“СПАРТАК”

...Когда зазвучала знакомая музыка Арама Хачатуряна, открылся занавес, и римские воины, прикрываясь щитами, двинулись из центра на зрителя. Я вздохнула от восхищения: передо мной разворачивался настоящий спектакль русского балетного театра с хореографией Юрия Григоровича, в декорациях, созданных волшебником театрального искусства — Сулейко Вирсаладзе.
Еще до приезда Большого театра, прочитав список балетов, которые труппа будет танцевать в Нью-Йорке, я несколько засомневалась, увидев, что в репертуар включен “Спартак”. “Спартак” — великое произведение, но балет был поставлен в 1968 году, Григорович давно не руководит театром, я не знала, в каком состоянии находится спектакль без его присмотра.
Оказалось, что в целом спектакль выглядит тщательно отрепетированным. С этой точки зрения можно было не беспокоиться. [!]
“Спартак” — не просто творение гениального хореографа. Об этом балете многое было написано и многое еще можно сказать. Но меня всегда поражало, как отразилась суть времени в этом спектакле, каким образом стал возможен сам факт появления в таком, казалось бы, официозном балетном театре советской России — в Большом театре — балета о человеке, восставшем против неправового государства. Григорович сочинил спектакль о необыкновенном герое: жалкий раб по своему положению, но свободный в душе человек, он бросил вызов всей Римской империи, предпочел свободу и неминуемую смерть своему рабскому положению в обществе. Несмотря на то, что масса рабов — та среда, из которой вырывается Спартак, это балет о герое, скорее противопоставленном массе, чем связанном с ней. В стране, где личность была унижена перед коллективом, Григорович создал эпическое произведение об одиноком человеке с возвышенной ромнатической душой, о его неминуемой гибели в империи зла. Не думаю, чтобы хореограф сознательно стремился к определенным сиюминутным ассоциациям, но как в творчестве любого великого художника, в его балетах отразились нравственные проблемы и нравственные идеалы времени. Поскольку взаимоотношения человека и общества актуальны во все времена, судьба личности в этом спектакле и дальше будет волновать зрителя. Кроме многого другого, в спектаклях Григоровича всегда интересна борьба сильных характеров, в данном случае — это столкновение благородного героя Спартака и римского полководца Красса, чье сердце терзаемо темными страстями.
К сожалению, спектакль сегодня в исполнении танцовщиков Большого театра держится главным образом на том, что создано Григоровичем: мощное драматургическое построение балета, мощная хореография по-прежнему производят впечатление. Но артисты, которых я видела, только танцевали саму хореографию и обозначали сюжетные ходы, конфликт в их исполнении проявился настолько, насколько он понятен из сюжета балета. Театр не виноват — труппа, по-видимому, не содержит сегодня нужных актерских индивидуальностей на главные роли в “Спартаке”.
Я не буду тревожить “тени предков” и говорить: а помните... Самое последнее и несправедливое дело — сравнивать танцовщиков нового поколения с прежними артистами. Я видела прекрасных исполнителей этого балета среди танцовщиков разных времен. Но сегодня, по-видимому, со сцены (не только Большого театра, но и Мариинского и других театров мира) уходят исполнители героических партий. Надеюсь, что это — временное явление. Я видела в роли Спартака Юрия Клевцова, с ним эту партию репетировал еще Григорович. Но в связи с тем, что в результате профессиональных травм на гастроли приехали не все мужские солисты, на плечи Клевцова лег огромный репертуар. Труднейшую партию Спартака ему пришлось танцевать два вечера подряд. Клевцов выступил в роли Спартака вполне достойно, но у меня создалось впечатление, что он бережет свои силы - как физические, так и эмоциональные. Главная проблема этого спектакля заключалась в том, что у Спартака не было антипода — не было Красса, олицетворяющего ту самую силу власти, против которой восстает Спартак. Молодой танцовщик Александр Волчков, танцевавший эту партию, красив, хорошо сложен и обладает прекрасным професссиональным качеством: “зависанием” в воздухе во время прыжка. Поэтому все контуры оригинальных прыжков, поставленных Григоровичем, были поданы им точно и красиво. Вообще Волчков очень старался воспроизвести рисунок танца. Но об образе не было и помину. В пылу гнева, отчаяния, стыда, негодования Красс Волчкова только морщил лоб и на его лице появлялась гримаса злости. Поскольку Мария Алаш (в том спектакле, который я видела) тоже только “обозначала” состояния гетеры Эгины, в их исполнении совсем не прозвучали сцены оргии. Красс создан Григоровичем не просто злодеем, он, как я написала раньше, наделен интереснейшим характером, это личность пусть с темными, но глубокими страстями. Возбудившись от пляски соблазняющей его гетеры (в которой Алаш была горделива и холодна как благородная дама на светском балу), Красс ищет разрешение своему сексуальному экстазу, но ему для этого недостаточно женщины — ему нужна людская кровь и смерть. Поэтому гладиаторы и появляются в сценах оргии. Впрочем, сражение гладиаторов вызывает напряженное внимание, что как-то компенсирует вялое исполнение всей картины. Повторяю: и Волчков, и Алаш хорошо танцуют поставленную хореографию, но они не выявляют ее смысл, не передают те страсти, которые владеют героями.
Но, как я написала раньше, Григорович часто побеждает выразительностью поставленной хореографии недостатки актерского наполнения. Так произошло, например, в последнем акте, когда Эгина является вместе с другими гетерами в лагерь Спартака и своими танцами отвлекает пастухов от участия в бою, который ведут восставшие рабы против наступающих войск Красса. Эгина танцует эротический танец с шестом, который Алаш держит как фея Сирени в “Спящей красавице” — свой волшебный жезл! Но несмотря на формальное воспроизведение балериной этой эротической сцены, хореографу удалось “завести” зал: сама постановка делает понятным, каким образом Эгина превращает людей в звероподобных существ, ползающих у ее ног. По окончании танца с шестом аплодисменты в зале вспыхнули с такой силой, что дирижеру пришлось переждать какое-то время, прежде чем снова поднять свою палочку (слава Богу, в русском театре в балете с драматическим сюжетом актеры не кланяются на аплодисменты посреди действия, публика постепенно перестает хлопать и спектакль продолжается).
Была хороша Анна Антоничева в роли Фригии, подруги Спартака, но особенно надо отметить мужской кордебалет и трех солистов в сцене пастухов: Андрея Болотина, Дениса Медведева, Андрея Евдокимова. Были в их исполнении и темперамент, и выразительность.
Вместе с другими нью-йоркскими фотографами я снимала первый акт “Спартака” на генеральной репетиции, которую танцевал другой состав исполнителей. К сожалению, я могу говорить об этих артистах с большой осторожностью: по репетиции одного акта нельзя судить о танцовщиках. Определенно можно сказать только о нежной, трогательной Фригии в исполнении Нины Капцовой.
И несмотря на все сказанное — таковы парадоксы театрального мира, — это был настоящий спектакль Большого театра, исполненный (со всеми скидками) в целом на хорошем уровне, спектакль, который производил большое впечатление... Публика принимала “Спартака” горячо и приветствовала танцовщиков после окончания спектакля бурными аплодисментами и криками восхищения.
“Спартак” и ожидался публикой с большим нетерпением. Билеты на балет были проданы задолго до первого представления (“Спартак” шел три раза). Перед началом первого спектакля я пришла в театр довольно рано и спустилась в самый нижний этаж здания в магазин Метрополитен-опера. “Лишний билетик” спрашивали не только там, но даже у стоянки автомобилей, которая находится на этом же уровне здания, даже у входа в общественные туалеты. В антракте я наблюдала, как снаружи вокруг МЕТ бродили “безбилетники”, мечтающие как-нибудь проникнуть в театр...
Надеюсь, что Большой театр будет и впредь хранить балет “Спартак” в своем репертуаре.