Галина Левина: райкины во мне навсегда

Это вторая моя беседа с драматургом Галиной Левиной. Надеюсь, как и первая, она будет интересна нашим читателям.
- Галина, вы стали очень известным автором благодаря Райкину. Как получилось, что написанная вами пьеса была сыграна им?
- Во-первых, почему вдруг я написала сценку «Нянька». Все думают, что личный опыт помог. А все как раз наоборот! Мой личный опыт к тому времени равнялся нулю: рождение дочери было впереди.
Но для многих моих друзей обретение хорошей няни для ребенка было весьма актуально и непросто. Когда я сочиняла эту историю, мне самой было забавно и смешно.
Набросав эту сценку, я стала думать, что с ней делать дальше, поскольку от эстрады в ту пору я была профессионально далека. И тут опять на помощь пришел «господин случай» в лице одной моей подружки - актрисы Ленинградского театра комедии Галины Русецкой.
- А почему бы не показать эту сценку Аркадию Райкину?
Я смутилась:
- Представляю сколько авторов одолевают Райкина своими опусами! Да я и не знаю, как с ним связаться.
- Это не проблема, - успокоила меня подруга. – Я хорошо знаю жену Аркадия Исааковича, у меня есть их телефон, договорюсь, что приду с приятельницей, у которой есть очень смешная миниатюра.
И вот - мы у Райкиных дома. Они жили тогда в очень красивом старинном доме в Греческом переулке, но – как это ни покажется странным – в большой коммунальной квартире. Великий уже, к тому времени, Райкин жил в коммуналке! Аркадия Исааковича не было дома. Рома тепло нас приняла. Кстати, я имею полное право сказать, что знакома с Константином Райкиным за месяц до того, как он появился на свет. Потому что в тот момент Ромочка была на 8-м месяце беременности Котиком, что нисколько не умалило ее удивительной притягательности, обаяния и остроумия.
Она при нас просмотрела текст, от души посмеялась и обещала сразу же показать ее мужу. Мы покинули гостеприимный дом Райкиных, проведя там с удовольствием несколько часов.
Представляете себе мою радость и удивление, когда через два-три дня раздался звонок Ромы, она сказала, что Аркадий Исаакович пьеску прочитал, она ему понравилась, и он хочет со мной поговорить.
Когда я пришла к ним во второй раз, он подтвердил слова жены, что сценка ему очень нравится и он хочет ее ставить.
В это время Театр миниатюр только что сдал новый спектакль «Человек-невидимка». Он шел, как все райкинское, с успехом, но в нем не было ударной сценки, по-современному говоря, бестселлера. Обычно в каждой райкинской программе такая сценка была, о ней потом говорили больше, чем целиком о всем спектакле.
Потом, через много времени, одна из старейших актрис этого театра, Оля Малоземова, сказала мне, что поначалу Райкин роль няньки предназначал ей. Она уже начала репетировать, как вдруг А.И. сказал ей: «Давай я сам сыграю няньку». Она потом сокрушалась, что не удалось сыграть такую выигрышную для актера роль. Но Райкину прощалось все – все вокруг понимали уникальность и величие этого актера.
Состоялась премьера, моя пьеска, к моей великой радости, имела большой успех. На меня сразу же посыпался град звонков от актеров и из литчасти «Ленконцерта» с предложениями написать эстрадные тексты. Так что практически в эстрадный мир меня привел счастливый случай.
- Напомните, пожалуйста, Галина, нашим читателям и мне идею «Няньки».
- Тема самая житейская, банальная, всем хорошо знакомая: живет молодая пара, он пишет диссертацию, она тоже безумно занята, встает проблема няни для ребенка. Приходит старушка - претендентка и начинает командовать, диктует свои условия и по ходу диалога произносит вошедшие потом в повседневный обиход народа фразы:
«Это я сказала, это я предупредила».
(Причем Райкин произносил: «прядупрядила». – В.Н.)
«Это еще ничаво еще... это еще ничаво еще...»
«А подарки мне нужно дарить ко дню рождения , дням 8 марта и 7 ноября, к Новому году – это уж обязательно, а уж к Спасу, Покрову и к Парижской Коммуне – как совесть подскажет...»
А в финале она подводит итог:
« Молиться на меня должны, в наше время пожилая нянька – главный человек в доме ».
Вот видите, сколько лет прошло, а вы эти фразы до сих пор помните, а в те времена я часто слышала их в трамвае, автобусе, в метро, в магазинах. Они стали почти фолклором.
Успех моей миниатюры я отношу целиком на счет потрясающего мастерства и обаяния неповторимого Аркадия Райкина.
Надо сказать, что в заграничных поездках, а им тогда позволяли выезжать только в страны соцлагеря, Райкина называли «Паганини эстрады», «Человеком с тысячью лиц», сравнивали с великим Чаплиным.
Среди прочих горячих почитателей его таланта, а их было в мире не счесть, был знаменитый Марсель Марсо, а также верховный руководитель Венгрии Янош Кадар. Театр миниатюр бывал в Венгрии несколько раз (причем спектакли шли на венгерском языке), и каждый раз вызывал буквально паломничество и восторженный прием у зрителей.
Семьи Райкина и Яноша Кадара подружились, Кадары не пропускали ни одной премьеры Театра миниатюр и приглашали Райкиных каждое лето отдыхать на правительственной даче Кадара на озере Балатон.
Одна из встреч на этой даче оказалась судьбоносной для А.И. и его Театра.
К тому времени жизнь Райкина и райкинцев в Ленинграде была весьма тяжелой, так как первый секретарь обкома КПСС Романов и его команда создавали атмосферу наименьшего благоприятствования театру. Они втайне ненавидели Райкина, боялись его и, как могли, вставляли палки в колеса.
У театра никогда не было собственного помещения, в помещении театра эстрады, где, в основном, ютились райкинцы, было всего 500 мест. Ленинградцы же этот театр безумно любили, билеты бывали проданы на много месяцев вперед. Публика роптала, попасть в театр Райкина было почти невозможно.
Позже театр стал работать в ДК Первой пятилетки – там было немного больше мест - 1500 , но все равно: все желающие вместиться туда никогда не могли. В последние годы пребывания в Ленинграде театр работал во Дворце культуры имени Горького. Зал большой, но там гастролировало много театров, зал часто бывал занят. Ежегодно райкинский театр половину сезона работал в Москве.
- Но и в Москве попасть «на Райкина» было невозможно!
- Да, и в Москве этот уникальный театр чаще всего гастролировал в ДК железнодорожников у Ярославского вокзала, который, конечно, не мог вместить всех желающих. Ведь стремились попасть «на Райкина» не только москвичи, но и многочисленные командированные и гости столицы. Был случай, когда отчаявшийся попась на спектакль поклонник, автослесарь с Колымы, проник в зал через вентиляционную трубу, оставив на крыше свою верхнюю одежду. (За этот подвиг, кстати, по просьбе самого А.И., колымчанин был вознагражден – усажен на приставном стуле в первом ряду).
- А где же Аркадий Исаакович и Рома в Москве жили?
- Они всегда останавливались в гостинице «Москва», в номере 1212, как бы закрепленном за ними навечно.
- Но когда они стали немолодыми, и не слишком здоровыми наверное, жить по полгода в гостинице стало некомфортно, неудобно.
- И здесь опять помог господин случай: на даче у Яноша Кадара Райкины в одно лето встретились с Предсовмина СССР Алексеем Николаевичем Косыгиным. Он отдыхал там с дочерью, умной, интеллигентной и хорошо воспитанной молодой женщиной, кажется экономистом по образованию. И сам Косыгин, в отличие от тогдашних советских вождей, был человек высокообразованный, интеллектуал, приятный в общении. Дочь Людмила после смерти жены Косыгина стала очень близка к нему, была его официальным советником, референтом, ближайшим помощником.
Они оба произвели на Райкиных очень хорошее впечатление – Рома сама мне рассказывала об этом.
Это знакомство оказалось, как я уже сказала, важным для разрешения почти неразрешимой проблемы – получения квартиры в столице.
К тому времени дети Райкиных подросли, жили в Москве: старшая, Катюша, работала в театре им. Вахтангова, Костя учился в Щукинском училище. Но иметь одновременно две квартиры, в Москве и Ленинграде, запрещалось законом. И вот тут-то помог Косыгин! Понадобилось специальное решение Совета Министров, чтобы Райкины могли иметь одновременно две квартиры.
В Москве они получили очень хорошую квартиру в Благовещенском переулке, это у самой улицы Горького, теперь – Тверской. У Катюши была своя семья, а Костя жил с ними. Одно время в квартире Райкиных жил и рано ушедший из жизни артист Юрий Богатырев, с которым Костя был в те времена очень дружен. После женитьбы Костя с первой женой Леной тоже жили в этой квартире.
- Ну, а как театр Райкина переехал в Москву?
- Это было очень сложно. Хотя желание жить ближе к детям и избавиться от тягостной «опеки» было велико. Ведь актеры, в основном, были ленинградцы. Москвичами были только Володя Ляховицкий и Тамара Кушелевская. Значит для переезда театра в Москву нужно было разрешение на высшем уровне, здание для театра и жилье для актеров. Представляете, какая это была проблема?!.
- Но в Москве Райкину тоже приходилось несладко. Мне рассказывали, что у него случился инфаркт чуть ли не в кабинете Фурцевой...
- Нет, второй инфаркт Аркадий Исаакович «заработал» в кабинете зав. Отделом культуры ЦК КПСС Шауро.
Райкин, если помните, легко «выпархивал» на сцену, всегда начиная свои спектакли монологом. Монолог задавал тон, был как бы аншлагом последующего действа.
Один из спектаклей начинался фельетоном Леонида Лиходеева, который цензура велела «почистить». Монолог урезали, оболванили и лишили главного смысла, и Райкин отказался читать его в таком виде. Он попробовал убедить цензоров и дошел до ЦК, разговор с Шауро, от которого это зависело, был тяжелый, безнадежный, Аркадию Исааковичу стало плохо с сердцем, вызвали скорую...
Он потом рассказывал мне, что когда его несли на носилках, ни у кого из окружения, включая самого Шауро, не нашлось слов сострадания, сожаления, озабоченности. И только узнавшая Райкина вахтерша ЦК ахнула и тепло напутствовала его. Представляете, какой это был тест на человечность у сильных мира сего!..
- Мы отклонились от темы переезда театра в Москву...
- Здесь опять помог господин случай. В кунцевской больнице, куда Райкина доставила скорая, он, уже став на ноги, в столовой познакомился с женой председателя Госплана Байбакова, который часто навещал ее в больнице. Жена их познакомила, Байбаков оказался приятным собеседником и довольно эрудированным человеком.
У Райкина очень болела нога, врачи не могли снять боли, и он как-то обмолвился, что хотел бы полечиться у экстрасенса Джуны Давиташвили, но не знает, как на нее выйти. Байбаков откликнулся:
- Это легко сделать! Она лечила мою жену. Я свяжу вас с ней.
Джуна помогла в свое время Ираклию Андроникову, Роберту Рождественскому, даже Брежнева, говорят, лечила.
Она провела с Райкиным 10 сеансов, впервые после безрезультатного лечения у других врачей она сняла ему нестерпимые боли.
В это же время в прессе развернулась безумная травля Джуны. Аркадия Исааковича эта несправедливость возмутила и он решил в защиту Джуны написать письмо Брежневу. Передать это письмо он планировал через Байбакова.
- Мне сделать это нетрудно, - сказал Байбаков.- Но мой вам совет: непосредственно передать письмо Леониду Ильичу. Это можно сделать на Старой площади, здание ЦК, 2-й подъезд. Дежурные вас, конечно, узнают, попросите, чтобы ваше письмо сейчас же передали Брежневу.
«Она помогла мне, - писал Райкин, - когда другие врачи ничего сделать не могли. Я считаю, что если у человека есть особый дар, то его надо не предавать анафеме, а помочь этот дар исследовать, создать для этого лабораторию с участием специалистов. А может, это начало новой эры в медицине? Я считаю то, что происходит сейчас вокруг ее имени, возмутительным, и очень прошу вашего вмешательства».
Все случилось, как и предполагал Байбаков: Райкина узнали, и буквально на другой день в его, уже московской, квартире раздается звонок.
- Аркадий Исаакович? – спросил женский голос. – С вами сейчас будет говорить Леонид Ильич.
И Райкин слышит в трубке характерный голос с украинским акцентом:
- Аркадий, я получил твое письмо! (Заметим эту манеру совковых начальников всем тыкать. –В.Н.) То, что ты пишешь про эту целительницу, так и есть?
- Я ни слова не преувеличил, Леонид Ильич.
- Хорошо, - продолжает Брежнев. - Я приму меры. А как жизнь в новой московской квартире?
- Спасибо, Леонид Ильич, приходите в гости.
- Не исключается. Если будут какие-то проблемы, не стесняйся, обращайся ко мне. Ну, бывай!
Буквально через несколько дней при поликлинике Госплана СССР (а его Председателем был не кто иной, как Байбаков), специально под Джуну Давиташвили была создана лаборатория.
- Но мы отклонились от темы перезда театра в И Москву...
- Когда встал вопрос о переезде театра Райкина в Москву, обнаружилось, что никто, от кого это зависит, не говорит «нет», но и сказать «да» никто не хочет.
Председателем Моссовета тогда был Промыслов, министром культуры - Демичев, а Романов оставался первым секретарем Ленинградского обкома . Промыслов, обещая дать здание под театр, практически ничего не давал. Демичев тянул с разрешением театру стать московским, а Романов, понятно, не хотел театр отпустить. Шла обычная советская игра в футбол, никто не хотел брать на себя ответственность.
И вот тогда А.И. вспомнил брежневское: «Обращайся ко мне!»
Позвонил в приемную, взял трубку референт Брежнева, тут же проконсультировался с хозяином и спросил Райкина:
- Леонид Ильич готов вас принять. Когда вы хотите?
А.И.,обрадовавшись, сказал, что готов придти в любой день.
- Завтра можете? В два часа дня удобно? Хорошо, ждем вас.
Назавтра Райкин идет к Брежневу, тот встречает его на пороге кабинета с распростертыми объятиями и предлагает рассказать, что случилось. Райкин кратко излагает суть проблемы, Брежнев спрашивает:
- От кого это зависит?
- От Промыслова, Демичева и Романова.
Брежнев тотчас набирает по вертушке Промыслова и говорит (далее – абсолютно точный рассказ самого Райкина):
- Владимир Федорович? Привет, это я. Тут у меня сидит Аркадий... Как какой? Райкин. Ты обещал дать ему под его театр помещение, квартиры для актеров. Ты согласен?
Тот, видимо, спрашивает, согласен ли он, дорогой Леонид Ильич.
- Я? – вскидывает знаменитые брови их обладатель. – Конечно, согласен. Ах, ты тоже согласен? Прекрасно!
Кладет трубку, звонит Демичеву, диалог повторяетя, доходит очередь до Романова. Разговор точно по той же схеме. Все вдруг оказались согласны.
Все. Машина закрутилась. Кинотеатр «Таджикистан» срочно стали переделывать в театр, вскоре театр Миниатюр переехал в Москву и получил название «Сатирикон». Теперь это театр «Сатирикон» имени Аркадия Райкина, а возглавляет его, как вы знаете, Константин Аркадьевич Райкин.
- Который скоро приезжает в Америку на гастроли... Я слышал, огромную роль в жизни Райкина играла его жена, Рома. Вы ведь дружили с ней, так?
- Да, со времени моего первого прихода к ней, о котором я рассказала, мы подружились, и эта дружба сыграла большую роль в моей жизни.
Рома была мудрейшей женщиной. И во многих не простых ситуациях моей жизни ее пример и советы помогли мне неординарно и правильно сориентироваться. Мне дороги воспоминания о том,что это доверие было обоюдным и нередко в серьезных коллизиях ее совсем не простой жизни Ромочка доверяла мне и советовалась со мной...
Рома была умница, интеллектуалка, эрудит, Для Аркадия Исааковича это была не просто жена, но первый друг, советник, соратник, секретарь, пресс-служба, невидимый, умелый, мудрый режиссер. В то же время все в доме было организовано для служения, обережения покоя главного человека, уникального артиста – мужа.
- А откуда взялось такое необычное имя Рома?
- Когда родители Ромы ждали очередного ребенка, они очень хотели, чтобы это был мальчик, даже имя ему приготовили: Роман. А когда родилась девочка, они дали ей имя, ближе всего стоявшее, как им казалось, к Роману: Руфь. Руфь Марковна Иоффе. Отец Ромы был близким родственником академика Абрама Федоровича Иоффе. А называли девочку всю жизнь Рома. И когда пришло время выбирать ей сценический псевдоним (Рома училась в театральном институте вместе с А.И.), то, по подсказке Рины Зеленой, она стала на сцене Р. Ромой.
Это была необыкновенная женщина: выдающегося ума, обаяния, жизнелюбия, с огромным чувством юмора. Ее роль в семье трудно преувеличить.
Многие люди, знавшие А.И. только по сцене, думали, что он и в жизни такой: энергичный, шумный, веселый. Это было абсолютное заблуждение. Во-первых, в доме не бывало больших застолий, потому что оба они были безумно занятые люди. Во-вторых, А.И. вообще не любил больших компаний, собирался узкий круг близких людей. И в этих достаточно скромных застольях всегдашним тамадой, заводилой была Рома. Она была искрометно остроумна, адекватно реагировала на остроты других, а у Аркадия Исааковича вы могли заметить на лице милую, совершенно особую, покоряющую, только ему свойственную полуулыбку. Было такое ощущение, что он как-то бережет свои силы, не расходуя их на эмоциональные всплески в кругу друзей. Это было, конечно, неосознанно.
- А кто входил в круг друзей Аркадия Исааковича?
- Он был очень увлекающимся человеком, и в разные периоды жизни увлекался разными людьми, потом это увлечение проходило, появлялся очередной любимец. Но с полной ответственностью могу сказать, что постоянным, горячо любимым его другом был Лев Абрамович Кассиль. Шестнадцать лет продолжалась эта дружба, до самой смерти писателя.
Активно эта дружба проявилась, когда Райкины переехали в Москву и общаться стало легче. А.И. говорил: «Мы были близкие люди, с ним было легко и просто». Вот это «близкие люди» дорогого стоит! Немногие люди на свете могут так сказать о ком-то.
Второй женой Кассиля была дочь знаменитого русского тенора Леонида Собинова, Светлана Леонидовна. Их дом, Кассиля и Собиновой, был самый близкий для Райкиных, и каждый свободный вечер, каждый праздник эти семьи были вместе. Им было интересно друг с другом, их взгляды на жизнь, на людей совпадали. А если бывали споры, то споры эти взаимно обогощали.
В орбиту их дружбы входил еще один совершенно обаятельный человек, подаривший, по сути, Ромочке, вторую жизнь – Владимир Львович Кассиль, врач по профессии, реаниматор, сын Кассиля от первого брака.
Именно в доме у Кассилей у Ромы случился обширный инсульт, и Владимир Львович буквально спас ее от смерти.
Рома была и пресс-секретарем Райкина, и творцом, регулятором, а порой и амортизатором атмосферы театра...
Был период трогательной дружбы А.И. с турецким поэтом Назымом Хикметом, жившим в Москве. По тому, как тепло о нем вспоминал А.И., по духу Назыма, витавшему в семье, я понимала, что это была большая, тесная дружба.
Долгое время А.И. дружил с замечательным драматургом Евгением Шварцем, благо они и жили в Ленинграде очень близко друг от друга. Кроме общности интересов, их связывало еще так присущее обоим удивительное чувство юмора. Очень любили в семье Райкиных Зиновия Гердта (просто «Зяму») и чувство это, бесспорно, было взаимным.
Многолетняя доверительная дружба была между семьей Райкиных и Яна Борисовича Фрида, старейшего кинорежиссера «Ленфильма», женой которого была Виктория Горшенина, бессменная актриса Райкинского театра. Эта очаровательная изящная блондинка, была бессменной партнершей Аркадия Исааковича.
Многолетним другом А.И. был писатель Израиль Меттер (между прочим, единственный ленинградский писатель, у которого хватило мужества проголосовать против исключения Михаила Зощенко из Союза писателей после печально известного постановления ЦК).
Александр Хазин, который также подвергался преследованиям высоких партийных органов за свою сатирическую поэму «Евгений Онегин в Ленинграде». Этот талантливый сатирик крайне бедствовал, лишенный какой-либо возможности работать, печататься. И в эту тяжелейшую для него пору жизни Райкин, как это было для него свойственно, подставил плечо – взял его к себе в театр заведующим литературной частью.
В Москве их связывали многолетние дружеские отношения с известной журналисткой Татьяной Тэсс, постоянным участником дружеских сборищ у Кассилей. Конечно, я перечислила далеко не всех друзей этого дома...
- А какие виды искусства привлекали Райкина?
- В первую очередь, конечно, литература. Все стены передней были уставлены высокими стеллажами. В ту пору хорошие книги были дефицитом, но для Райкина , безусловно, все двери книжных баз и складов были открыты. У них была прекрасная библиотека и, кстати, многие редкие издания я получила в этом доме. Кстати, у Ромы одно время на стеллажах висел плакатик: «Если хотите со мной поссориться, попросите у меня книги». Мне повезло – для меня делалось исключение, и многие замечательные книги – бестселлеры того времени - я прочитала благодаря Ромочке.
Почиталась у Райкиных и живопись. В доме висело десятка полтора картин. При этом я не могу сказать, что он был коллекционер, увлекался какими-то модными или очень знаменитыми художниками.
Не уверена, что вы знаете художника Каплана. Это был весьма пожилой человек, абсолютно не принятый в художественной среде того времени. Он нигде не выставлялся, о нем не писали отечественные критики, а в то же самое время в Бельгии вышел огромный альбом репродукций его картин и с большим успехом прошла выставка его работ. Художник жил за городом, Аркадий Исаакович ездил к нему несколько раз, купил - в самые трудные дни его жизни – несколько его работ, приобрел несколько рисунков талантливого опального художника Гликмана, вытолкнутого власть предержащими в свое время за кордон.
Был еще такой художник Саша Данов, тоже малоизвестный. Аркадий Исаакович очень им увлекался, тот написал даже портрет великого артиста.
В его квартирной «галерее» висело несколько полотен грузинских художниц Гудиашвили и Авхледиани. Очень любил А.И. и работы Сарьяна.
Из всех стран, где бывал А.И., он привозил настенную керамику – целая стена была завешана очень красивыми керамическими тарелками.
- Райкин был, конечно, феноменально популярен, узнаваем...
- О, да! На одном из юбилеев МХАТА на сцене сидели актеры его труппы. Аркадий Исаакович вошел в зал с небольшим опозданием. И в момент его появления все сидевшие на сцене артисты как по команде поднялись и зааплодировали. Вся труппа МХАТа! Министр культуры Фурцева, которая была на этом юбилейном вечере, сказала потом в кулуарах: «Интересно, когда входила министр культуры, актеры продолжали сидеть, а когда вошел Райкин – встали и устроили ему овацию...»
- Галина, что все-таки было главным в этой удивительной семье?
- Это были люди активной доброты. Они сделали массу добра людям в трудные минуты, иногда рискуя многим! Когда Эдди Рознер вернулся в Ленинград после заключения, то был буквально гол и бос, и в первый раз вышел тогда на эстраду в костюме Аркадия Исааковича.
И когда актриса Зоя Федорова приехала из мест не столь отдаленных, они моментально подставили плечо и очень помогли ей материально.
Аркадий Исаакович получал огромное количество писем. Однажды пришло письмо от 10-летнего мальчика, которое он написал тайком от родителей. «Дорогой дядя Райкин! Я посмотрел по телевизору к/ф «Волшебная сила искусства», где вы спасли свою учительницу. Раз вы такой волшебник, спасите, пожалуйста, мою маму. Она тяжело больна. У нее больное сердце. И все доктора отказались ее лечить. Спасите ее, пожалуйста, дядя Райкин». А.И. безумно растрогало это письмо. Он позвонил профессору Абраму Львовичу Сыркину, который был его спасителем после тяжелого инфаркта, и попросил его помочь. Профессор не раздумывал: «Напишите им, чтобы немедленно выезжали». Аркадий Исаакович написал родителям мальчика, что у них замечательный сын, и пригласил их немедленно приехать. Это было в 1977 году. Кстати, Райкин помог отцу мальчика, пока мать была в больнице, устроиться в Москве с жильем. Я могла бы рассказать о множестве подобных случаев активной доброты, неравнодушия и помощи простым людям со стороны Аркадия Исааковича и Ромы. К сожалению, формат этого интервью этого не позволяет.
- Галина, я знаю, что в вашем литературном активе в дальнейшем было много эстрадных произведений, несколько мюзиклов, с успехом поставленных более чем в сорока театрах страны, окола десятка мультиков, песни, одна из которых стала лауреатом международного конкурса песни в Познани, и все-таки: можно ли сказать, что вашей «визитной карточкой» до сих пор является знаменитая, широко известная райкинская «Нянька»?
- (Смеется) Да, пожалуй, что так! Я это ставлю целиком в заслугу уникальному, неповторимому, фантастическому таланту великого Райкина, сотрудничество и дружбу с которым даровала мне щедрая Судьба!