СВИДЕТЕЛЬСТВО ВОЕННОГО ПОЗОРА СТАЛИНА

Несколько лет назад Герой Советского Союза генерал-лейтенант Владимир Джанджгава поведал мне об эпизоде из своей фронтовой жизни.
На пути его 354-й стрелковой дивизии, участвовавшей в боевой операции по освобождению Польши, лежала небольшая железнодорожная станция Треблинка. Судя по данным армейской разведки, ничем не примечательная, таких дивизия без боев освобождала десятки. К Треблинке подошли затемно, рассчитывая к рассвету оставить ее далеко позади. До станции оставалось несколько километров, как вдруг на передовой отряд обрушился шквал пулеметного огня. Пришлось остановиться. Комдив недоумевал - что там, в этой Треблинке? Из подобных мест гитлеровцы бежали, едва заслышав о приближении советских войск. А тут... В чем дело?
Визуальный осмотр ничего не дал. В лунном свете можно было различить обширное поле, вдали - неясные очертания одноэтажных построек, напоминавших солдатские казармы, за ними - невысокие дома. Что таким яростным огнем защищают гитлеровцы?
Комдив вызвал начальника дивизионной разведки, связался со штабом армии - никто ничего особенного о Треблинке не знал. Вернувшись, разведчики доложили: поле гектаров в двести окружено несколькими рядами проволочных заграждений под током высокого напряжения, вдали - сторожевые вышки. Что ж это такое? Лишь на рассвете стало ясно: лагерь, в блоках которого тысячи пленников.
Треблинка была на пути дивизии первым гитлеровским концентрационным лагерем, о существовании которого не знал даже комдив. Когда дивизия, неся немалые потери, смела противника, жуткая картина представилась бойцам и офицерам: концлагерь - фабрика массового уничтожения советских военнопленных и мирных граждан, в первую очередь евреев. Сдерживая продвижение дивизии, гитлеровцы спешили замести следы своих кровавых преступлений. Они выкапывали из огромных рвов-могильников трупы и вместе с живыми людьми сжигали их в печах крематория.
Вырвавшись из бараков, бежали навстречу своим освободителям изможденные люди в полосатой одежде. Тысячи людей. Их надо было срочно накормить, одеть, оказать медицинскую помощь. Но как? Чем? Дивизия который день на марше, о горячей пище и думать забыли, тылы отстали, а с ними и медсанбат... Дивизия должна двигаться вперед, но не бросать же на произвол судьбы несчастных людей...
Рассказывая об освобождении лагеря смерти «Треблинка», генерал, словно самому себе, задал вопрос, ответ на который не смог найти и спустя полвека после окончания войны: почему ни он, ни другие командиры его армии ничего не знали о находившемся на их пути концлагере? Почему при постановке боевой задачи не поднимался вопрос о его захвате и освобождении людей?
В аналогичной ситуации оказался и командир 100-й стрелковой дивизии - одной из четырех, освобождавших Освенцим, - Герой Советского Союза генерал-лейтенант Василий Петренко. Получив приказ командарма об очередной перегруппировке войск в ходе Висло-Одерской операции и захвате двух железнодорожных узлов, комдивы и комкоры понятия не имели, что находящийся на их пути городок Освенцим окажется таким жутким местом.
- То, что мы увидели в Освенциме, не приснится и в кошмарном сне. Тысячи изможденных - кожа да кости - людей, у которых не было сил удержать в руках даже ложку, и они ели, обмакивая пальцы в миску с баландой, - вспоминал генерал. - Нам показали склад, где лежали тонны женских волос, абажуры, обтянутые человеческой кожей, шахматы из человеческих костей, вытопленное из трупов мыло... На территории этой фабрики смерти, я не увидел, пожалуй, лишь одного - следов каннибализма. Почему мы ничего не знали об этом раньше?
Генерал Петренко тоже не мог ответить на этот вопрос. Спустя много лет Василий Яковлевич встретился с историком и журналистом Львом Безыменским. Лев Александрович ознакомил его с материалами из личного архива, свидетельствующими о том, что Ставке Верховного Главнокомандования Красной Армии было доподлинно известно о фашистском концлагере в Освенциме. О нем сообщали партизаны и немецкие военнопленные, о нем говорилось и в обменных нотах с Англией. В Меморандуме Американского совета по делам военных беженцев от 26 февраля 1944 года содержатся точные данные о времени создания лагеря «Освенцим», сведения о том, что в нем уничтожается огромное количество военнопленных и мирных граждан, в частности, евреев. Но даже эти конкретные сведения не возымели на Сталина никакого действия: ни он, ни кто-либо из его ближайшего окружения никогда не ставил войскам задачи об освобождении узников гитлеровских концлагерей.
Задолго до Освенцима, 27 июля 1944 года, войска 1-й танковой армии Первого Белорусского фронта освободили заключенных гитлеровского концлагеря «Майданек», где были уничтожены полтора миллиона советских военнопленных, в том числе генералы Карбышев и Новиков. Донесения об этом лагере были направлены Берии, но исчезли в недрах КГБ.
В чем же причина того, что ни разу за всю войну войскам Красной Армии не ставилась задача захвата концлагерей и освобождения узников, в том числе советских военнопленных?
Изучая архивные документы военных лет, генерал Петренко утвердился в том, что Сталин не признавал воинов Красной Армии, попавших в плен (во многом и по его же вине), военнопленными. Он считал их изменниками Родины и отправлял чудом уцелевших людей на длительные сроки заключения уже в собственные концлагеря, где большинство из них погибло. Судьба же мирного населения - узников гитлеровских концлагерей – его вообще не интересовала, особенно судьба евреев, которых он, будучи яростным антисемитом, попросту ненавидел. Помимо того, Сталин не был заинтересован в уточнении данных ни об истинных потерях Красной Армии в Отечественной войне, ни о количестве военнослужащих, попавших в плен. Ведь эти цифры были, невзирая на победу, свидетельством его военного позора.

Майя Немировская