СброшеннаЯ кожа мегаполиса

В сердце «Страхового дистрикта», находящегося в финансовом центре Нижнего Манхэттена, в окружении штаб-квартир таких компаний, как Prudential Insurance, Goldman Sachs, Bank of New York, Morgan Guaranty Trust Company и других, не менее знаменитых, в пяти кварталах от Нью-Йоркской Акционерной Биржи находится довольно скромное для тех мест 26-этажное офисное здание. Сплошные горизонтальные пояса окон из черного стекла, разделенные алюминиевыми полосами с черным перехватом посередине определяют его сдержанный, неброский фасад. В вертикальном направлении отвесные линии окон разделены непрерывными металлическими балками, выдающими расположение структурных колонн.
Это небоскреб из стекла, алюминия и бетона, расположенный по адресу 77 Water street, был возведен в 1970 году в Интернациональном стиле и явился первым офисным зданием, построенным в районе Уолл- стрит компанией Мелвина и Роберта Кауфманов. В отличие от окружающих его строгих громад оно обладает некоторыми легкомысленными чертами, которые привнесли новый дух в степенный финансовый дистрикт Нижнего Манхэттена.
Само здание похоже на огромное эскимо, не совсем по центру насаженное на короткую и очень толстую квадратную палочку, отчего за ее края выступает лишь небольшая часть устремленного вверх «мороженого». Однако этого оказалось достаточно, чтобы под оставшимся свободным пространством разместить оригинальную, спланированную ландшафтным архитектором А. Байем площадь. Она слегка приподнята над уровнем земли и украшена неглубокими бассейнами, переходящими один в другой, короткими мостиками, необычными скамейками-креслами и оригинальными светильниками.
Придумывая концепцию этой площади, Мелвин Кауфман говорил, что ставил перед собой задачу сделать так, «чтобы билдинг исчез». Дело в том, что величина любого современного офисного здания, особенно в нижней части Манхэттена, делает невозможным для человека установление с ним соразмерных взаимоотношений. Для устранения этого дисбаланса и служит теплая, дружеская и настороенная маленькая площадь под зданием, на которой обычный человек чувствует себя не крошечной букашкой, занесенной сюда неподвластными ему космическими силами, а вполне соразмерным окружающему миру. Это помогает людям немного расслабиться и забыть о стоящей рядом громадине. На это работают стилизованный под старину кондитерский магазин с горящими внутри лампами, а также скульпутры или дизайнерские безделушки, размещенные на площади у каждого из четырех углов здания.
В общем, задумка, как говорится, хорошая, но, к сожалению, не совсем доведенная до конца. И скажу почему.
На северо-восточном углу здания находится скульптурная композиция Виктора Скалло, которую автор назвал «Cityscape». Это пять разной высоты и величины пустых параллелепипедов, сделанных из листов полированной нержавеющей стали, в которых, как в зеркалах, отражаются цветные огни рекламы с соседнего здания. Эти коробки установлены на дне неглубокого бассейна и по замыслу автора символизируют собой городской пейзаж, состоящий из набора разновеликих зданий.
На самом же деле около композиции на табличке, прикрепленной к стенке бассейна, помимо фамилии скульптора, написано: «Городские фонтаны». И действительно, в этом месте находятся трубы и наконечники, из которых по идее должна бить вода и каскадом переливаться в неглубокие водоемчики, окружающие здание по периметру. Я бывал около этого здания не один раз, но никогда не видел фонтаны действующими, а водемы - заполненными водой. Поэтому пластмассовые рыбки, прикрепленные ко дну пустого бассейна проволочками, кажутся сушеной воблой. Получается, что на Вотер стрит, то есть на Водяной улице, воды-то как раз и нет, а из-за этого и вся площадь многое теряет. В общем, как поется в известной песне водовоза из кинофильма «Волга-Волга», «...потому что без воды и ни туды и ни сюды».
На противоположном углу, с этой же стороны здания находится «Спираль» работы Рудольфа де Харака. Эта красивая, винтообразно закрученная, похожая на колонну скульптура, высотой чуть более четырех метров, состоит из 120 сделанных из полированной нержавеющей стали квадратов, толщиной по 2,5 сантиметра каждый. Одинаковые блестящие металлические пластины перекрывают друг друга так, что образуют нескончаемую спираль, которая неожиданно вызвала у меня в памяти представление о двойной спирали ДНК, в которой зашифрована наша наследственность. Вроде бы все просто, но смотреть на эту скульптуру приятно, она вызывает множество ассоциаций.
На юго-восточном углу здания находится композиция Джорджа Адами «Месяц июнь» - пять цилиндрических бетонных кресел, спинками для которых служат толстые оранжевые и желтые круги из плексигласа. Само кресло представляет собой простую бетонную подставку в виде невысокого, покрашенного в белый цвет гриба с плоской шляпкой.
В самом ее центре проделано отверстие, в которое на стальном стрежне вставлен большущий, диаметром метра в два, ярко окрашенный полупрозрачный пластмассовый диск. Эти цветные круги вполне могут напомнить о жарком нью-йоркском июне, но в холодный осенний день все же не согреют. А именно в такой ноябрьский неприветливый день я был последний раз на улице Вотер. Под напором ветра тяжелые диски-спинки кресел медленно поворачивались вокруг своей оси, но мне вовсе не хотелось отдохнуть на холодном каменном сиденье, даже укрывшись за толстым, теплого оранжевого цвета куском пластмассы.
Наконец, на юго-западном углу здания находится модернистская работа Уильяма Тарра, которая называется «Сброшенная кожа». Эта инсталляция, задуманная Мелвином Кауфманом как артистическая шутка, сделана из выброшенных испорченных алюминиевых панелей и старых автомобильных кузовов. Сформованные в куб и параллеллепипеды с помощью пресса, который используют на задних дворах вторсырья, листы алюминия и кузова старых машин образуют три блока. Куб на прочном канате подвешен к потолку площади, а два параллелепипеда, один из которых под углом лежит на другом, покоятся на ее основании.
Фактически этот спрессованный металлолом является заготовками, которые в таком компактном, удобном для перевозки виде доставляют на заводы, где их отправляют затем в специальные печи на переплавку. Но автор придумал очень удачное название своему творению - «Сброшенная кожа». Это работает как подсказка. Действительно, скомканные листы алюминия, хорошо видимые в заготовках, походят на сброшенные лоскуты кожи. Теперь только надо самому домыслить, кто же сбросил эту кожу? А может не кто, а что? Может это просто линяет гигантский мегаполис, ежеминутно и ежесекундно меняясь, сбрасывая с себя старое, наращивая новое и постоянно обновляясь?
По-моему, очень важно придумать правильное название для своей работы - часто после этого она обретает глубокий смысл. Этот процесс, на мой взгляд, похож иногда на действия трехлетнего ребенка, который что-то «рисует» на бумаге, а потом, разглядывая свои каракули, вдруг неожиданно обнаруживает, что он нарисовал самолет. Этот феномен «узнавания» уже нарисованного хорошо известен в детской психологии. Может и Уильям Тарр сначала спрессовал всякий хлам в блоки, а потом увидел в них «сброшенную кожу». Не исключено, что в творческом процессе, которым занят зрелый человек, действуют старые правила детской психологии, ведь настоящий художник часто всю жизнь остается взрослым ребенком.
Кстати, то же самое относится и к придумыванию названия для статьи. Даже очень интересная статья может оказаться непрочитанной из-за неудачного названия, и наоборот, неважная статья, но с броским, интригующим названием может побудить читателя прочитать ее до конца в поисках спрятанной в ней «изюминки», которой там попросту нет.