РОССИЯ: ПОЛЗУЧИЙ ПЕРЕВОРОТ

Путину можно посочувствовать. Этот маленький человек с имперской ностальгией и кагебешным мышлением думает, что укрепляет свою власть, выстраивая новую вертикаль, а на самом деле возлагает на свои плечи всю ответственность за события в управляемой им стране. За теракты, за нищету, за коррупцию. Он уже теперь не сможет в случае чего свалить вину на стрелочника – на министра, на премьера, на депутата, на губернатора. Все выбраны лично им. Даже губернаторов теперь будет назначать он сам, а формально утверждать - региональные госсоветы.
Некоторые говорят, что президента подставили, другие считают, что опустили – ниже некуда. В любом случае, после принятия нового закона Думой (в чем сомневаться не приходится), народ будет лишен избирательного права – активного (избирать) и пассивного (быть избранным). Представьте такое в Америке – в ответ на гипертерроризм президент предлагает Сенату принять закон о назначении губернаторов штатов. У нас в Нью-Йорке Куомо, а потом Патаки не избирают, а назначают. Не представимо. И хорошо, что не представимо. Отцы-основатели американской нации вымечтали и обратили в реальность минимум государства, независимость штатов, права личности.
Хорошо все-таки, что мы живем не в России и не на Мадагаскаре.
Само собой, предлагает далее Путин, необходимо, чтобы выборы в Думу проходили по партийным спискам, а число партий было ограничено. Должны быть укреплены силовые структуры, проведена адаптация государственной власти к условиям, «когда нам объявили войну», и далее: «Единство страны – это главное условие противодействия терроризму».
Судя по быстроте реакции властей на бесланскую трагедию, не покидает ощущение, что все эти меры, впрямую с трагедией не связанные, были замышлены и заготовлены Кремлем давно, а трагедия послужила поводом, импульсом, оправданием для их немедленного введения на территории России. И это не мое субъективное чувство. Вся мировая и минимально оппозиционная российская печать сходится на том же.

«НЬЮ-ЙОРК ТАЙМС»
«Столкнувшись с самым серьезным кризисом своего президентства, Владимир Путин уступил своим самым темным инстинктам, чтобы использовать Бесланскую трагедию в качестве экскьюза для придушения последних рудиментов Ельцинской демократии... Впрочем, к этому дело шло уже давно. Задолго до этого кризиса Путин подавил свободную прессу, маргинизировал оппозиционные партии, нанес сокрушительный легальный удар большому бизнесу, лидеры которого осмелились бросить вызов его доминирующей власти».

«ДЕЙЛИ ТЕЛЕГРАФ»
«Путин воспользовался войной с терроризмом, чтобы задушить демократию… С момента прихода к власти пять лет назад господин Путин не скрывал своего восхищения многими аспектами советской системы. Грядущие реформы объясняются страстью бывшего шпиона КГБ ко всему советскому, а вовсе не общим ужесточением борьбы с терроризмом. Что общего между этими реформами и борьбой с терроризмом?»

«ЛОНДОН ТАЙМС»
«Власть Кремля усилится, но страна будет ослаблена. Инициативы Кремля опасны. Они свидетельствуют о возврате России к тоталитаризму. Администрация Путина испытывает кризис доверия после трагедии в Беслане, взрывов двух пассажирских лайнеров и теракта у метро “Рижская”. Планы усиления российской вертикали власти объясняются в том числе и вполне корыстными желаниями российского руководства. Есть опасения, что
Путин заботится в том числе и о своем личном рейтинге. Российское руководство воспользуется терактом в Беслане для еще большего подавления гражданских свобод в стране. Таким образом Кремль отодвинет проблему Чечни на второй план, и тянущийся уже десятилетие конфликт еще сильнее усугубится».

О государственном перевороте, возглавленном Путиным, заговорили в Москве «яблочники». Депутат Думы Владимир Рыжков назвал предпринимаемые меры антиконституционными. Весьма критично отнеслась к предлагаемым Путиным проектам российская пресса – по крайней мере та ее часть, которая осталась более-менее независимой.
Это отсюда, из Нью-Йорка, легко и безопасно рассуждать о кремлевских метаморфозах. Иначе – в России, где народ традиционно безмолвствует, телевидение превратилось в рупор государства, а сколько-нибудь серьезная оппозиция Путину и его команде давно нейтрализована. Вот мы и пользуемся нашим правом судить о последних там переменах, как говорил великий Тацит, sine ira et studio.
Без гнева и пристрастия.
Что же происходит на нашей географической родине? Вот уже пятый год маленький человек в Кремле, пользуясь доставшейся ему по случаю и известно откуда властью (привет, Борис Абрамович!), разворачивает корабль государства от половинчатой и двусмысленной демократии к недвусмысленному тоталитаризму то ли брежневского, то ли сталинского толка – вряд ли все-таки путинского. Будучи фигурой промежуточной, не очень похоже, чтобы этот человек с нахмуренной бровью и вертлявой походкой мечтал увековечить свое имя в веках, дав его новой эпохе. Но иметь марионеточных депутатов и губернаторов – хочет. Восстановить потемкинский фасад сильной власти – очень хотел бы. Собрать вокруг Москвы парочку потерянных в Ельцинскую смуту земель – ну Белоруссию, ну кусок от Грузии (Абхазию, скажем), ну сохранить войска в парочке-другой среднеазиатских республик под видом борьбы с исламским радикализмом – это уже из категории политических грез.
Странным образом власть усиливается, а империя ослабляется. Кто-то уже заметил, что вертикаль власти, которую пытается выстроить кремлевский мечтатель, подозрительно напоминает те, что уже там были и дважды привели страну к распаду – сначала Россию, а спустя 70 лет - Советский Союз. Можно говорить о недальновидности, я бы сказал, об антиисторизме. Путин пытается крутануть колесо истории назад, перевести в обратную сторону стрелки исторического циферблата, что не удавалось людям, исторически и политически более значительным, чем он. А Путин звезд с неба не хватает, как бы он ни актерствовал, как бы ни выламывался.
Да и актер из него никакой.
Вот почему я ему искренне сочувствую.

Прославим роковое бремя,
Которое в слезах народный вождь берет.
Прославим власти сумрачное бремя,
Ее невыносимый гнет.
В ком сердце есть, тот должен слышать, время,
Как твой корабль ко дну идет.