Другой Дышлов

Может, вы подскажете, дорогие читатели, кто же это сказал: «Не флиртуй с судьбой без серьезных намерений». Ну не могу вспомнить, и все тут. Зато я очень хорошо помню, побывав на разных нью-йоркских и нью-джерсийских выставках, многие картины Валерия Дышлова, художника известного в родном его Харькове, а теперь и в Америке: имя то и дело мелькает в различных арт-изданиях, а в конкурсе престижного Artist’s Magazine отвоевал даже 1-е место.
И заслуженно. Потому что художник он неординарный. Запоминающийся.
У Дышлова свой собственный стиль, синтезировавший элементы мистического символизма, экспрессионизма и абстракционизма, непостижимым образом соединившихся с концептуализмом, свое собственное видение, восприятие действительности и человека с его проблемами и страданиями в этой, подчас кошмарной, действительности. И живописный язык художника настолько ясен и выразителен, что мы легко расшифровывали внятные нашему разуму и сердцу «тексты» его полотен, в которых всякий раз наблюдали новые нюансы и новые живописные ходы.
«Полет над пустыней» – зубы драконовы, готовые вонзиться нам в глотку. Век терроризма и насилия, жестокости и крови, пустыня души нашей.
«Взгляд» – взглянул, и что-то в тебе надломилось. Так рвался, столько добивался – и вдруг прозрел. Почему не видел раньше? Как мог не видеть, ведь одного пристального взгляда оказалось достаточно. Вглядевшись, вчувствовавшись, зритель «примеряет» ситуацию на себя, открывает в себе, в своих мыслях и поступках нечто важное, может, даже решающее. В мире, где все так зыбко и неопределенно.
И многие наши беды и неудачи проистекают из того, что разучились мы верить. Даже себе. Что слишком часто надеваем маску, то ли пытаясь не видеть отчаяние, страх, неуверенность в завтрашнем дне, то ли надеясь скрыть истинное лицо свое, показаться лучше, значительней, надежней. А она, эта маска, мешает увидеть тех, кто нам действительно нужен... Это, пожалуй, самая интересная и самая глубокая психологически картина Дышлова.
«Ласкающий груз неопределенности, согласованность с внешним миром, с сегодняшним миром и сегодняшним человеком», - слова Кузьмы Петрова-Водкина будто об этих дышловских работах.
Поэтому можно представить, с какой радостью мчалась я под проливным дождем по улицам Челси к галерее Интерарт, торопясь к открытию новой выставки. Интерарт - галерея сравнительно молодая, но уже успевшая о себе заявить и прочно занять свое место в нью-йоркской художественной жизни, а это, поверьте, совсем непросто. Тогда почему здесь успех? Да оттого, что Константин и Светлана Вайс – люди в искусстве не случайные, знающие его (а уж русское искусство в особенности) глубинно, а потому последовательно предъявляющие Нью-Йорку (читай – миру) современных русских живописцев и графиков. Главным образом -художников иммигрантских, лучших из них. Стараясь не упустить самое новое, самое интересное в творчестве наших современников. Наверно, потому и галерею нарекли так многозначно: InterArt,
«Внутри искусства», а еще вернее – в нутре, в самой его сердцевине, причем искусства именно современного, сегодняшнего, искусства XXI века. А это уже уважения достойная позиция – и галереи, и галерейщиков.
Итак, в Интерарт - Дышлов. В упоении ожидания встречи с настоящим проскочила я первый зал, не разглядывая висевшие по стенам картины. Следующий – опять родного, всегда узнаваемого Дышлова нет. Вернулась: «Валерий, да где же твои-то?» – «Здесь. – И художник размашисто обвел рукой просторную комнату. - Просто они другие.»
Другие картины? Другой Дышлов. Художник, между прочим, имеющий свою тему, что нынче раритет. Еще на одной из последних выставок была у Валерия картинка, где в модном нынче ренессансном антураже написал в псевдовенецианском убранстве русскую Наташу, которой поет канцоны хлопец с запорожскими усами и буфами кватроченто. Тогда я, по совести, подумала, что вижу эдакий остроумный и злой шарж на тех, кто, унюхав конъюнктуру, пристрастился живописать сценки и персонажей отлетевших Раннего и Высокого великих Возрождений. И ведь ряды их множатся. Что это? Желание подумать и продать себя подороже или просто импотенция мысли, нежелание, а может, неумение вникнуть, углубиться в сегодняшние невероятно сложные человеческие взаимоотношения; в острейшие социальные и, если хотите, политические проблемы, потому что отзвук политических бурь все равно эхом отзывается в нашей жизни; в вывернутую наизнанку эротику со всеми издержками сексуальной революции и, наконец, любовь, которая вроде бы никаким изменениям не подлежит, но даже она, самая пламенная и бескорыстная, временем нашим компьютеризированным и жестоким припечатана.
Кто-то сказал: любовью нельзя заниматься через переводчика. Ну, никак и нисколько не нуждается Ренессанс, оставивший миру в наследство бессчетное число произведений, поистине гениальных, так полно, так щедро, так ярко описавших свое время, людей, их характеры, привычки, поступки, одежду в сегодняшней интерпретации. А начистоту – в подражании. Даже если (вот ведь какой феномен) техника у художника отточена и выполнены живописные полотна или графика безукоризненно. Сверхзадача, настроение, дух – иные. Тогда – светлые, радостные, с неугасимой надеждой и верой. Сейчас – отчаяние, безнадежность, прикрываемые безуспешно фиговым листком бодрячества. Ну а коктейль всего этого, выдаваемый за художественное кредо, это уж, как говаривал незабвенный Аркадий Исаакович, дико извиняюсь...
Флирт с судьбой и удачей. Потому-то опешила я перед новыми, мною не узнанными творениями Дышлова. Где его нервный выброс? Где те картины, почти каждая из которых будто собственная кардиограмма зрителя? Где умение поймать жизнь одним ударом, где тонкий, но легко угадываемый парадокс?
И все-таки от себя он далеко не убежал. Его видение, его понимание жизни – сегодняшней, не прошлых столетий - прорвались и сквозь костюмированную шелуху проступили и собственные взгляды, и собственные, а не заемные идеи художника.
Две милые, чем-то по-сегодняшнему озабоченные и встревоженные музыкантши, совсем наши современницы, хоть и в вермееровских одеждах, и молчащие цитры в руках, и старый портовый городок за их спинами. А жизнь запутана, и шахматные ходы непредсказуемы...
Грустные арлекины, пытающиеся взобраться на небо, хоть лестницы не к чему прислонить...
Любопытнейшая цирковая сценка, тоже с современным подтекстом и боязнью будущего. Сюрреализм крушит Ренессанс.
И совершенно потрясающий, совсем уж современный натюрморт с штеренберговской недоконченной рыбиной и флягой из корпуса неразорвавшейся зажигалки. А эти зловещие тени... А неожиданная – что? Рыцарская перчатка? Нет, просто протез отсеченной руки. Как частенько бытие наше оказывается по сути протезом настоящей жизни.
Я вспомнила старый анекдот. Журналист задает вопрос знаменитому живописцу: «Самое радостное для художника – его первая выставка?» - «Нет. Самое радостное событие – это когда у него впервые украдут картину.»
Те картины Валерия Дышлова, репродукции которых вы видите на этой газетной странице, я бы, пожалуй, украла. Этот художник талантлив. Он в вечном поиске. Он слышит время.