АМЕРИКАНСКАЯ РЕСПУБЛИКА «ШКИД»

Спенсер – парень хоть куда! Светловолосый, голубоглазый, с румянцем на пухленьких щечках. Рубенсовский ангелок - ни дать ни взять! У него, как у многих мальчиков в тринадцать лет, неровные передние зубы. Спенсер – парень начитанный. Не зря же все здесь полушутя-полусерьезно называют его гением. Не зря. К примеру, много ли найдется его сверстников, прочитавших «Преступление и наказание»? А Спенсер этот роман не только прочел, но и понял – конечно, по-своему.
– Что я скажу про Раскольникова? – Спенсер задумчиво поглаживает остренький подбородок. – У Раскольникова была точно такая же история, как у меня. Он ведь старуху убил не со зла – просто у него была идея, и он хотел эту идею проверить. Потому и убил. А человек Раскольников неплохой.
Спенсер – парень серьезный и обстоятельный. Ничего удивительного в этом нет, ведь его папа – исполнительный директор на бирже Уолл-Стрит. И то что у папы в сейфе лежал пистолет – в этом тоже вроде бы нет ничего удивительного. Лежал пистолет, лежал, пока Спенсеру не взбрело в голову украсть ключи от сейфа и взять оттуда пистолет. И Спенсер вышел на большую дорогу.
– Деньги мне не были нужны. Деньги я мог свободно взять в любых количествах с папиной банковской карточки.
– Тогда зачем же ты продавцу бакалейного магазина пистолетом угрожал?
– Даже не знаю, как объяснить... Тот продавец-араб мне пиво не хотел отпускать. Я его пару раз предупреждал... И потом с арабами иначе нельзя...
Сейчас этот ангелочек, одетый в робу, сидит в комнате, где из мебели – только кровати и стулья, а на стенах ни одной репродукции или фотографии.
Нет, это не тюрьма.
– А здесь тебе нравится?
– Люди тут неплохие, но порядки – дерьмовые.
Спенсер здесь всего полгода. По мнению воспитателей, еще есть надежда, что из него получится добропорядочный гражданин.
Гораздо труднее дела обстоят с другими – скажем, с Димой, семнадцатилетним армянином, который сидит рядом со Спенсером и злобно постреливает глазами вокруг.
– Здесь нет ни одной женщины, даже трахаться не с кем! И курить нельзя! Да я лучше в тюрьму пойду! – возмущается Дима на английском, часто вставляя русские слова.
– В тюрьме тебе такой секс устроят – мало не покажется, – говорю ему я.
– Все равно: лучше в тюрьму, чем здесь, – упорствует Дима.
И я вдруг понимаю, что парень рисуется, ему хочется казаться взрослым по сравнению с малявкой Спенсером.
– А мне лучше здесь, – резонно замечает Спенсер. – В тюрьму я всегда успею.
***
Школа Стэнли Холла («The Stanley Hall School») была основана в 1978 году. Она носит имя американского ученого и педагога Стэнли Холла, который почти сто лет назад впервые в Америке стал изучать особенности развития и поведения людей в юношеском возрасте. Тогда еще не было таких наук, как психология и социология, не знали психоанализа. В Америке к подросткам и юношам относились либо еще как к детям, либо уже как к взрослым. Стэнли Холл впервые в США заговорил о том, что этот возраст совершенно уникальный, очень сложный и требует специального подхода.

Спецшкола расположена в живописном уголке на севере штата Нью-Йорк, среди озер и лесов. Олени тут неспешно переходят дороги, в озерах и протоках плавают непуганые рыбы, на крышах своих домиков с ветками в зубах стоят любопытные бобры.
«The Stanley Hall School» занимает огромную площадь – 330 акров. Здесь нет колючей проволоки – простой невысокий забор из металлической сетки. И вообще внешне все очень похоже на обычный лагерь отдыха для школьников: аккуратные домики, полянки, спортплощадки. Ребята ходят вдвоем или втроем, взявшись за руки. Надо же, какая трогательная дружба!
Однако, как позже выяснилось, подобное хождение «за руку» к дружбе не имеет никакого отношения. Это – наказание за сказанное нецензурное слово.
Сегодня здесь живут семьдесят подростков в возрасте от тринадцати до восемнадцати лет. Год пребывания в этом чудном заведении стоит шестьдесят тысяч долларов. Однако родителей деньги не пугают. Более того, родители слезно умоляют директора Майкла Келли: «Мы согласны заплатить и больше, только заберите моего сына (дочь) хотя бы на год!»
Родители этих ребят – состоятельные и уважаемые в обществе люди: бизнесмены, врачи, адвокаты. А что же отпрыски?
По-русски это называется просто: бесятся с жиру. Впрочем, может быть, не все так уж однозначно.
***
У Димы, если он один день не побреется, лицо покроется щетиной. Дима спортивно сложен и выглядит куда старше своих семнадцати лет. Его любимые занятия и развлечения – секс, пиво и телевизор. В одном из городков штата Нью-Джерси живет его семья. Его папа, бывший житель Еревана, ныне хозяин крупной адвокатской конторы, лез вон из кожи, чтобы в иммиграции «подняться», открыть бизнес и купить собственный дом.
В прошлом году Дима заказал двухместный номер в отеле «Хилтон» во Флориде, купил своей герл-френд дорогое ожерелье и на две недели мотанул с ней на отдых. Родителям сказал, что идет с ребятами в поход. Когда отец получил распечатку счета с дополнительными восемнадцатью тысячами долларов истеричными по кредитной карточке, у него испортилось настроение. Но разговаривать с сыном при помощи ремня уже было поздно: Дима – такой парень, что может запросто дать отцу сдачи.
Не так давно он ограбил водителя и угнал его автомобиль. Зачем? Были нужны деньги? – Нет, просто захотелось показать свой «крутой мужской» характер...
Суд с приговором ожидается через пару месяцев, когда Диме исполнится восемнадцать лет. А пока судья предложил выбор: либо государственная тюрьма для малолетних преступников, либо частная спецшкола. Папа-адвокат, конечно, выбрал спецшколу. Он узнал про «The Stanley Hall School», приехал туда из соседнего Нью-Джерси, все осмотрел, остался доволен и через несколько дней привез туда сына.
***
Технология сдачи детей в «The Stanley Hall School» такова: детям обычно говорится, что их везут в лагерь отдохнуть. Приехав, родители входят в административное здание, там выписывают чек и удостоверяют подписями, что «ребенок сдан». Чадо тем временем ожидает в соседней комнате. Потом родителей выводят через черный ход, они садятся в машину. А в комнату входят воспитатели в сопровождении охранников и говорят подростку, что он должен снять одежду, часы, все сдать и облачиться в робу. Сделать это нужно немедленно и без разговоров, иначе...
Когда Диму раздели догола, он сумел вырваться и, весь в слезах, побежал к выходу – туда, где в воздухе растворялись выхлопы только что отъехавшего родительского автомобиля. Беглеца догнали, связали и повели назад.
– На суде я попрошу, чтобы меня посадили в тюрьму, – говорит Дима с наигранной уверенностью в голосе. – Пусть там нельзя трахаться, зато можно курить. А отец, дерьмо, когда приезжал навестить, даже сигарет мне не привез!..
***
Педагогика в «The Stanley Hall School», если сказать коротко, держится на трех китах: коллектив, кнут и пряник.
Коллектив – в смысле коллективного наказания. К примеру, если кто-то из студентов повредит ковер в палате и не признается, то всех троих однопалатников разденут до нижнего белья, поставят навытяжку и долго будут читать лекцию о необходимости бережного отношения к материальным ценностям спецшколы. Так будет длиться до тех пор, пока либо виновник не сознается сам, либо кто-то его не выдаст.
Или другой пример круговой поруки: перед сном студенты пишут так называемые отчеты, а попросту – докладные записки. Каждый должен подробно описать, что хорошего и дурного сделал за день сам, и то же самое – о своих товарищах.
– Позвольте, да ведь это стукачество! – возмутился я.
– Не думаю, – ответил директор Майкл Келли. – Во-первых, студенты с юных лет должны знать, что все тайное становится явным и потому лучше не делать ничего противозаконного. А во-вторых, в нашей школе – контингент особый, за ними глаз да глаз нужен... Кстати, как вы думаете, какой средний возраст родителей наших воспитанников? – переводит он вдруг разговор на другую тему.
– Ну... лет сорок-сорок пять. А что?
– Вот и ошибаетесь. Средний возраст их родителей – пятьдесят пять лет. Сегодня у нас часто говорят о «gap generation» (конфликте отцов и детей). А почему этот конфликт возникает? Не потому ли, что в последние десятилетия у нас в стране сложилась традиция вступать в брак в возрасте тридцати пяти - сорока лет, когда уже имеется специальность, сделана карьера, куплена недвижимость. Все вроде бы правильно. Но как же, скажите, потом пятидесятилетнему отцу найти общий язык со своим десятилетним сыном?! Я – из поколения «бэби-бумеров», всегда считал себя либералом. А теперь для своего сына я - безнадежный консерватор. Наши дети живут в эпоху технологической революции, Интернета, легкого доступа к информации. Мы удаляемся от своих детей все дальше. Родители перестают быть для ребенка тем, кем быть должны. И знаете, кто заполняет этот ваккуум?
– Кто же?
– Сверстники и... крупные корпорации. Социологи утверждают, что, как никогда раньше, американские подростки сегодня взаимосвязаны и взаимозависимы. Они подражают друг другу во всем, зато авторитет родителей обесценен.
– А какую роль в этом играют крупные корпорации?
– Корпорации нашли новый рынок потребителей-подростков. Одежда, еда, музыка, развлечения – запущен механизм по навязыванию подросткам своих товаров, а вместе с товарами – и вкусов, и моделей поведения. Еще лет десять - пятнадцать тому назад не было ничего подобного – сегодня корпорации уже и не скрывают, сколько зарабатывают на подростках. Вот вам пример: я недавно узнал от своей тринадцатилетней дочери, что сегодня «нельзя быть секси, если не носишь «thongs»» (женские трусики, состоящие из резинок и шелкового треугольничка спереди). «Почему же?», – спросил я у нее. Ответила: «Потому что «thongs» принято носить так, чтобы из-под джинсов или юбки в поясе выглядывала верхняя резинка». А в прессе недавно сообщили, что к началу этого учебного года было продано подростковых «thongs» на четверть миллиарда долларов!
***
Вернемся, однако, от теории к практике.
Уникальность «The Stanley Hall School» заключается в том, что в рамках одной школы созданы две противоположные системы: одна – казарменная, с робами, невкусной едой, тупым, тяжелым трудом и крайне строгим режимом и другая – абсолютно нормальная, человеческая, с яркими развлечениями, театрами, путешествиями. Сменить одну жизнь на другую можно, лишь заслужив это. Но можно, конечно, проделать и обратный путь. Поэтому, прежде чем дать кому-то в глаз или «послать» воспитателя, нужно хорошенько подумать.
Иерархия здесь четырехступенчатая. Низшая ступень – это так называемая ферма, заведение, мало чем отличающееся от тюремного карцера.

В самом дальнем углу школы, у забора, стоит невысокое серое здание. Порою оттуда выходит чернокожий здоровяк Би Кинг. Он так крепко потягивается, что даже издали слышно, как похрустывают его суставы. Потом Би Кинг, припечатывая правым кулаком левую ладонь и слегка пританцовывая, идет в спортзал колотить боксерскую грушу. Кинг всегда в спортивной форме. Во-первых, потому что в недалеком прошлом он – боксер, призер чемпионатов Нью-Йорка в полутяжелом весе. А во-вторых, коронный удар правой может понадобиться Би в любой момент.
В «The Stanley Hall School» Кинг работает недавно. Его появлению здесь предшествовала история с Тони.
...Мать Тони – продюсер одного Бродвейского театра, развелась с мужем (отцом Тони) и съехалась с любовником, после чего практически перестала уделять внимание сыну. Пятнадцатилетний Тони затаил на мать глубокую обиду. Он со всеми заедался, грубил, но самое страшное – пристрастился к наркотикам. Мать уплатила деньги и привезла сына сюда, пообещав ему: «Хорошо закончишь спецшколу – подарю сто тысяч долларов, плохо – не получишь ни цента».
– Это они от меня избавиться захотели, – решил Тони. – Ненавижу их!
Он продолжал бузить, затевал драки, стал «ветераном» фермы. Несколько раз у ворот школы задерживали его дружков, которые из Нью-Йорка привозили ему наркотики. Однажды ночью Тони сбежал. Его отловили недалеко от лагеря в лесу: он развел там костер, сидел в одних трусах и грелся. Его привели назад, на ферму.
Вскоре он где-то раздобыл нож и набросился на воспитателя, сломал ему челюсть и приставил нож к горлу. Вызванная полиция арестовала преступника. Тони посадили на два года в тюрьму, а на ферме после этого случая появился новый работник – боксер Би Кинг.

Обычно вновь поступившие ученики сразу же попадают на ферму. Одного узника здесь обслуживают семь человек из числа персонала: педагоги, врачи, сторожа и ударная мужская сила в лице боксера Би.
На ферме, как в тюрьме, – зарешеченные маленькие окошки, жесткие кровати с прохудившимися матрасами. Клиенты этого заведения носят робы, которые на ночь – чтоб не удалось сбежать – сдают охранникам. Им приносят пищу в полуготовом виде, и они, дети миллионеров, еще вчера не умеющие сварить вкрутую яйцо, своими белыми ручками разделывают рыбу, чистят овощи. Сами варят и жарят, моют за собой посуду, драют до блеска столовую, комнаты, туалеты...
Потом их выводят на работу в лес. И ребята, чьими основными инструментами недавно были только родительские кредитные карточки, пилят и рубят деревья – заготавливают дрова на зиму.
Сегодня на ферме находится только один недавно поступивший – Энди, по кличке Жирный. В свои пятнадцать лет Энди злоупотреблял ЛСД (галлюциногенные средства в виде тоненьких бумажек. – авт.) Он глотал эти бумажки и для большего кайфа запивал их пивом. Энди так разнесло, что при росте метр шестьдесят пять он весит сто двадцать килограммов! Сейчас Энди находится на лекарствах и на диете. А утром, ни свет ни заря, Би Кинг гонит полусонного ленивого Энди растрясать свой жир.
– Давай-давай! – подгоняет его Би. – Я сделаю из тебя чемпиона Америки по боксу!
Срок наказания фермой определяет директор Майкл Келли. Все зависит от степени совершенного преступления: употребляя нецензурные слова – получишь неделю, подрался – можешь схлопотать месяц, поймали с наркотиками – накажут на полгода.
Но почему же все-таки место наказания называется фермой? Неподалеку от этого хмурого здания стоит сарай, откуда доносится веселое хрюканье свиньи Линды. Она всегда накормлена и помыта. Могу себе представить, как эту хавронью ненавидят узники этой фермы!
***
После фермы по возрастающей идут следующие ступени режима и соответствующие им категории учеников – новые, альтернативные, интенсивные. Переход с одной ступени на другую регулируется с помощью системы баллов,которые набираются за хорошие дела и примерное поведение и соответственно теряются за проступки и нарушения.
Высшая, «стобалльная» ступень – стюарды. Они – белая косточка, краса и гордость школы. Для них открыты спортивные залы и компьютерные классы, наняты учителя иностранных языков и различные репетиторы, им дают уроки известные актеры и музыканты. Стюарды получают собственные деньги, работая на кухне, в прачечной и помощниками воспитателей. Они часто путешествуют по миру с театральными постановками.
Интересно, что по подобному принципу в Америке основана не одна исправительная школа. В прошлом году «Русский базар» писал о такой школе, тоже в штате Нью-Йорк, а мой знакомый в Бостоне был вынужден сдать своего 15-летнего сына-хулигана в похожую спецшколу «The Desisto School» в Массачусетсе.
***
– Вот мы говорим: «Дети стали неуправляемыми». А так ли это? – продолжает разговор директор Майкл Келли.
За окнами смеркается, сильнее слышен щебет птиц в саду. Майкл включает настольную лампу в своем кабинете, снимает очки, протирает глаза. Сейчас он выглядит уставшим, гораздо старше своих пятидесяти четырех лет. Впрочем, неудивительно, ведь директор – душа этой школы, у него «болит голова» за все – и за строительство дома для медитаций, и за переоснащение яхты, и за поиск новых поваров. А еще он ходатайствует за своих воспитанников в судах, совещается с преподавателями, выслушивает порой нелицеприятные слова от родителей учеников. И при этом еще умудряется сотрудничать с научными журналами, в которых ведутся споры и обсуждаются последние педагогические теории.
– Мы уже давно страдаем от этого явления – «absent parents» (отсутствующие родители), – продолжает Майкл. – Это когда родители живы, но в жизни ребенка их как бы нет. Мы, американцы, – работоголики, нередко предпочитаем даже отказаться от отпусков или праздников ради дополнительных денег. Кто же тогда уделяет внимание ребенку, если родители с утра до вечера на работе? А придя с работы домой, полуживыми от усталости, что такие родители могут дать своему ребенку, кроме денег?
Или вот еще одно явление нашей жизни, ставшее повседневным, – разводы. Это просто национальная катастрофа! О каких семейных ценностях сегодня можно говорить, если, к примеру, из семидесяти учеников в нашей спецшколе только у девяти родители живут вместе. У остальных же они в разводе; у мам – бесконечные любовники, у пап – любовницы, и при этом родители еще продолжают сводить между собою счеты. Как же на это реагирует ребенок, особенно в подростковом или юношеском возрасте? Не забывайте, что у подростков еще нет определенных навыков, чтобы справиться со своими эмоциями, со своей душевной болью. Они выражают свой протест и свои сложные чувства очень простыми, но опасными способами – начинают употреблять наркотики, совершают различные преступления.
***
Перед выпускным вечером каждый студент пишет книгу или снимает фильм о себе и своей жизни в «The Stanley Hall School».
Вот отрывок из сценария одного такого фильма: «Меня зовут Бен. В Коннектикуте у нас свой дом и собака Бруни. Родители всегда давали деньги, но в семье меня никто не любил. Начались проблемы с наркотиками. В этом году я иду учиться в Колумбийский университет. Иногда я скучаю по родителям, но больше по собаке Бруни. Я люблю танцевать, готовить барбекю, играть на гитаре, но больше всего... я люблю спать!»
...В назначенные дни к «The Stanley Hall School» подъезжают автомобили. Из них выходят дамы и господа, которые направляются к дверям административного корпуса, где в одной из комнат их ожидает ребенок. Сколько раз в году происходить таким встречам и как долго им длиться - решает директор.
Первые реакции бывают различные: от трогательных поцелуев до проклятий и даже драк. При участии психологов происходят сеансы семейной терапии: детей учат уважать родителей, а родителей – понимать собственных чад.
...Подростки, в общем-то, не виноваты; они такие же, как и всегда. С ними как раз все в порядке. Проблема – в нас, взрослых.

Петр НЕМИРОВСКИЙ

Книга Петра Немировского – криминальный роман «Однажды в Чистый Понедельник» - продается в магазине «Санкт-Петербург»