Новый год - новаЯ надежда!

Признайтесь, дорогие друзья, что приближение Нового года всякий раз волнует вас необычайно. И не только мелочами – как и с кем встретить, что приготовить, что надеть, но и главным – что этот год принесет, каким будет, что подарит. И всегда рядом с ожиданием Нового года шагают, иногда, печатая шаг, а чаще - крадучись, не подавая голоса, наши надежды. Именно в преддверии Нового года или в первые его дни стараемся мы оценить, а чего же, собственно, добились в году прошедшем, не сами ли стали авторами своих неудач, какие совершили ошибки. И надеемся, надеемся, надеемся: станем разумней, дальновидней, осмотрительней, Бог пошлет нам и здоровье, и радость в детях, и встречу с госпожой Удачей, и верных друзей, и, конечно же, любовь. А потому и говорим мы с энтузиазмом: Новый Год – Новые Надежды!
И в таком вот взлетном настроении присоединилась я к компании друзей, чье хобби – обследование американской глубинки. Как вы думаете, как звался городок, куда мы приехали? – New Hope, Новая Надежда.
Тот поселок в Пенсильвании сгорел дотла. Вместе с домами, фабриками, надшахтными постройками. Люди потеряли все. Но на пожарище сразу же закипела работа, и отстроенный на пепелище городок назвали шахтеры Новой Надеждой. А потом уже, в 20-х годах прошлого века, осела здесь целая колония художников-реалистов, которых мода на авангард вытеснила из крупных музейно-галерейных городов. Немало поселилось здесь и мастеров значительных, как, например, титан американской живописи Эндрю Вейс. И вот что самое интересное: и свои традиции, и художественный свой профиль New Hope сохранил. И поныне называют его городом художников. Разностильных, разумеется. Увидеть тут можно все, что душеньке угодно, а вот знамя реализма с достойным подражания упорством и принципиальностью держит старейшая галерея «Золотая дверь». Залы ее полны, потому что к реализму все чаще обращаются сердца и взоры уставшей от новаций и головоломок публики. Правда, сегодняшние реалистические полотна частенько экспрессивны, иногда с элементами импрессионизма, сюрреализма, даже абстракционизма. Особенно хороша ландшафтная живопись, окрашенная любовью к своей земле, ее истории – такой короткой и такой насыщенной событиями и свершениями.
В двенадцати километрах севернее, на высоком берегу реки Делавэр, расположилось винодельческое хозяйство, чье «Пино Нуар» первым в истории американского виноделия завоевало престижную Гран-при на международном конкурсе в Ганновере. Тут уж не обойтись без лирического отступления.
Ах, «Пино Нуар»! «Цветок вина умирает в полутьме...» Аромат дивный, наслаждение несказанное, предновогоднее, со сладким привкусом надежды, как, впрочем, и другие здешние вина с неповторимым букетом – у знатоков дух захватывает. Да и у тех, кто к знатокам себя отнести не может, - тоже. Кстати, любопытна и поучительна история создания молодой этой фирмы.
После того как восстание в Чехословакии, названное «Пражской весной», было подавлено, два брата вынуждены были бежать. В 1969 г. очутились они в Америке, где стали строительными рабочими. На пареньков из старого словацкого рода виноградарей произвел огромное впечатление рассказ об Уильяме Пенне, имя которого и дано было Пенсильвании. Великий американец пророчил своей колонии в числе прочих больших дел и развитие виноградарства. Он успел даже заложить большой виноградник, но увидеть плоды своих трудов ему не довелось.
И вот два столетия спустя молодые иммигранты дерзнули продолжить начинание Пенна. За символическую плату выкупили они у магистрата вершину холма, заросшего кустарником и редкими деревьями, и принялись за дело: выкорчевали деревья и кусты, сожгли их, убрали камни, вспахали и засеяли овсом. Когда поспел - скосили, а поле выжгли. На следующий год посеяли пшеницу и снова поле выжгли. И так год за годом, как готовили землю под виноградник их предки. Лишь на десятый год высадили привезенные из Европы четыре сорта лозы. А до первой фляги вина – еще годы.
Участок вроде бы небольшой, всего 72 акра, но, подумайте, всю работу годами делали два этих мужественных и увлеченных парня, которых вела Надежда. И все это после того, как навкалывались на стройке. Дело свое назвали они Sand Castle, Песчаным замком. Помните, как в детстве, где-нибудь на речном или на морском берегу строили мы замки из мокрого песка. И как мечтали, чтобы оборотились они в будущем реальностью, не рассыпавшись под нещадным жаром солнца.
Замок молодых, ставших настоящими американцами парней, выстоял! Значит, и на песке можно создать процветающее дело. Если умеешь неустанно трудиться, хорошо делаешь свою работу, а, главное, твердо знаешь, чего хочешь. Что и называют истинным американизмом – энергия, труд, умение и оптимизм.

Еще один пример не заставил себя ждать. Там же в Пенсильвании, на Серебряной земле Пенна, раскинулись и Сады Дюпона, не уступающие наверняка садам Семирамиды ни по пышности, ни по красоте. Собственно, изначальное и до наших дней благополучно дожившее их имя Longwood Garden – по названию лесистого этого района – Лонгвуд. История садов началась еще в 1700 г., когда Пенн решил, так сказать, приватизировать то, на что нет сил и средств, чтобы освоить, и земли эти достались в конечном итоге братьям Пирс, энтузиастам и умельцам-садоводам. Парк разросся на славу. Но прошла сотня лет, и нашлись другие энтузиасты, которым понадобилась эта территория, да и стройматериалы из коллекционных деревьев не были бы лишними. Спас уникальные сады Пьер Дюпон, директор Дженерал Моторс и глава химической империи Дюпонов (это тоже, кстати, чисто американская и очень любопытная, но уже совсем другая история).
Пьер не только сберег наследие Пирсов, но и расширил территорию парка, сделав редкостным ботаническим садом, ристалищем селекционной работы, но, главное, отдал его людям. И гигантский парк, и великолепная, огромная оранжерея доступны для всех, и мы сколько угодно можем изумляться роскошеству и разнообразию ее цветников. Лилии, левкои, орхидеи, розы, невиданной красоты, незнакомые, огромные, насыщенной алости, диаметром сантиметров двадцать – пойнсеттии. Есть ли русский аналог этому названию цветка - не знаю.
А уж какие фонтаны с взлетающими к звездным небесам упругими цветными струями – не передать. Но вот что очень хочется мне рассказать: приехали мы в Лонгвуд в канун так чтимого американцами Рождества. Народу было великое множество. И очень много таких вот пар – мама и взрослый сын или дочь, или несколько детей. Подумалось – ведь наверняка у этого парня и девушки нашлось бы с кем провести праздничный вечер, но они, бросив все, рядом с мамой или бабушкой. Это национальная традиция и знак американской национальной культуры. И духовности тоже, о которой кое-кто позволяет себе отзываться пренебрежительно.
Я иду между деревьями, человеческим искусством и фантазией превращенными в играющее огнями чудо, гляжу на восторженные, веселые и добрые лица и понимаю – это и есть американцы, особый, открытый, деятельный, неунывающий народ. Принявший нас. Ну а остальное – за нами. «Бьют барабаны. Drummers Drumming», - дружно, вслед за органистом, поет хор не знающих друг друга пришедших на концерт в этот сочельник посетителей парка. Да так слаженно, будто репетировали неделями.
Чтобы все было слаженно и удачно у вас в этом году, дорогие читатели! Чтобы сбылись надежды! С Новым годом!