Сережа ДОВЛАТОВ

С Довлатовым я познакомился задолго до того, как он появился в Америке. Его «Невидимая книга» и «Зона» в журналах «Континент» и « Время и мы» привлекли меня своей необычной для литературы того времени стилистикой, юмором, абсолютно новым отношением к теме. Что-то перекликалось с юмором Гашека. Всё написано от первого лица, в котором угадывается автор. Мир страшный и в то же время смешной, нелепый, иногда абсурдный. Уже после личного знакомства, позже, когда наши отношения мне чем-то показались дружбой, - увы, это было не совсем так - когда за каждым его произведением стоял сам Сергей или придуманный им лирический герой, немногим от Сергея отличающийся, всегда смешной, ироничный, порой саркастичный, я понял, что в литературу пришёл значительный Писатель. Его сарказмы находили точный адрес, и было понятно, над кем смеётся Довлатов.
Но чаще всего он был добрым и смешным, хотя и непостоянным в своих отношениях с людьми, там, где следовало бы проявить твёрдость, становился безвольным, шёл за «толпой», поддавался влиянию случайных лиц. Часто звонил мне, жаловался на что-то незначительное. Чувствовалось, что он навеселе, хотя мне никогда не доводилось видеть его в таком состоянии. Я был элементарно очарован Серёжей, его мамой Норой Сергеевной, всей семьёй. Серёжа был мягким, стеснительным и очень добрым человеком. Когда он только приехал, я старался хоть чем-то помочь, хотя мои возможности в то далёкое время были весьма ограниченными.
Когда ещё только задумывался « Новый Американец», в маленьком подсобке небольшого продуктового магазина собирались Боря Меттер, Алёша Орлов, Женя Рубин и... Сергей Довлатов. Они начинали вместе. Строили планы, искали « спонсоров», придумывали всякие варианты. Я долго был рядом с ними. Увы, уже тогда было видно, что им вместе будет трудно. Они позже разошлись и, к сожалению, разошлись по-русски, сжигая за собой мосты, становясь чуть ли не врагами.
Когда вышел первый номер «Нового Американца», встреченный «на ура» всей русской эмиграцией, я убедился в том, что им не удержаться вместе. Они не были бизнесменами, они не смогли «наступить на горло собственной песне» ради общего дела. И, когда мне предложили стать «компаньоном», я под благовидным предлогом отказался.
Случилось так, как я и предполагал. Начались обычные разборки, без стрельбы, довольно жёсткие. Ушёл один, потом другой. Пришли Вайль и Генис Серёжа всё это описал в одной из повестей, по-моему, очень субъективно. Женя Рубин основал газету “Новая Газета”, которая спустя какое-то время попала в руки непорядочных людей, стала собственностью элементов, мягко говоря, преступных и... умерла, чем облегчила жизнь «Нового Русского Слова», «флагмана» русскоязычной прессы.
Отношения «Слова» с другими изданиями в то время были предметом горячих обсуждений, полемик, даже скандалов. И Сергей был в эпицентре этих событий. Его полемика с Яковом Моисеевичем Седых часто переходила в перебранку и надолго испортила отношения между ними. Когда Серёжа уже стал знаменитым, они помирились, простили друг друга, и рассказы Довлатова стали появляться на страницах газеты.
У Жени Рубина я поработал около месяца. Оставаясь в добрых отношениях со всеми, я ушёл из газеты с твёрдым намерением больше никогда не работать в русских эмигрантских коллективах. Моя нервная система не воспринимала постоянную грызню, борьбу за власть, взаимные оскорбления и обвинения. Никто из «пишущей братии» не хотел уступать, каждый считал себя лучше другого. Об объединении, коллегиальности, уважении к друг другу, дружбе - не было и речи.
«Новый Американец» обрастал новыми сотрудниками, как редакция толстого советского журнала, был у всех на виду. Все расколы, уходы, скандалы – все переживали вместе с главным редактором. Именно в этот период мы с Серёжей на время потеряли друг друга. И хотя газета в конце концов прекратила своё существование, её главный не «утонул».
Я радовался Серёжиным успехам. Его стали печатать в американских изданиях. Критика - и наша, русская, и американская - в один голос называли Серёжу наиболее талантливым современным русским писателем за пределами России. Мы несколько раз встречались по разному поводу. А потом... я встретил Женю Рубина уже на похоронах Серёжи...
Я никогда прежде ничего не писал о Сергее Довлатове, которого знал и любил, с которым общался, у которого чему- то учился. О нем написано много. Возле имени Довлатова появляются новые имена. Может быть, поэтому я долго не решался что-либо о нём писать, не желая выслушивать обвинения, что использую имя Довлатова и знакомство с ним в личных целях. Но в августе этого года, вспомнив, что именно 24 августа 1990 года мы с друзьями провожали Серёжу в последний путь, я невольно подумал, что имею право помянуть Сергея добрым словом, рассказав о нем что-то смешное, даже необычное.
В его серии рассказов «Наши», рассказывая о своем деде, Серёжа написал буквально следующее: «Дед однажды подорвал репутацию американской фирмы «МЕРХЕР, МЕРХЕР и Ко». Фамилия у меня довольно редкая, поэтому утром рано, только прочитав рассказ в «Новом Американце», я звоню Серёже:
- Серёжа, откуда у тебя наименование фирмы?
- А я никого из живых бизнесменов, кроме тебя, не знаю.
Так наша фамилия была увековечена в этом рассказе. Хотя в бизнесе, который для нас оказался временным прибежищем в первые годы эмиграции, мы пребывали очень короткий период. Потом, когда одна из моих кузин, москвичка, читая Довлатова, наткнулась на это место, она немедленно связалась со мной и велела найти «наших» родственников, в полной уверенности, что речь в рассказе идёт именно о них.
Другой случай, связанный с Сергеем, носит несколько мистический для меня характер.
Однажды Серёжа пожаловался мне, что у него сломалась пишущая машинка (знаменитый «Ундервуд»), и я, не задумываясь, предложил на время свою. У меня была новая, с русским шрифтом, я в тот период был очень занят, работал на такси, зарабатывая на жизнь, творчеством особенно заниматься было некогда.
Несколько лет я его не беспокоил. Потом, когда слава Серёжина вновь перешагнула через океан, но уже в обратную сторону, он вернул её мне. Вскоре Серёжи не стало. Однажды я посмотрел на машинку и подумал: а ведь на ней Сергей Довлатов «отстучал» свои наилучшие произведения!.. С тех пор, как машинка дома, я ни разу на ней не работал. Почему? Что со мной произошло? Каждый раз, когда я начинал работать, по непонятной причине что-то мне мешало. То меня отвлекал сын, то жена о чём- то просила. Сегодня я с мистическим чувством отмечаю, что я так никогда и не «отстучал» ни одного слова на «Серёжиной» машинке.
. . Я позвонил его жене Лене и сказал, что хочу подарить эту машинку ей. Пусть этот немой свидетель успехов Серёжи займёт своё место в его доме.
Добрый, умный, ироничный, застенчивый, но всегда талантливый Сергей Довлатов, проживший и творивший так несправедливо мало... Но даже того, что он написал, хватило, чтобы можно было о нём сказать - Писатель Божьей милостью!
Меня несколько удивила неприятная полемика в печати о Сергее Довлатове. В журнале «Время и мы», которого уже нет по причинам весьма загадочным, в номере139 за 1998 год появилась статья Аси Пекуровской « Довлатов без мифа». Затем вышла из печати книга «Эпистолярный роман» - переписка писателя Игоря Ефимова с Сергеем Довлатовым. И в публикации Пекуровской, и в книге издательства «Марк Захаров» Довлатова неожиданно увидели несколько другим, не таким, каким он обычно представлялся в жизни. Ася, первая жена Довлатова, пыталась сказать нам, что мы, читатели, ошибаемся в своём мнении о Сергее. И мысли у него - чужие, и юмор – подслушанный у кого- то. Словом, образ Сергея несправедливо овеян “славой” после смерти. И книга переписки двух друзей- писателей также вызвала нездоровый, несправедливый резонанс. Хотя Игорь Ефимов и высказался по поводу книги, что
«Мы должны знать духовный мир писателя», я позволю напомнить, что... «о мёртвых надо говорить или хорошо, или ничего». Пусть бы Ася Пекуровская высказывала свои «мысли» о своём бывшем муже при его жизни, а Игорь Ефимов обсудил бы с Сергеем Довлатовым возможность издания переписки, но при жизни писателя.
Мне совсем не хочется знать, что думал Довлатов обо мне, если бы в переписке он как-то высказывался по моему поводу. В жизни мы очень уважительно и по - простому относились друг к другу. Я очень любил заезжать к Довлатовым в Квинс во время перерыва между работами. И Лена, и Нора Сергеевна радушно встречали, угощали меня чем-то, Сергей расспрашивал о моей работе, рассказывал о своёй, и мы опять на какое-то время исчезали в «Большом Яблоке». Каждый занимался своим делом. Перезванивались. Потом я уехал надолго в Калифорнию. А в августе 90-го моя мама позвонила мне и сообщила, что Серёжи не стало. Мы немедленно поехали к Довлатовым.
Слава писателя застала его ещё при жизни. Кто-то считает, что она несколько преувеличена... А какой мерой измеряется слава? Или она есть, или её нет. И я очень счастлив, что Серёжа оставил после себя «...хороший, добрый след в чужой душе на много лет». (Леонид Мартынов). Я счастлив и за него, и за себя. За него, потому что он не зря трудился и, несмотря ни на что, стал писателем, которого знает вся Россия. А за себя, потому что мне посчастливилось знать Серёжу, быть рядом с ним, общаться с ним. Эта встреча в моей жизни стоит того, чтобы о ней рассказать.
ЕФИМ МЕРХЕР
Норд Порт. Флорида
Фото Нины Аловерт