СНЫ ЗОЛОТЫЕИсповеди наркоманов

А если наркотики продавать в аптеках?

Как вы понимаете, вопрос более чем рискованный.
У врачей, милиционеров, наркоманов я спрашивал, как они относятся к тому, чтобы открыть свободную продажу наркотиков в аптеках. Что будет, если государство само возьмется производить их в достаточных количествах и довольно дешево продавать всем желающим? Скажем, как водку...
После долгих, горячих дискуссий наркоманы все, за редким исключением, посчитали, что такой шаг был бы не то что гуманен, но и полезен.
После столь же долгих, сумбурных дискуссий врачи и милиционеры все же склонялись к тому, что этого делать нельзя, это будет страшно, это будет чересчур...
В то же время всем ясно, что запретами порок не победить. Там, где порок, — там и преступность, которая паразитирует на этом пороке. А в наших условиях смешно говорить «паразитирует». Деньги наркомафии уже вкладываются в концерны, в фирмы, ассоциации, то есть - в экономику страны. Все это знают, и, похоже, никого сие особо не волнует. А вернее, относятся к сему, словно к атмосферному явлению: дождю, снегу, граду. Ничего, мол, не поделаешь...
А во-вторых, и это главное, пока существует запрет — будут существовать, плодиться миллионы и миллионы мелких и средних преступников, несчастных пацанов и девчонок, идущих ради одной дозы на все: на воровство, обман, грабеж, проституцию. Пацанов и девчонок, составляющих армию, рядовой личный состав уголовной империи, которой правят неизвестные императоры.
Приведу еще раз все тот же пример. Героин – один из самых дорогих наркотиков, мало кому доступен, тем более молодежи. Однако тысячи и тысячи подростков, юношей и девушек в Москве почти регулярно употребляют героин. Откуда деньги? А они денег не платят. Они - работают в героиновой цепочке. То есть - распространяют наркотик. И за это получают свою дозу. А ведь распространение наркотика - уголовная статья. То есть мы имеем десятки тысяч уголовных преступников, которые совершают уголовные преступления всего лишь - за дозу...
На пристрастии больных людей к зловещему дурману, как на фундаменте, воздвиглось многоэтажное здание организованной преступности. Начать государственное производство и открытую продажу наркотиков — значит выбить фундамент из-под здания наркомафии, лишить этот чудовищный раковый нарост его питательной почвы. Конечно, останутся боссы, успевшие легализовать свой новый бизнес, но сама наркомафия, как таковая, просто-напросто перестанет существовать.
И самое главное — исчезнет почва для миллионов и миллионов преступлений, исчезнут миллионы и миллионы мелких и средних преступников, избегнут уголовной участи десятки миллионов подростков.
А будут только больные люди.
Люди, которых надо лечить.
Но у легализации наркотиков есть и другая сторона. О ней – в главе “Что такое голландский опыт”.

Как это делается в Голландии
Хелла Ротенберг, журналист

Меня в Москве часто спрашивают: “А правда ли, что в Голландии продажа наркотиков чуть ли не узаконена?” Отвечаю сразу: “Нет”! Законы у нас такие же, как и во всех европейских странах. Но мы в своей жизни часто исходим не столько из буквы закона, сколько из соображений целесообразности. У нас, например, стараются без серьезных причин не сталкивать закон и человека. Да, в так называемых кафе-шоп у нас можно свободно купить марихуану, все об этом знают, но полиция закрывает глаза, а если устраивает облавы, то для виду.
Больше того — государство дает наркотики бесплатно. В каждом городе на определенных улицах стоят автобусы с медперсоналом. Наркоманы знают, что сюда можно прийти, и им сделают укол мягкого наркотика — метадона. Конечно, человека запишут, зарегистрируют. Это делается для того, чтобы несчастный не начал добывать наркотики любыми путями. А какие у них пути — известно. Или украсть что-нибудь, или войти в банду. И для того, конечно, чтобы наркоман, если он хочет, выходил, как они говорят. То есть менял сильный наркотик на мягкий метадон, а потом постепенно снижал дозу и — излечивался... Немалое значение имеет и то, что наркотик не самодельный, то есть — чистый, уколы делаются одноразовыми шприцами, а значит, нет опасности распространения СПИДа. В общем и целом — снижается напряженность. Больные люди, жалкие люди, несчастные люди не загоняются в угол. Не доводятся до предела.
Однако я не уверена, что у вас такое возможно. Во всяком случае - пока. Общество должно пройти определенный путь осознания проблемы. А путь этот не пройден до конца и на Западе в большинстве стран. Поэтому нас ругают, говорят, что от нас распространяется вся зараза. Во многих газетах писали и по телевидению говорили про «голландскую болезнь», нас называли чокнутыми...
Однако сейчас яростная критика идет на убыль. В Европе и в Америке начинают к нам присматриваться, задумываться. Самые непримиримые наши оппоненты — американцы уже приезжают в Голландию, знакомятся с нашим опытом. Видимо, убедились, что одними запретами и полицейскими мерами наркоманию не победить.
А у вас, насколько я знаю по опыту нескольких лет жизни в России, пока что борьба с наркоманией целиком и полностью отдана на откуп репрессивным органам. У вас само собой разумеется, что наркоман — это уголовник. У нас же делается все, чтобы наркоманию отделить от уголовщины. Никому в голову не придет зачислять мальчишек, курящих марихуану, по ведомству полиции. И сами школьники, попробовав, бросают, потому что четко осознают: дальше уже грань, за которой начинается уголовщина. Они понимают, что наркотики и учеба, наркотики и работа — несовместимы. А жить надо, как все люди, то есть стремиться к успеху, к реализации своих способностей. Но такое понимание зависит, конечно, от условий жизни, от общественной атмосферы. Ведь никто не хочет оказаться неудачником в жизни, последним. Вот в чем суть.
Понятно, мы маленькая страна. Но очень стабильная, прочная. И потому мы можем позволить себе многое: обсуждать, экспериментировать. Вам покажется смешным, но вся Голландия дискутировала: этично ли, гигиенично ли двух заключенных держать в одной камере, не нарушает ли это права личности. И в конце концов пришли к выводу, что нельзя, что каждый заключенный имеет право на отдельную благоустроенную камеру. И даже в этом смысле сажать людей невыгодно: расходы очень большие... Но если серьезно, то дело, конечно, в другом. Человек, попавший в тюрьму, там развращается, приобретает уголовный опыт. И если он попал туда по какому-нибудь пустяковому поводу, там он становится, судя по материалам вашей прессы, уже как бы профессиональным преступником. А мы стараемся, чтобы наши люди как можно меньше соприкасались с тюремными нравами и обычаями, стараемся не унижать людей.
У вас же считается, что наказание неотделимо от унижения. Человека сразу наголо остригают, напяливают на него какую-то немыслимую одежду... Я уже не говорю о нравах, которые царят за колючей проволокой. А когда в вашей прессе заводят речь о том, что так нельзя, что унижение противоречит всем общечеловеческим нормам, то очень многие принимают подобные рассуждения в штыки: «Это же преступники, поделом, мало еще!» Мне такие люди знакомы по Голландии. И у нас немало сторонников жестких мер. Но, к счастью, в большинстве своем общество сознает, что, унизив человека, оно получит врага. Униженный, оскорбленный человек несет в себе заряд агрессии, который может рано или поздно взорваться. И потому мы сейчас, например, обсуждаем введение альтернативного наказания, без лишения свободы. Да, тюрьмы у нас как у вас гостиницы, да, на выходные дни заключенных отпускают домой, но для наших людей даже самое малое ограничение свободы — уже самое страшное наказание.
Но, говоря о либеральности наших порядков, замечу, что я не всегда и не во всем согласна с некоторыми установившимися нормами. Скажем, у нас считается, что принудительное лечение наркоманов недопустимо: мол, это нарушение прав личности. На мой же взгляд, это уже извращенное понимание прав человека. Если человек, став наркоманом, нарушил те или иные нормы и законы, принятые в обществе, то общество имеет полное право защищать себя.

Что такое голландский опыт

В России разговоры о легализации наркотиков уже сродни разговорам о футболе и воспитании детей. В которых, как известно, понимают и знают толк все.
А у меня нет своего мнения. Нет ярко выраженной позиции – “за” или “против”. Но я решительно – за обсуждение. Потому как при обсуждении, осмыслении какого-либо явления обязательно вынесем что-нибудь полезное, узнаем что-то новое, подчас совсем неожиданное.
Например, никто не знает, какой непредсказуемой стороной может обернуться легализация наркотиков в нашей непредсказуемой стране. Меня просто потрясло высказывание на сей счет одного из моих знакомых наркоманов. Он полагает, что голландский опыт у нас невозможен, потому что этого не позволит ...наркомафия. Для нее это все равно что нож в сердце. И она будет всячески возбуждать против общественное мнение. А на крайний случай у нее отработан такой вариант: повсеместно громить аптеки, чтобы люди в них боялись работать...
Видите, какие умопомрачительные варианты и сюжеты дает реальная жизнь и как бледновато выглядят на их фоне однозначные мнения и высказывания.
Но самая главная наша беда в том, что мы всё ищем простые решения. Или опровергнуть, дать отповедь. Или же быстренько перенять и внедрить некую технологию - и все будет в порядке. А технология - не спасает. Простых решений не бывает.
Для понимания надо чуть-чуть отвлечься от злобы дня и представить, что такое Голландия. Там жизнь построена на основах протестантской, буржуазной морали - труд, честность, дом, семья, еще раз труд и еще раз честность. И над всем этим - Закон и Порядок. То есть законопочитание у них в крови. И тем не менее законопослушные голландцы, столкнувшись с наркоманией, проявили удивительную гибкость. А может, вернее назвать это более близким для них словом - здравый смысл.
То есть власть и общество пришли к пониманию, что одними административными мерами положения не исправить. Беда подступила такая, что для ее преодоления требуются другие навыки, другие усилия и подходы. Тут необходимо особое отношение, бережность, внимание, воспитание, общее раздумье, ибо речь идет о детях, о молодежи, о настоящем и будущем страны.
И если что и перенимать у голландцев, так именно это отношение общества и государства к детям, попавшим в беду.
Вот что такое голландский опыт. По моему мнению.

Восток и Запад

Наши умные, информированные мальчишки на встречах иногда говорят: “Хорошо, согласен, наркотики – это погибель. И мне лично они на дух не нужны. Но объясните, почему Запад до сих пор живет и процветает, а не рухнул в пропасть к чертовой бабушке. А там ведь очень многие употребляли марихуану, почти повально, и ничего. Сам Билл Клинтон в молодости баловался травкой, а стал президентом США! Объясните!”
Затруднительная ситуация... Но только на первый взгляд. Здесь суть в том, что западный человек и советско-российский человек – совершенно разные социально-психологические типы двуногих млекопитающих. То, что для них баловство, для наших – судьба.
Да, у них очень многие молодые люди курили и курят марихуану. Но в западных подростков с молоком матери, с генами отца, в плоть и в кровь на подсознательном, природном уровне вбит один принцип – добиться успеха в жизни. Состояться. Стать гонщиком, как старший брат. Преуспевающим адвокатом – как дядя. Строительным боссом – как отец. Каждый мальчишка даже не знает, а на клеточном уровне ощущает, что наркомания и учеба, наркомания и успех в жизни, к которому каждый стремится, - несовместимы. И потому марихуана так и остается у них баловством, грехом молодости.
У нас же, если закурил первую сигарету с анашой - значит выбрал себе судьбу. И с этой дороги уже - никуда. В скором времени с анаши-марихуаны переходят на иглу: на винт, на опий, героин. И так до конца. Как в омут с головой...
И потом, представления мальчишек о повальном курении марихуаны на Западе несколько преувеличены. Мои знакомые – голландская журналистка Хелла Ротенберг из Роттердама и американский экономист Джейн Прокоп из Бостона пришли в ужас, прочитав «Сны золотые...». Просто в ужас. А когда я заметил, что и у них самих немало этих прелестей, они мне ответили... Каждая порознь, но словно под копирку. Суть их ответа такова. У них наркомания как бы введена в некие рамки. Скажем, Джейн знает, что в Бостоне есть районы притонов, но она там в жизни не была. А обитатели тех районов в ее Бостон не приходят. У нас же все барахтаются в одной куче...
Обратите на этот момент особое внимание. Как и на то, что у подростков на Западе курение марихуаны уже не считается признаком крутизны. С каждым годом наркотики все дальше уходят на обочину молодежной жизни. Происходит жесткое и жестокое разделение. Если вы хотите курить и колоться – курите и колитесь. Мы вас преследовать не будем. Мы даже обеспечим вам пособие по безработице и инвалидности. Живите в своих трущобах как хотите. Но только не лезьте к нам, не путайтесь под ногами белых людей, не мешайте нам строить жизнь так, как мы ее строим...
Вот в чем разница между наркоманией на Западе и наркоманией у нас.

В конце туннеля есть свет!
Олег Зыков, врач-нарколог, президент фонда «Нет - алкоголизму и наркомании»

Многие убеждены, что наркомания неизлечима. В некотором медицинском смысле это действительно так: медицине неизвестны центры, управляющие наркозависимостью. А раз неизвестны - то и воздействовать на них невозможно. Однако грубейшая ошибка считать наркозависимость непреодолимой. Все - в руках человека.
В начале пути кажется, что кругом мрак и нет просвета. Но он есть, есть свет в конце туннеля! Это надо уяснить, четко осознать - и тогда будет легче бороться с самим собой.
Как у всякого врача-нарколога, у меня десятки примеров и пострашнее, нежели судьба Алексея, обычная судьба наркомана. Например, к нам в группу Анонимных Наркоманов приходит двенадцатилетний мальчишка. Работа группы построена на так называемых слушаниях. Один человек выходит к кафедре, рассказывает о своей жизни, делится опытом, а остальные - слушают. Если он попросит - советуют, обсуждают, высказывают свое мнение. И вот представьте: сидят в аудитории мужчины разных возрастов и разных профессий, часто убеленные сединами, прошедшие все круги жизни - и слушают двенадцатилетнего мальчишку. Быть может, его-то опыт пострашнее, чем прочие, поскольку наркоманская жизнь его началась в восемь(!) лет...
И этот двенадцатилетний человек уже два года как не притрагивается к наркотикам, сам себя держит в руках!
А вот мужчина в три раза старше его - не выдержал и шести месяцев. Сорвался. Исчез из нашего поля зрения на два года. Где его носило по жизни - можно только представить. Но он вернулся к своим товарищам - и вот уже четыре года в группе, четыре года на ремиссии. Так у нас называется период частичного или полного исчезновения болезни.
Да, в лечении алкоголизма широко распространено кодирование, вшивание так называемой «торпеды» и так далее. Я в принципе не против этих методов. И тем не менее мы должны отдавать отчет, что при таком лечении одна зависимость меняется на другую. Человек живет под страхом. А уж если сорвался, то не то что возвращается к изначальной точке, с которой начал, но часто даже и отбрасывается на несколько лет назад. Непредсказуемы в таких случаях и последствия срыва.
При нашей системе неволи нет. Человек сам принимает решение и сам себя вытаскивает из ямы. Конечно, при помощи товарищей по несчастью. И здесь даже срыв не страшен. Потому что никто и ничто не отберет у человека уже пройденного пути, уже накопленного опыта ума и души. Это - как подъем в гору. Бывает, сорвется нога с уступа и часть пути надо проходить заново. Но маршрут уже знаком, знания и опыт остались в памяти. Однажды тобой покоренный уступ второй раз покорить несложно. И - дальше двигаться к вершине.