ИГОРЬ ЗЕЛЕНСКИЙ В НОВОЙ РОЛИ

Двадцатый век был богат именами замечательных балетных артистов. Но во главе балетных трупп по традиции стояли хореографы. В конце века в мировом балете обнаружилась новая тенденция: бывшие премьеры балета, закончившие танцевать, не идут в педагоги или репетиторы, а становятся художественными руководителями балетных компаний. С начала этого сезона 2006/07 года танцовщик Игорь Зеленский, премьер Мариинского театра, возглавил балетную труппу театра в Новосибирске. Театр этот считается одним из лучших в стране. Туда едут работать ученики петербургской и московской балетных школ, их имена часто становятся широкоизвестными. Так, именно в Новосибирске полвека назад дебютировал как хореограф выпускник Ленинградского хореографического училища Олег Виноградов,впоследствии – известный хореограф, почти двадцать лет стоявший во главе балета Мариинского театра. Репертуар театра включает лучшие классические балеты и современную классику.
Сегодня там работают современный хореограф Алла Сигалова, музыкальный руководитель театра – прекрасный дирижер, хорошо известный в мызыкальном мире России, бывший воспитанник Петербургской консерватории (грек по рождению) Теодоро Курензис.
Поскольку еще рано предугадывать, как артист проявит себя в этой новой и, вероятно, самой сложной роли, обратимся к началу биографии Зеленского. Она у него складывалась нестандартно, артист постоянно сам распоряжался своей судьбой.
Игорь Зеленский родился в 1969 году в городе Лабинске Краснодарского края, а детство провел в Грузии. Когда я с ним познакомилась, меня удивил легкий акцент, с которым танцовщик говорил по-русски. Оказалось, что мать Игоря – грузинка. Глядя на Игоря, нельзя предположить, что в его жилах течет кавказская кровь: блондин с довольно мягкими чертами лица...
В детстве Игорь занимался спортом, танцевал в самодеятельности. В балетную школу в Тбилиси попал только в средние классы. Затем уехал в Ленинградское хореографическое училище им. А.Я.Вагановой. Работал в Кировском балете, в Сити Балете в Нью-Йорке, в труппе Королевского балета в Лондоне,в балете Ла Скала и Баварском балете,постоянно выступая при этом в Мариинском театре.
Предлагаю читателю интервью с Зеленским, где он рассказывает о начале своего творческого пути. В этом интервью его характер отразился с такой определенностью, что многое в его судьбе становится понятным.
Н.А.: У кого ты учился в Грузии?
И.З.: Я учился у Вахтанга Чабукиани. Он увидел меня в средних классах, и я ему понравился, он специально из-за меня взял старший класс. Чабукиани - это было такое известное имя в Грузии, это был огромного таланта человек. (Чабукиани – один из лучших танцовщиков-мужчин ХХ века, до 1941 года танцевал в Ленинграде в театре им.С.М.Кирова, затем уехал в Тбилиси – Н.А.).Я смотрел на него с большим уважением, мне всегда нравились люди, которые уже что-то сделали. Я ему верил безусловно, все, что он говорил, я старался пропустить через себя. Он сам был очень музыкальным танцовщиком, он учил, например: это неважно, сколько ты сделаешь пируэтов, главное, чтобы ты сделал их в музыку. Но потом я стал смотреть видеозаписи с Михаилом Барышниковым, с Владимиром Васильевым, я увидел, что они по-новому танцуют, и решил, что мне надо ехать учиться в другое училище. Чабукиани сначала меня сам агитировал, чтобы я ехал учиться, а потом он решил организовать свою компанию, сказав: «Оставайся, я буду на тебя ставить балеты». Но я решил уехать, и он сначала на меня обиделся. Но когда через два года я приехал в Тбилиси с Кировским театром танцевать “Дон Кихот”, он пришел за кулисы и сказал:”Ты должен ещё много работать над ролью, но я вижу самого себя на сцене.” Тогда он меня простил.
Н.А.: А ты думаешь, что похож на Чабукиани?
И.З.: Нет, но он мне много дал.
Н.А.:У кого ты учился в ленинградском училище (теперь – Академия Русского Балета им. А.Я.Вагановой)?
И.З.:У Геннадия Селюцкого.
Н.А.: После школы тебя сразу взяли в Кировский театр?
И.З.: Нет, у меня такая ситуация сложилась, что я школу вообще на закончил как положено. Когда я заканчивал школу, меня должны были по возрасту взять в армию, я поехал в Тбилиси выправлять справку об освобождении от армии. Приехал назад в школу, а мне говорят: “Ты должен станцевать “Шелкунчик” с ученицами Натальи Михайловны Дудинской.” А я говорю: “Не буду, я не занимался две недели, я вышел из формы, меня в Тбилиси в балетный класс не пускали.”
Н.А.: Почему?
И.З.: Потому что я уехал учиться из театра в русскую школу, они обиделись. А тут меня вызывает Константин Михайлович Сергеев (директор школы) и говорит:”Ты не переживай, что ты не в форме. Ты сейчас станцуешь как можешь, а потом, когда ты войдешь в форму, мы тебе дадим другой спекткль, и ты исправишься.” А я говорю: “Вы соображаете, что вы мне предлагаете?” Он говорит:”Как ты со мной разговариваешь?” И выгнал меня из школы. И диплома об окончании школы не дал. И бумаг на право проживания в Ленинграде у меня нет. Учителя со мной здороваться перестали.
Хочу объяснить ситуацию, в которую попал танцовщик. Сергеев был директором училища, а его жена Дудинская преподавала в старших классах классический танец.Они были всесильны, возражать им – да еще ученику школы – было большой смелостью. Но так проявился характер Игоря: сначала, когда он уехал в другой город вопреки желанию любимого учителя, затем в Ленинграде, когда не захотел выглядеть на сцене хуже, чем он должен... Профессионализм и стремление еще чему-то выучиться, что-то постичь всегда были для него на первом месте.
И.З. (продолжает): Тогда я пошёл к Олегу Виноградову (художественному руководителю Кировского балета- Н.А.)и попросил, чтобы он меня взял в театр. Он меня взял и поставил танцевать в кордебалет. Я пришёл к нему и говорю: “Я не буду танцевать в кордебалете, я лучше тогда уеду в Тбилиси.” Виноградов говорит:”А ты что, можешь станцевать Базиля в “Дон Кихоте”?” Я говорю:”Могу”. Он мне разрешил репетировать, и я через месяц станцевал “Дон Кихот” с Эллой Тарасовой.И стал солистом театра.
Н.А.:Кто оказал на тебя влияние в театре?
И.З.: Сначала я всем подражал: Фаруху Рузиматову, Косте Заклинскому, Андрису Лиепе. А затем уже стал работать над своим образом на сцене. Андрис мне помог сначала. Я никогда не забуду, как он мне говорил:”Все твои проблемы оттого, что ты себя не любишь. А ты должен полюбить себя, своё тело, должен получать удовольствие на сцене от своего танца.” Я тогда не верил, что смогу получать удовольствие от своего танца, но оказалось, что это приходит. Потом мы с Андрисом подружились, он со мной репетировал. Если бы не Андрис, я, может быть, не стал бы работать в Америке. В 1992 году мы были на гастролях в Америке с балетом Мариинского театра, Андрис оставался ещё в Нью-Йорке после гастролей по своим делам.Я сказал:”Можно я останусь с тобой?”У меня не было средств самому снять номер в гостинице, и я жил с ним в его номере. Если бы я тогда не остался, я бы в Америке не работал. Это судьба.
Н.А.: А как же ты поступил в Сити Балет?
И.З.: Я пошел смотреть класс в этом театре буквально за день до отъезда из Америки. В класс пришел Питер Мартинс (художественный руководитель баланчинской труппы – Н.А.) и говорит:”А ты хочешь здесь работать?” Я говорю:”Хочу.” Питер сказал:”Приходи, это твоя компания. Я слышал от многих, что ты хорошо танцевал “Аполлона” в Вашингтоне.” На следующий год он мне прислал контракт, и я решил попробовать. Первый год я много болел и мало танцевал, на следующий год Питер стал ставить на меня балет, но у меня случилась травма, и я опять потерял 3 месяца.
Н.А.:Эта травма не была связана с непривычной хореографией?
И.З.:Нет, просто я очень старался, очень нервничал и буквально через 15 минут репетиции подвернул ногу, но на третий год я уже освоился в компании и перестал нервничать. И тогда мне стало интересно работать.
Н.А.: В чем эта работа принесла тебе пользу?
И.З.: Мне не хватало школы, я поздно начал учиться балету, а после работы в классе Стэнли Уильямса мне стало легче танцевать.
Н.А.:Как приняла тебя труппа?
И.З.: Ну, как...первый год меня никто не любил.
Н.А.:Не любил?
И.З.: Я приехал со стороны, им казалось, что я хожу хмурый, всем недовольный. А потом они поняли, что я недоволен только сам собой.
Н.А.:А сейчас?
И.З.:Сейчас лучше, сейчас я понял слова Андриса - надо любить свой танец... После Сити Балета мне стало легче танцевать классику. Я танцую “Спящую красавицу» и получаю удовольствие.
Н.А.:Какие были у тебя первые трудности в работе, кроме нервов?
И.З.: Там все было другое. Первый балет, который я выучил, был “Пиано кончерто” Баланчина. Я его выучил и спрашиваю Питера Мартинса: «А где моя вариация?» А он говорит:«Это все». Я ведь как думал: Ну, это мы все станцевали, а теперь я выйду и станцую свою вариацию, как в классическом балете. А в баланчинских балетах этого нет. Там все другое.
Н.А.: Какой самый положительный результат твоей работы в Сити Балете?
И.З.:То, что я преодолел трудности другой системы танца. Первые два года было тяжело, но если бы я сразу ушел из компании, я бы очень жалел. У меня были такие же трудности, когда я приехал из Тбилиси в Вагановское училище.
Н.А.: Почему же ты ушёл из Сити Балета?
И.З.: Потому же, почему раньше я ушёл из Мариинского. Я хочу перетанцевать все, что есть интересного в мировом балете. Я считаю, что артист должен танцевать в разных театрах, балеты разных хореографов, чтобы понять, что такое танец. Хотя если бы я воспитывался традиционно, в Вагановской школе, я, может быть, никуда бы из Мариинского театра не ушел. А так у меня есть комплекс: хочу доказать, что хоть я и не воспитывался в традиционной школе, но могу танцевать все.
Н.А.: И куда же ты ушел?
И.З.: Я хотел танцевать балеты МакМиллана и пошел работать в английский Королевский балет, продолжал выступать как гость с балетом Мариинского театра, я люблю танцевать классические балеты, я ещё не все станцевал.
Н.А.: Что ты делаешь во внерабочее время?
И.З.: Работа съедает все мое время. И ничем больше мне неинтерсно заниматься.
Н.А.:Так что же для тебя танец? Праздник или тяжелая работа?
И.З.: Теперь уже праздник.

Если считать, что, становясь руководителем театра, Зеленский уходит со сцены, можно было бы сказать, что он уходит рано. Но перенесенная травма спины, последовавшая за ней операция ограничили возможности танцовщика. Если же он еще и будет продолжать выступать, то скорее всего только в современной хореографии. Это значит, что уходит со сцены один из самых ярких танцовщиков-мужчин русского балета, последний «мачо» на русской балетной сцене. Танец Зеленского прежде всего был мужественным, стремительным. Прыжок у танцовщика от природы - высокий, мощный, приземление – мягкое. Он не прыгал – он «взмывал» вверх над головами кордебалета. Зеленский – не традиционный Принц, хотя и принцев танцевал немало, но его главный герой в классических балетах – воин Солор в «Баядерке», неунывающий Базиль в «Дон Кихоте». Оказавшись в Ленинграде в 1989 году, я видела и снимала Зеленского на выпускном спектакле, где он танцевал Принца в «Щелкунчике», потому что меня пригласил мой друг Геннадий Селюцкий и предупредил:«Посмотри, мальчик очень талантлив».Всех тогда, естественно, завораживал высокий прыжок ученика. Но я, наверно, одна из немногих зрителей, кто помнит его случайное выступление в роли Ромео (по-моему, в тот же год). Никита Долгушин поставил одноактный балет «Ромео и Джульетта» с артистами театра при Ленинградской консерватории на увертюру П.И.Чайковского к опере. На главные роли Долгушин пригласил двух совсем молоденьких танцовщиков Кировского балета: Свешникову и Зеленского. Вот на этом спектакле я действительно обратила на него внимание. В хореографии не было никаких вариаций, в которых танцовщик мог бы блеснуть. Был он очень юн и светел и так и запомнился как бы все время в луче прожектора: немного растерянный взгляд, по-детски припухлые губы – что-то было в нем не типичное для образа Ромео и в то же время очень притягательное... мальчик из эпохи Ренессанса...
Я видела выступления Зеленского и с баланчинской труппой. В то время я абсолютно не понимала, зачем он туда пошел работать, и возмущалась: для такой яркой индивидуальности, какой обладает Зеленский, там почти не было применения: Баланчин ставил балеты на женщину, мужчине отводил роль партнера. Сейчас я лучше понимаю поступок Зеленского. Работа в труппе Сити Балет укрепила танцовщика профессионально и дала ему чувство уверенности в себе. После работы в Америке Зеленский вступил в пору расцвета.
Последние годы я нечасто видела спектакли с Зеленским, но каждый раз убеждалась, что с годами его актерская индивидуальность стала проявляться все заметнее. Так я выделяю Зеленского из числа других современных исполнителей Аполлона в России и Америке за ту горделивую мужественность и чувство собственного достоинства, с которыми он исполняет эту роль.
Последний спектакль с участием Зеленского, на котором я присутствовала, был, можно сказать, диаметрально противоположным тому, первому, на сцене Консерватории. Зеленский меня просто поразил в балете, совсем, казалось бы, ему чуждом по теме и эстетике - в «Юноше и смерти» Кокто-Ролана Пети. Глядя на него, я четко представляла себе линию образа: Юноша, которому Смерть назначила свидание, принял эту судьбу, как и должен принять мужчина, не отступающий перед опасностью. Как написали бы в старинных рыцарских романах: он встретил Смерть с поднятым забралом. Я видела его в спектакле, где Смерть танцевала Юля Махалина – соблазнительная и страшная мистическая женщина. Это был поединок, противостояние двух характеров, двух воль. Но и подчинившись велению Смерти покончить с собой (плата за краткое мгновение любовных объятий), и в посмертном шествии по пространству, «лишенному тверди», Юноша Зеленского казался мне непокоренным.
Награды международные и русские, пылкие отношения с прелестными танцовщицами разных стран достоверные и вымышленные, но и те и другие – достаточно известные. Все у него было и есть. И международная слава досталась ему по-праву.
Теперь Зеленский начинает учиться новой профессии руководителя балетной труппы: репертуарная линия, актерские составы, отношения с начальством... Словом, раньше он отвечал только за свою судьбу, теперь будет отвечать за многие судьбы. От всей души желаю ему успеха. Вдруг у него получится?!
Фото автора