил направить дело на доследование, длящееся, между прочим, по сей день.
Скандал разразился изрядный. Основные громы и молнии пришлись на долю Отто Шили – тогдашнего главы МВД, в систему которого входит и BfV. Но никто из «громовержцев» не обратил внимания на любопытнейший факт: ведь получалось, что во всей системе правоохранительных органов и юстиции Германии, а также среди сонмища штатных юридических советников Бундестага и Бундесрата не нашлось ни единого грамотного юриста, который смог бы дать правовую оценку этому делу до его направления в суд!
Хотя возможен и иной расклад: юристы-аналитики с богатым профессиональным опытом несомненно там есть. Вот только, похоже, их шефы считают ненужным с ними консультироваться. Но пока важные решения принимаются на основании заключений, выдаваемых посредственностями, хитроумные ловкачи типа Люер так и будут беспардонно «обносить» государственные и общественные кассы. Впрочем, по сравнению с фиаско, постигшим попытку запрета НДПГ, финансовые потери кажутся не такими уж и значимыми.