АНТИКВАР

Он был гадкий, злопамятный и мстительный. Тщедушный, с россыпью перхоти на воротнике замшевой куртки и мерзкой привычкой во время разговора тыкать указательным пальцем в плечо собеседника, он вызывал чувство, близкое к зубной боли, когда появлялся в обществе.
Он возникал в середине вечеринки, всегда в одном и том же галстуке и ботинках со стоптанными внутрь каблуками, зажимал в кулаке высокий стакан, в котором вызывающе алел коктейль «Кровавая Мэри», и со скучающей миной бродил между гостями. Иногда он останавливался и бесцеремонно вклинивался в разговор, отпуская ехидные реплики или задавая вопрос, который заставлял человека оправдываться или растерянно моргать в поисках достойного ответа. Ибо он был дьявольски умен и начитан. Женщинам он говорил комплименты, в которых слышались сарказм и обидный поддекст. Завидев его фигуру, мужчины плотнее сбивались плечами в замкнутый кружок и принимались громогласно хохотать или с удвоенной увлеченностью обсуждать итоги последних скачек, женщины демонстративно направлялись в дамскую комнату.
От него за версту несло презрением ко всем представителям рода человеческого. Все терялись в догадках, каким образом его антикварный магазин не прогорает при таком негативном отношении к потенциальным клиентам.
За спиной его называли «мистер Лепрекон», по аналогии с героем детской сказки. Он был такой же худосочный, с тонким подвижным носом и маленькими глазками, глубоко спрятанными под надбровными дугами. Его скулы обтягивала сухая кожа нездорового желтоватого оттенка. Поговаривали, что от склочности характера он страдает всеми возможными недугами, но презирает современную медицину, а потому частенько посещает массажный кабинет китайского лекаря, где заряжается космической энергией, а излишки негативных эмоций выплескивает во время светских раутов.
Порой в обществе проскальзывала мысль, что мистеру Л. не суждено умереть собственной смертью, что обязательно найдется какой-нибудь отчаянный головорез, который плюнет на положение в обществе, карьеру, семью и вонзит в сердце обидчика нож.
Мистер Л. был гадкий, противный и возмутительный.
Но никто его не гнал, не указывал на дверь, и, более того, ему всегда высылались пригласительные билеты на церковные базары, благотворительные концерты и вернисажи. Парадокс, но без мистера Л. любое мероприятие было скучным. С его появлением вечеринка оживлялась, появлялись новые темы для разговоров, потребление горячительных напитков увеличивалось, гости расправляли плечи, а хозяйка обретала второе дыхание. А все потому, что рядом с ним все остальные казались себе лучше, добрее и благороднее. Сплачиваясь в единодушном негодовании, они ощущали небывалый подъем уровня самооценки.
Ибо все познается в сравнении.
Иногда возникал вопрос, почему мистер Л. не отказывается от приглашений и посещает культурные мероприятия с упрямым постоянством, хотя, безусловно, не может не чувствовать холодные взгляды и неприязнь со стороны присутствующих.
Было высказано несколько предположений. Адвокат глубокомысленно проанализировал поступки мистера Л. с точки зрения садо-мазохизма и обнаружил в его характере скрытый Эдипов комплекс. Хозяйка художественной галереи с не меньшей уверенностью утверждала, что мистер Л. служит внештатным сотрудником налоговой инспекции и докладывает куда надо о новых автомобилях, бриллиантах или произведениях искусства, которые высматривает и вынюхивает во время посещений гостеприимных домов. Банкир многозначительно хмыкал и прозрачно намекал, что мистер Л. работает на ЦРУ в подразделении по борьбе с организованной преступностью. Ему возражал Писатель, отстаивая противоположную точку зрения, что тот, наоборот, является правой рукой очень могущественного Крестного отца и занимается переброской наркотиков через Город в другие штаты, а антикварный магазин и оживленная общественная жизнь - для конспирации. Звезда местного канала телевидения пошла еще дальше, предположив, что он двойной агент и снабжает вражеские страны сведениями о настроениях и политических взглядах в глубинке. Художник своего мнения не имел, он поддерживал версию Хозяйки художественной галереи.
В общем, тайна мистера Л. не давала всем покоя, без его сутулой фигуры и едких замечаний не обходилось ни одно сколько-нибудь значительное мероприятие, и все терпеливо сносили его едва завуалированное хамство. Так бы все и продолжалось во веки веков, не случись одно скандальное событие во время торжественного открытия выставки Художника.
...Как всегда мероприятие вначале проходило с большим подъемом: звучали хвалебные речи, журналист безостановочно строчил в блокноте, критик, оттопырив губу, придирчиво рассматривал подписи к картинам, звенели рюмки, то и дело раздавались восторженные ахи и охи наиболее экзальтированных дам, герой дня лучился самодовольством и осознанием своей гениальности, ценители искусства инвестировали денежные знаки в холсты, запачканные краской. Ну, в общем, как обычно. Не хватало только мистера Л., он задерживался, и вся вечеринка постепенно стала остывать, выдыхаться и съеживаться.
И вот, когда Художник уже окончательно запутался в словах «концептуальность», «иррациональность» и «псевдоимажинальность», а в гуле голосов восхищенных почитателей стали проскальзывать унылые паузы, блюда с бутербродами оголились, и основная толпа меценатов схлынула, в зале, наконец, появился долгожданный гость.
Мистер Л. вооружился стаканом с коктейлем «Кровавая Мэри», прогулялся, кривясь в презрительной гримасе, вдоль кирпичных стен, увешанных холстами в сочных кляксах, и, подойдя к Художнику, высказал свое мнение:
– Удачно, просто удивительно удачно подобраны рамы к фактуре кирпича. Примите мои поздравления, - и отхлебнул добрый глоток коктейля.
Художник, разомлевший от похвал и рукопожатий, открыл рот, проблеял «мэ-э-э...», но завершить фразу не успел, так как мистер Л. захрипел горлом, выкатил глаза и рухнул на вощеный паркет. «Кровавая Мэри» растеклась алой лужицей, форма и цвет которой перекликались с особо концептуальными пятнами на холстах.
– А-а-а!!! – взвился под потолочные балки из грубо оструганных бревен вопль одной из любительниц абстрактной живописи, и гости мгновенно сбросили с себя маски богемной погруженности в мир прекрасного. Изысканный шелест многозначительных сентенций смолк, участники торжества обернулись на крик с жадным любопытством в глазах.

...Эксперты из отдела криминалистики покинули галерею только под утро, оставив после себя хаос и ощущение липкой неприкаянности. Любовно развешанные картины скособочились, декоративные плоские вазы цветного стекла топорщились окурками, все горизонтальные поверхности экспозиционных столиков были щедро усыпаны порошком для снятия отпечатков пальцев, а на полу скорчился меловой контур человеческого тела.
В пустом зале остались лишь шесть человек: Художник, уныло вертевший в руках буклет выставки, Хозяйка галереи, сосредоточенно курившая крепкую сигарету, Адвокат, морщившийся от кислого дыма, Банкир, лениво потягивавший белое вино, Телезвезда, машинально строившая глазки Писателю.
Простите... семь человек.
Возле окна примостился Следователь и ожесточенно грыз ноготь большого пальца правой руки. Форменный китель висел на его долговязой фигуре, как на вешалке. Острый кадык, оттопыренные уши и очки в дешевой металлической оправе говорили о высоком показателе IQ, а молодость, тихая паника в глубине зрачков и упрямо выпяченный подбородок свидетельствовали о том, что это его первое самостоятельное дело.
За окном зарождался акварельный рассвет.
– Так, начнем все с начала! – с отчаянной решимостью в голосе объявил Следователь.
Присутствующие обменялись взглядами, в которых сквозили откровенная насмешка и понимание неизбежности процедуры допроса. Звезда и Художник демонстративно вздохнули и пожали плечами, выражая легкий протест и сомнение в необходимости продолжать бессмысленный разговор.
– Вы все стояли рядом с Художником, так?! – то ли спросил, то ли констатировал факт Следователь. Ответом ему были ленивые кивки. – Потерпевший взял стакан с коктейлем, сделал один глоток и тут же умер. Где он взял этот стакан?
– Чистые стаканы и напитки стояли там, - махнула Хозяйка сигаретой по направлению к дальнему углу зала. Длинный стол под белой льняной скатертью в розовых и желтых разводах выглядел, как миниатюрный полигон после учебной атаки. На нем громоздились пустые бутылки и грязные стаканы, бумажные тарелки с объедками и комки использованных салфеток. – Я следую демократическим традициям, а потому официантов не нанимаю. Каждый наливает себе сам.
– Кто-нибудь видел, как он наливал и смешивал коктейль? – в голосе Следователя проскользнули просительные нотки. Шесть человек ответили ему отрицательными жестами. – Кто еще из гостей пил коктейль из водки и томатного сока?
Они переглянулись и развели руками, подразумевая, что за вечер здесь побывало такое количество посетителей, и что, вполне вероятно, кто-нибудь из них пил «Кровавую Мэри».
Следователь вновь и вновь задавал им вопросы о том, как Антиквар держал стакан, ставил ли его на столик, пока ходил по залу, ел ли что-нибудь из закусок, какие картины привлекли его внимание, как долго он их рассматривал и не подходил ли он к кому-нибудь из посетителей. На все вопросы присутствующие отвечали вполне исчерпывающе, и по всему выходило, что яд в стакан с коктейлем не мог попасть никоем образом.
Следователь все отчаяннее грыз ноготь, часто моргал и дергал кадыком. За линзами очков ясно читались растерянность и запоздалая догадка, почему столь необычное и щекотливое дело начальство поручило свежеиспеченому выпускнику столичной академии. Рассчет был прост: любые промахи можно будет списать на нерадивость молодого сотрудника. Местное начальство отличалось мудрой прозорливостью: следствие благополучно зашло в тупик.
На Следователя было жалко смотреть, его подбородок непроизвольно подергивался, веки покраснели, а губы сами собой складывались в плаксивую гримасу. Казалось, он вот-вот разрыдается от беспомощности. Ситуацию спас Адвокат.
– Молодой человек, - сказал Адвокат, и уже в который раз посмотрел на наручные часы. - Не пора ли нам разойтись по домам и отдохнуть? Похоже, что в версии с убийством концы с концами не сходятся. В таком случае, возможен другой вариант: если никто не подсыпал яд в стакан жертвы, то, может быть, сама жертва сделала себе коктейль с ядом.
– Это как это? – открыла от удивления рот Звезда.
– Покончил жизнь самоубийством, - терпеливо разъяснил Адвокат. – Смешал коктейль и приправил его для остроты быстродействующим ядом.
– Я уже думал над этим, - отрицательно покачал головой Следователь. – Не получается. На лекциях говорили, должна быть предсмертная записка. И почему ему пришла в голову мысль умереть при большом скоплении народа?
– Видите ли, юноша, - зевнул в кулак Адвокат. – Мистер Л. был довольно чудаковатым человеком. Он торговал антикварными вещами, жил красотой предметов искусства прошлых столетий и терпеть не мог абстракционизм. Возможно, таким способом он хотел выразить протест против смелой манеры письма нашего Художника. Чем больше народу, тем громче протест...
– Какой же он все-таки был гадкий! – сжал кулаки Художник. – Так ненавидеть абстрактное искусство, чтобы подложить мне свинью в день открытия выставки! Он что, не мог выразить свой протест в другом виде? Что же вы раньше не говорили, что он опасный фанатик? – упрек он адресовал Адвокату.
Тот одарил Художника равнодушно-усталым взглядом и ничего не ответил.
Следователь увлеченно грыз ноготь большого пальца уже левой руки. Его лоб пересекала легкая морщинка, которая свидетельствовала о напряженной работе мыслительного аппарата.
– А где же прощальное письмо? – задал он вопрос Адвокату и выжидательно уставился тому в переносицу.
– Кхе, - глубокомысленно произнес тот, изыскивая ответ.
– Да есть же письмо! – выпустила струю дыма в потолок Хозяйка. – Сегодня с утренней почтой принесли. Я думала, что это приглашение на сезонную распродажу, и не распечатала. Сейчас принесу, - с готовностью поднялась она.
– Сидите! – выкрикнул Следователь, его очки блеснули охотничьим азартом. – Я сам! Ни к чему не прикасайтесь! Это вещественные доказательства!
Он проворно метнулся к выходу. Хозяйка посылала ему в спину пояснения о местоположении лестницы в жилую половину здания, направлении движения по коридору, описание внешнего вида двери в кабинет и порядка расположения ящиков в письменном столе. Следователь захлопнул за собой двойные створки дверей, щелкнул замок. Шесть человек оказались в запертом помещении.
– Боже мой, Боже мой! – звонкий голосок Телезвезды разорвал гнетущую тишину. – Такого даже в Голливуде не смогли бы придумать! Подумать только, пылать такой ненавистью к смелой манере письма Художника, чтобы взорвать его творчество ценой своей жизни – это так чудовищно и так оригинально! Как хорошо, что он не смог достать взрывчатки! Страшно подумать, что стало бы с нами, ведь мы стояли совсем рядом!
– Он взорвал не столько Художника, сколько мой бизнес... – с горьким сарказмом в голосе проговорила Хозяйка. Крепкой рукой с золотыми перстнями на всех пальцах, даже на большом, она с силой раздавила окурок на блюде из-под бутербродов. – Интересно, где он достал яд?
– Выписал по Интернету! – оживился Писатель. – Я использовал такой способ в одной из своих книг! Ах, какой замечательный сюжет: самоубийство из ненависти к абстрактному искусству... Я напишу сценарий! Я уже вижу заглавие: «Кровавая мазня».
– А в сценарии будет предусмотрена женская роль? – встрепенулась в его сторону Телезвезда.
– А как же! – все больше воодушевлялся автор нашумевших в местных кругах детективов-триллеров. – Там будет много красок и крови, андеграунда и граффити...
– Готов побиться о заклад, абстрактное искусство здесь ни при чем, - задумчиво разглядывая алые пятна на покосившемся холсте, проговорил Банкир и сбил вдохновение Писателя. – Да, ваша идея выглядит весьма правдоподобно для туповатых полицейских, - он легко поклонился в сторону Адвоката. – Но...
Банкир замолчал.
– Я не понимаю, какие могут быть «но»! – капризно надул губы Художник. – Вы полагаете, что это было не покушение на мое искусство, а что-то более банальное?
– Действительно, мы же все ясно слышали завуалированные угрозы мистера Л. в адрес рам и кирпичных стен! – приподнял брови Писатель. – Какие уж тут могут быть сомнения?!
– Но! – не обращая внимания на реплики, продолжил Банкир. – Мы все прекрасно понимаем, что никакого протеста, а уж тем более самоубийства быть не могло. Мистер Л. - не такой человек, чтобы разбрасываться своей дорогой жизнью ради столь эфемерной субстанции, как убеждения или художественные пристрастия.
– Вы просто читаете мои мысли, - понимающе улыбнулся Адвокат.
– О чем вы говорите?! – воскликнула Телезвезда, наморщив гладкий лобик.
– Деточка, они говорят об убийстве, - пыхнула Хозяйка в ее сторону дымом новой сигареты.
Телезвезда сдавленно ахнула и все замолчали.
– Убийство! – мечтательно закатил глаза Писатель. – Это такой сюжет!..
–- Жаль, - скривил губы Художник. – Из теракта против моего творчества можно было бы сделать отличную рекламу...
– Вот уж не думал, что когда-нибудь вляпаюсь в такую историю... – протянул Банкир печальным голосом.
– Мои неприятности только начинаются, - невесело улыбнулась Хозяйка. – В полиции до этого тоже скоро додумаются. Репутация галереи – коту под хвост.
– М-да, - покивал головой Адвокат. – Раз есть убийство, значит должен быть и убийца.
– Стоп, стоп, стоп! – воскликнул Писатель. – Мы же только что выяснили с помощью Следователя, что убийство отменяется! Коктейль мистер Л. смешал себе сам, и яд туда никак не мог попасть!
– Ну, - пожал плечами Банкир, - совершенно не обязательно подмешивать яд в питье, существуют другие способы. Например, легкий укол при пожатии рук... Кстати, я видел, как вы здоровались за руку с Антикваром, когда он появился в галлерее, а уж потом присоединились к нам.
Писатель открыл рот, потом захлопнул его, опять открыл, но ни одного звука так и не смог воспроизвести.
– Или во время поцелуя... – обернулся Банкир к Звезде. – Антиквар сразу направился к столу с напитками, а вы остановили его и троекратно коснулись щекой к щеке, положив руку на плечо.
– Что вы такое говорите?! – ахнула Телезвезда. – Я не колола его ничем! Где бы я спрятала иглу? Я же не ношу перстни, - и она продемонстрировала свои тонкие пальчики. Действительно, Звезда предпочитала массивные браслеты. - Яд могла положить в пустой стакан Хозяйка. Она стояла возле стола, когда подошел мистер Л., и любезно протянула ему высокий бокал.
– Ерунда, - отмахнулась от нее хозяка. – Зачем мне травить человека в собственной галлерее? Да и вообще, какой может быть интерес в убийстве Антиквара?! ...А вы прекратите дурить мозги глупым курицам! – напустилась она на Банкира. – Не все же понимают ваши шутки как надо.
– Действительно, - поддержал ее Художник. - Зачем нам убивать мистера Л.? Он, конечно, циник и хам, но, в принципе, глубоко несчастный и безобидный человек. Все его выходки – от комплекса неполноценности. Уверен, это дело рук кого-нибудь из посетителей. Вы же знаете, как он умел наговорить гадостей и наблюдать, как люди корчатся от его реплик.
– Действительно, шутка неудачная, - поморщился Писатель. – Да и мотива ни у кого из нас не было...
– Это я-то глупая курица?! – спохватилась Телезвезда. – Ах, значит так?! Ну так я знаю, что у вас, дорогуша, мотив для убийства был! Помните, пару дней назад в книжном магазине была презентации книги Писателя. Я случайно оказалась рядом, когда вы сказали мистеру Л., что вам понравился роман, так как он написан для женщин, а мистер Л. сказал, что смена пола еще не означает смену души, и он не понимает, что вам могло понравиться, а вы сказали, что мы живем в свободном мире и каждый волен выбирать себе пол, а он сказал, что в вашем случае это был не свободный выбор, а бегство от уголовной ответственности, а вы сказали, что у него нет никаких доказательств, а он сказал, что... К сожалению, в этот момент к вам подошел Художник, и вы замолчали.
Все обернулись в сторону Хозяйки. Дымящаяся сигарета дрожала в ее пальцах.
– А вы, голубушка, тоже не без греха, - бросился на защиту Хозяйки галереи Художник. – Я же знаю, что ваши гастрольные вояжи в другие страны – это ширма для беспошлинной перевозки антикварных драгоценностей. Признайтесь, куда вы их прячете, проходя через таможню?
– На себя-то посмотрите, мазила третьесортный! – Звезда шипела, как дикая кошка. – Будто никто не знает, что вы малюете свои абстракции на старинных холстах, маскируя краденые картины! Да он же помыкал вами, как последним маляром, и не платил ни цента! Я подслушала один очень интересный телефонный разговор... Чем он шантажировал вас?
– Не ваше дело! – гордо вскинул голову Художник. – Но я ему рук не пожимал, не целовался и за плечи не обнимал! Я просто физически не мог его отравить! Зато у Писателя была прекрасная возможность: это он бросил кусочек лимона в стакан мистера Л., когда тот смешал себе коктейль и не смог дотянуться до блюда с фруктами.
– Вы ошибаетесь! - вскочил Писатель. – Лимон положил Банкир, а я всего лишь передал соломинку. Соломинка, к вашему сведению, была в бумажной упаковке! Да, вы не подходили к столу, но зато столкнулись с Антикваром возле вон того натюрморта с бананами! Коктейль выплеснулся на полу замшевой куртки, и вы помогли очистить ее салфеткой.
– А к вашему сведению, - также вскочил Художник и схватил Писателя за лацканы пиджака, - это не натюрморт с бананами, а «Обнаженный гимнаст номер 3» - моя лучшая работа, ее сразу отметил критик!
– Сейчас же прекратите! – встал между ними Банкир. – В любую минуту может вернуться Следователь!
– А вы не вмешивайтесь! – Писатель и Художник обернули злые лица к Банкиру. – Мы же не спрашиваем вас, почему вы бросили в коктейль отравленный лимон. Радуйтесь, что мы не выдали вас полиции.
– Какой отравленный лимон?! – опешил Банкир. – Я взял с тарелки первый попавшийся кусочек. Их там была целая гора, утыканных зубочистками. И к тому же у меня точно нет мотива для убийства. Антиквариатом я не увлекаюсь...
– Говорите, нет мотива? – послышался ехидный голос Адвоката. – А почему же контрольный пакет акций вашего банка каким-то необъяснимым образом оказался в руках...
– Замолчите!!! – низкий голос Хозяйки перекрыл всеобщий гвалт.
В замке щелкнул ключ, и в зал поспешным шагом вошел Следователь. В руках он держал целую охапку папок-досье и внимательно рассматривал какие-то фотографии.
– Так, так, так... – злорадно улыбнулся он, и все шестеро ощутили неприятный холодок в желудках. – Здесь есть кое-что интересное...
В гробовой тишине было слышно, как на улице к дверям галереи подкатила машина, коротко взвыв полицейской сиреной, и хлопнула дверца автомобиля. В зал опрометью влетел полицейский и устремился прямо к Следователю.
Два представителя правопорядка возбужденно беседовали вполголоса, а до остальных долетали обрывки фраз:
– ...Вскрытие... патологоанатом просил передать... тромб... внезапная закупорка сосуда... а он не мог ошибиться?.. естественная причина... приказано прекратить... распишитесь...
Если бы Следователь случайно обернулся, он с удивлением обнаружил бы в лицах Адвоката, Банкира, Хозяйки галереи, Писателя, Художника и Звезды выражение досады и сожаления.
– Как жаль, что он умер своей смертью... – прошептала Хозяйка и выразила всеобщую мысль.