Армен Джигарханян: "Не люблю литературу для метро"

Хорошо начинать с цитаты – она задает тон, определяет направление беседы. Собственно говоря, заголовок и есть цитата, вынесенная из текста прямо по центру. Цитата «справа по борту», говоря морским языком, есть эпиграф.
Теперь я приведу цитату-эпиграф, принадлежащую актеру, философу и автору ехидных, но точных эпиграмм – Валентину Гафту.
На свете меньше есть армян,
чем фильмов, где сыграл Джигарханян.

Итак, уважаемые читатели, приглашаю вас к разговору с одним из самых популярных актеров российского театра и кино.

- Армен Борисович, чем определился ваш выбор профессии? Родители, может, имели отношение к искусству?
- Я рос без отца, а мама была совслужащая. Когда кто-то пытается разобраться или сам я думаю о том, почему стал актером, а никем иным, то понимаю, что прямых предпосылок нет. Если говорить серьезно, то ответить на этот вопрос трудно: почему стал актером, а не физиком. Законов не существует, вернее, они существуют, но нам неподвластны: почему человека укусила именно эта бацилла (Я пытался вставить само просящееся слово «собака», но Армен Борисович настоял на «бацилле» - В.Н.).

- Хочу воздать должное вашему безакцентному русскому языку. Семья была армянская, родились вы в Ереване...
- Семья-то армянская, но русскоговорящая. В Армении очень много было тогда, есть они и сейчас, русскоговорящих людей. С русской культурой, образованием, полученным в Москве или в Питере. Русский язык в Армении не внедрялся каким-то административным способом. Вся армянская интеллигенция, люди моего поколения и даже более раннего, из тех, кого я помню, очень хорошо говорили по-русски, на высоком, я бы сказал уровне. Не могу судить о других республиках – я их просто не знаю. Но в Армении был высокий уровень русского языка за счет высокого уровня культуры.

- Ваш путь в кино, Армен Борисович, начался с фильма «Обвал». Хорошая примета, не правда ли?
- (Смеется). Я обычно не коллекционирую, не умею эти приметы собирать. Есть люди, которые удивительно могут связывать свои неудачи или удачи с пробежавшей по делам курицей или упавшим деревом. Но я убежден, что в нашей жизни самую, может быть, решающую роль играет случай. Вдруг! Вот это «вдруг» многое определяет, именно самое обыкновенное, пошлое «вдруг». Понимаете? Но еще гениальный Пастернак сказал: «Чем случайней, тем вернее...».

- О фильме спрашивать не буду, видно, выдающимся он не был...
- Но хорошим – был. Режиссер «Обвала» стал потом ассистентом у Герасимова, его фамилия - Саркисов - стоит в титрах герасимовской картины «Маскарад». Занят был в «Обвале» и ныне известный армянский актер Хорен Абрамян, главную героиню сыграла Тамара Кокова, ставшая всесоюзно узнаваемой артисткой после фильма «Ханум».

- За «Обвалом» последовал феерический взлет киноактера Джигарханяна, отмеченный и увековеченный Валентином Гафтом. Его подсчет количества ваших фильмов поэтически преувеличен; сколько их случилось на вашем веку на самом деле?
- Я не считал, честно говоря. Есть люди, знающие точную цифру: киноведы, джигархоманы. Около двухсот, думаю, будет.

- А вам из Книги рекордов Гиннесса не звонили, что, мол, включили...
- Пока что-то звонков не было (смеется).

- Извините за наивный вопрос, но вы можете из тех 200 фильмов назвать любимый? И любимого кинорежиссера?
- Я не ухожу от ответа, но сейчас я пока, даже внутри себя, ничего не раскладываю на полки, потому что у меня есть ощущение, что со мной еще что-то хорошее должно случиться: в кино, в театре и так далее. Что я еще должен что-то в себе обнаружить. Я говорю вам это серьезно.

- Я вспоминаю, как много лет назад задал юному Жене Кисину коварно-панегирический вопрос: какой самый большой триумф, Женя, ты испытал? Он ответил гениально скромно и в то же время – с непререкаемой верой в свое великое будущее: «Право, не знаю. Может быть, самый большой триумф тот, который еще впереди».
- В нашем случае я бы слово «триумф» заменил словом «удивление». Мне важно еще чему-то поразиться, что-то узнать. Любое творчество – это самоудовлетворение. Если человек одарен и умеет заражать других, если его самоудовлетворение происходит у нас на глазах, то мы тоже обогащаемся. Если человек не одарен, его самоудовлетворение будет мне неинтересно в принципе. Кисин играет, художник рисует – мы с вами присутствуем при неком самоудовлетворении. Я-то думаю, что это явление физиологическое – настоящее творчество. Плачем, смеемся, сопереживаем мы, как правило, настоящему искусству, а не подделкам под него.

- Вас неоднократно пытали, конечно, о «Месте встречи...» – ясно почему: Высоцкий там много и хорошо сыграл. Спрошу и я вас об этом фильме.
- Я думаю, что присутствие знаменитого актера – не самый лучший критерий оценки фильма. Хотя «Место встречи изменить нельзя» я люблю не только из-за Володи. Он здорово сделан по жанру, нервный выброс там очень заразителен. Грубо говоря, там нет туфты. Высоцкий – одно из звеньев этого фильма, один из команды. Я давно занимаюсь актерством и могу сказать, что один человек вытащить спектакль, картину не может. Должны звезды сойтись. Не актерские, а на небе. В данном же случае сошлось все: хорошая литература – братья Вайнеры, режиссер Говорухин, компания актеров была убедительная, – и произошло нечто. Я-то вообще считаю досужими разговоры около искусства: фильм, мол, г..., а Иванов, Петров, Сидоров его вытащили. Этого не может быть, потому что не может быть никогда.

- Ну, а вы не вспомните, как вы на Высоцкого тогда смотрели – как на кумира? Или его ранняя смерть несколько сместила акценты, рокировала восприятие «до ухода» с посмертным?
- Если бы я тогда смотрел на Высоцкого, как на кумира, мне надо было уходить с картины. Он был моим партнером, с которым я одну или две сцены сыграл. У меня есть сознание того, что делал Высоцкий. Но он не мой кумир. Но я повторяю: Высоцкий – эпоха, нерв времени. Кстати говоря, это не первый случай моего партнерства с Высоцким: я снимался с ним в картинах «Четвертый» и «Белый взрыв».

- А в концертах памяти Высоцкого, в сборниках воспоминаний о нем принимали участие? Уж вам-то было что вспомнить?
- Нет. Ни в чем таком вы меня заметить не могли. О Высоцком, о любом творце надо судить по тому, что тот оставил после себя. А вспоминать, как он в это время кушал борщ или не кушал его, – не надо, это зоологический интерес. Он как зрителю мне тоже не интересен, поскольку у меня есть любимые артисты. Но я люблю смотреть их в работе, а не знать, как они живут и кто у них жена. В некотором смысле это даже мешает. Когда я бывал на редких встречах со зрителями и меня просили рассказать о Высоцком, я говорил: возьмите его стихи, песни, фильмы – это лучший рассказ о Высоцком. Что я буду заниматься сплетнями?

- Вы упомянули о любимых актерах. Не назовете хотя бы одного?
- Я очень люблю Роберта де Ниро. На мой взгляд, это актер, намного или чуть-чуть опережающий время. Я думаю, придет время, когда актер перестанет быть только лицедеем, а станет личностью. Хочу привести такой пример. Аркадий Исаакович Райкин последние годы уже не пользовался масками. Это важная вещь! Он не закрывался за каким-то образом, он говорил от своего имени. В моем представлении Роберт де Ниро рассказывает о неких химических явлениях, происходящих с человеком. Человек – это самое интересное. Не как он меняет голос, говоря тонко или толсто, - нет. Мне важно, как в человеке происходят химические явления, а они происходят в реальной жизни! Если вы обратите внимание, то заметите, что у человека в результате каких-то потрясений запах меняется! Запах, понимаете?! Я думаю, что мы, актеры, постепенно двигались в этом направлении. Раньше говорили: слушай, я не узнал Васильева, не узнал, что это – он. Со временем мы поймем, что это – не интересно, или интересно три минуты. Дальше я хочу серьезного разговора, на уровне Де Ниро – гениального актера.

- Вы говорили об ансамбле, о команде актеров. Вспоминаю в связи с этим фильм «Здравствуйте, я ваша тетя!».
- Хороший фильм. Там звезды сошлись – не звезды актерские, а звезды благоприятной ситуации. Она часто в искусстве определяет многое. Извините мое наивное воспоминание о «Тете...», но люди, занимающиеся актерским делом, поймут меня: мы любили друг друга. Смотрели друг на друга, радовались, нам было смешно. Я, например, до сих пор люблю Калягина. Встречаю где-нибудь его, испытываю родное чувство. И с Гафтом, и с Мишей Козаковым не наступило отчуждение.

- Я дилетант во всем этом деле, Армен Борисович, но мне кажется, что актерские отношения в течение жизни развиваются по синусоиде, скорее даже по летящей вниз кривой...
- В большинстве случаев – да, особенно если кто-то вырывается вперед, получает звание, «Нику» – шмику, штуку - суку и так далее.

- У вас есть враги, завистники?
- (Смеется). Я их не знаю и знать не хочу. Я живой человек, кто-то меня любит, кто-то заслуженно не любит – я не кокетничаю. Но представляете, если все будут меня любить?..

- К пятидесятилетию вы получили «Народного артиста СССР». И дачу – в придачу?
- Нет, в придачу никто не давал, все зависело от того, как ты умеешь своими регалиями пользоваться. Если умеешь сотрясать воздух ими, то дадут, выделят и так далее. Мне это претит... У меня дачи нет, я не дачный человек в российском понимании. Я лучше сяду на машину, поеду, погуляю, даже в Москве места есть – в районе МГУ, например. А бороться с комарами, огород, редиска – это не для меня.

- Сейчас вас, мне кажется, в кино все больше тянут в бандитскую тематику. Правильное наблюдение?
- Я реальный человек, я знаю, что всему свое время. Моя активность, конечно, пала, сейчас я менее востребован, чем когда-то. Это вещи естественные: стареет человек, дряхлеет, память начинает мешать и так далее, и тому подобное. Поэтому для меня осознание этой реальности дороже стенаний по поводу невостребования. Меня снимают! Сколько надо, столько и снимают. Не нужен я, приходят другие, снимают их. Никому не удалось закон природы изменить.

- Вы с киносъемки вчера вернулись в Москву?
- Нет, с антрепризных спектаклей. Глобальные месячные гастроли, когда театр в составе 90 человек выезжал на гастроли, жизнь отменила. А мы ездим маленькой группой, сохраняя качество спектаклей. У меня их пока два, в следующем году, надеюсь, будет в два раза больше. Закон антрепризы таков: чем актеры разнее, тем лучше. Сейчас подумываю о спектакле с Ирой Купченко. Как выяснилось, Россия – замечательный театральный рынок, и антреприза наилучшим образом ему соответствует. Мы сейчас ездим по городам, где, говорят, заводы стоят, зарплату не платят, а залы переполнены: супераншлаги! Идут в театр как на праздник, одеваются в лучшее. Я бывал со спектаклями в Америке, в Германии, в Англии. У меня нет квасного патриотизма, но такого зрителя, как в России, надо поискать – говорю вам это совершенно ответственно.

- Почему вы ушли из театра Маяковского, где играли, по-моему, лет двадцать?
- Это тоже из области физиологии. Мне показалось, что мы с Андреем Александровичем Гончаровым чуть-чуть не интересны друг другу. Он - выдающийся мастер, я проработал с ним 27 лет! Не то что ролей не было, нет. Причина ухода микроскопическая, но для меня оказалась архиважная. Это как у любовников, понимаете? Охладел – должен уйти, не обманывать. Уход дал мне возможность стать чуть моложе, они еще не привыкли ко мне, они еще удивляются тому, что я делаю. А как только мои партнеры перестанут удивляться, зрители тоже удивляться перестанут.

- Вы не хотели бы участвовать в политической жизни Армении?
- Армяне, живущие в своей респулике, хорошо ко мне относятся потому, что я не вмешиваюсь в их жизнь. Я не стою в той очереди, где они стоят, этого делать нельзя. Делом должны заниматься профессионалы, функционеры. Это великое заблуждение, что хороший артист может быть министром культуры. Им должен быть функционер, знающий законы власти.

- С кем из выдающихся армян вы были знакомы, Армен Борисович?
- Знал Сарьяна, встречался с Анастасом Ивановичем Микояном, маршал Баграмян бывал в нашем театре. Много лет дружу с Никитой Павловичем Симоняном, это большой мой друг. Таривердиев, Арно Бабаджанян – не буду всех перечислять. Но с годами к понятию дружба я стал относиться очень внимательно, происходит отсев. Я не могу дружить, потому что мы в одном театре и тому подобное. Я чувствую ответственность за друга, за человека, с которым общаюсь. В любой дружбе мы больше себя любим, себя лелеем.

- Поговорим о книгах, хорошо. «Уроки Армении» Битова читали, конечно? Что сейчас у вас на ночном столике?
- Читаю Шахерезаду, «1000 одна ночь». Гениальная вещь! Я пришел к выводу, что надо перечитывать великие произведения. У меня лежат: книга Сенеки «Письма Лицинию», «Опыты» Монтеня и так далее. Надо перечитывать великих! Сиюминутная литература мне стала не интересна. Обожаю Чехова, перечитываю Булгакова, очень люблю Маркеса – мне с ним интересно беседовать. Я выработал в себе такое состояние, когда с ними разговариваю. Это как в церковь люди ходят исповедоваться. Я не люблю литературу для метро... Есть такая литература, музыка, искусство, которые немножко меня оскорбляют. Они думают, что я очень глупый. Это как в шахматах, искусство «на дурачка», некорректное искусство. А вот люди, которых я перечислил, очень уважительно со мной говорят.

- Были фильмы, в которых вы не прошли кинопробу?
- Очень много. Я без комплексов, хорошо знаю свои возможности, свою весовую категорию. В этом, знаю, я хорош, а в этом – не очень. Я лучше всех себя знаю! Бывали случаи, когда меня звали, я не соглашался, буду, мол, не интересен. И случалось – ошибался. Был такой фильм «Секрет ее молодости» с Люсей Гурченко, Женя Гинзбург звал меня на одну роль. Я отказывался, но под давлением режиссера снялся, это было хорошо: я там пел, танцевал, какие-то кренделя выкидывал, мне это нравилось. Какая роль лучше, какая – хуже, я не знаю. Может, я еще лучше сыграю...

- Вы считаете себя мягким человеком или крутоватым?
- Смотря в чем и для чего. Если вы будете заставлять меня делать что-то против моей совести, я буду крутоват. Только я не буду говорить вам в лицо правду, ту правду, которая все равно ничего не изменит. Я просто скажу: извините, мне надо в туалет выйти. Пойду – и больше не вернусь. Это не то что я выступлю с обличительной речью, нет. Мои любимые слова: ответственность и внимательность. Они для меня принципиальны, я пытаюсь так жить. Я люблю дело, которое я делаю, и делаю его ответственно. Я не люблю похмелья: что я вчера наделал? Наделал! Ты (или я) наделал. Я несу за это ответственность, а не то чтобы: простите, я не соображал. Соображай!

- Что за свара идет между Никитой Михалковым и Рустамом Ибрагимбековым? Можете нас просветить?
- Как говорят в том анекдоте, вы будете смеяться, но я не в курсе, хотя считаю, что конфликт этот не заслуживает уважения. Обе стороны обливают друг друга чем могут. Вам обоим Господь Бог дал талант, занимайтесь своим делом! Все, что вам хочется сказать миру, скажите не декларациями, а своим искусством. Помните фразу из «Пигмалиона»: «Вы наделены даром членораздельной речи». Пользуйтесь этим, друзья!
- Вы много лет проработали с Натальей Гундаревой. Как состояние ее здоровья сейчас?

- Наташа не только очень талантливая актриса, но и прекрасный человек. Она буквально ходила и искала, кому помочь. И вот такая несправедливость. Врачи считают, что динамика ее поправки очень обнадеживает.
- Вы в приличной форме. Что-нибудь делаете специально или конституция такая?

- Есть такое хорошее слово – сдержанность. В питании, в принятии «застольных» напитков. Поговорю с вами, поеду в один армянский дом, где будет хороший обед. Но у меня через два дня спектакль, поэтому назавтра подольше посплю, меньше есть буду и так далее. Это элементарный профессионализм.
- Вы меня в разговоре обаяли. Представляю, как вы воздействуете на поклонниц.

- Вещь эта совершенно сложная. Я не беру истеричек и больных людей. Я имею в виду людей, которые испытывают какие-то чувства и пытаются найти что-то адекватное своим чувствам. Вещь эта трудная. Во-первых, вы учтите, что я не герой-любовник, поэтому ко мне немножко иное отношение, если говорить о женщинах. Есть гениальное изречение Гете: «Человека обогащает желание, а не обладание». Я думаю, что самое хорошее во взаимоотношениях актера и зрителя, в том числе и зрительниц, это – желание.
- Несколько слов о семье, Армен Борисович.

- Моя семья небольшая: жена, которая работает в Далласе, куда я в конце мая поеду, и кот, которого я обожаю. С детьми у меня сложнее: получилось - не получилось, но я благодарен судьбе, потому что есть великий закон природы, когда мы должны перестать опекать своих детей. Я могу вызвать гнев многих родителей, но я за такие взаимоотношения. Летите, голуби! Мы вас более не знаем.
- Вы не раз бывали в Америке, наблюдали нашу иммиграцию. Что можете сказать об этом?

- Что это очень не просто. Человек меняет квартиру и то – тысяча проблем, а здесь – сменить страну. Есть гениальная молитва, я ее скажу как раз для ваших читателей: «Господи, дай мне душевный покой принимать то, что я не могу изменить. Дай мне мужество изменить то, что я могу, и дай мне мудрости не путать одно с другим».