ГЕРОИН ДЛЯ КРИШНЫ

Петр НЕМИРОВСКИЙ

У нее все хорошие и добрые. И мама, и подруги, и драгдилер, и психиатр. Она уверена, что все люди чудо как хороши, а зло, если и существует, то исключительно в виде белого порошка, который называется героином. И пока что Лена (назовем нашу героиню так) живет в каждодневной борьбе с ним. Сегодня Лена понимает далеко не всё, что полагается понимать молодой женщине в двадцать пять лет, тем более в иммиграции. Скажем, ее пока абсолютно не тревожат вопросы учебы и работы, она не думает о создании своей семьи. Да и стоит ли беспокоиться о таком далеком будущем? Ведь не сегодня-завтра может случиться непоправимое: Лена не выдержит и зайдет к подруге. И, как это уже бывало раньше, закричит прямо с порога: «Светка! Не могу больше! Хочу героин!» И тощая Светка аккуратно высыплет из кулечка белый порошок и достанет шприц. И тогда Лену, в лучшем случае, ожидает процедура детоксикации в госпитале, в худшем - могила на самом дешевом кладбище Нью-Йорка. И Лена об этом отлично знает.
У нее поразительная память, если учесть, что употребляет наркотики пятый год подряд. Она отлично помнит, какой испытывала «кайф» от каждого приема. Конечно же, до самой смерти не забыть огромных черных кошек, которые царапали и кусали ее, когда она впервые в жизни выкурила зараз две сигареты с марихуаной (это случилось еще в Питере, в бытность её студенткой филологического факультета университета.) Ее стошнило, а потом еще долго в ее снах противно мяукали черные кошки.
- Это было отвратительно! Это не тот «хай» (то же, что и кайф - П.Н.). Понимаете, когда тело как бы само по себе, а души нет, это не кайф. Тогда я ещё не подсела, а только изредка покуривала. Лена отбрасывает прядь белых волос со лба.
Она сидит в кресле напротив, и я вижу, что в ее жестах сохранилось что-то детское. Наверное, когда-то у нее было красивое, по крайней мере, приятное лицо. Сейчас это размытое, бледное пятно с тусклыми глазами. Она неестественно худая. Глядя на белую кожу ее тощих рук, испытываешь чувство неловкости, словно ненароком увидел что-то недозволенное.

Его звали Рэй. Этот тридцатилетний американский миллионер, путешествуя по России, остановился в Петербурге. Там он познакомился с Лениной подругой Светой. После головокружительной недели с шампанским и прогулками по Петергофу Рэй пригласил подружек к себе в Калифорнию. Переправку дочери за океан взяла на себя Ленина мать, занимающая высокий пост в Управлении внешней торговли. По своим каналам мать оформила дочери и ее подруге визы.
- Мама, я же еду туда только на зимние каникулы, зачем все это? - спросила Лена, принимая из материнских рук пять тысяч долларов.
- Поезжай, дочка, может, там ты найдешь свое счастье...
Утром в заснеженном нью-йоркском аэропорту Кеннеди подруг встретил Рэй. Сели в его “Максиму”. - Закурим, - предложил Рэй и протянул сигареты с марихуаной...

Они жили в небольшом калифорнийском городке в доме этого молодого, лысеющего миллионера. Лена помнит ящики огромного комода, доверху набитые кульками с тонко нарезанными волокнами. Рэй любил только две вещи: марихуану и телевизор. Они курили втроем, смотрели телевизор, слушали музыку. Но девушкам было скучно. Лишь однажды им удалось вытащить обкуренного миллионера во Флориду.
- Это было прекрасно, - на лице Лены вдруг появляется нечто похожее на выражение. - Мы вышли на его яхте в открытый океан, ловили рыбу, купались... Но Рэй становился невыносимым психом. Он нас не отпускал ни на шаг из своего дома. Он боялся, что мы его сдадим полиции. Я сбежала в Нью-Йорк.

Сегодня Лена не может иметь детей. Она не уверена, случилось ли это из-за наркотиков или по какой-то иной причине, но с большой вероятностью допускает, что именно из-за них. Конечно, нужно обратиться к гинекологу, но пока она не торопится - наркомана не интересует собственное здоровье.
Наркотики проникли не только в ее кровь. Они полностью овладели ее сознанием. О чем бы ни говорила Лена, кого бы ни вспоминала, все каким-то образом увязывается и переплетается у нее с марихуаной, кокаином и героином.
В Нью-Йорке, при ее-то знании английского языка, приятной внешности и молодости устроиться официанткой в бар не представляло никакой сложности. Ирландцы, хозяева бара, прощали новой работнице многие недостатки: неправильно выданную сдачу или, скажем, ошибочно принесенное блюдо. Искусителем стал чернокожий повар, которому шибко понравилась эта русская миловидная блондинка. Ухаживая, он предложил ей понюхать белый порошок. Понравилось.
- Это был настоящий «хай», и я подсела, - Лена пытается вспомнить то ощущение. - Ах, да, звучала музыка, на стене, как на экране, сменялись цветные картинки, потом шумело море...
Через несколько дней «кайф» от порошка ощущался еще сильнее. А еще через месяц, придя в бар, она уже умоляла того негра дать ей кокаин. Сама того не подозревая, Лена становилась наркоманкой. Но тогда она еще считала, что просто ищет «хай». По утрам ее тело было сковано и разбито, приходило чувство удрученности. Чтобы как-то себя восстанавливать, Лена покупала водку. После двух выпитых стаканов ей становилось лучше. Вскоре ее уволили из бара. Все оставшиеся деньги уходили только на кокаин и водку. Она постоянно находилась в неестественно возбужденном состоянии. Не хотелось спать, есть, сидеть на месте. Танцевать! Лена одна шлялась по ночным клубам и притонам Манхэттена, напивалась до беспамятства, выпрыгивала на сцену и срывала с себя одежду. Придя домой, нюхала белый порошок, ловила «хай», а утром снова покупала водку.

Рассказывает Анна Снол, психолог-психотерапевт, работающая в клинике, где лечится Лена:
- У наркоманов утрачено чувство самооценки. Когда они перестают употреблять наркотики, у них возникает сильное чувство собственной вины. Они не могут справиться с этими душевными муками, не выдерживают - и снова возвращаются к наркотикам.
- А что вы можете сказать о Лене?
- В нашу клинику ее направили после детоксикации. В первые свои посещения она сидела молча, слова из нее приходилось просто выдавливать. Теперь я понимаю, что Лена не так проста, как показалась на первый взгляд. У нее есть свои устоявшиеся взгляды на жизнь. Она честная, что среди наркоманов встречается очень редко. Не так давно, через две недели после первого посещения клиники, она сорвалась и не пришла на прием. Я ей звонила, но трубку никто не снимал. Я уже не надеялась. И вдруг она сама звонит и говорит: «Я сорвалась. Я решила больше к вам не приходить, потому что так будет честнее». Она испытывала вину передо мной. Я ее долго убеждала, что моя роль - не осуждать, а помогать.
Отдельный разговор о матери Лены. Я эту женщину не видела и потому не могу вынести окончательного суждения. Но я не верю, что, отправляя дочь в Америку, она хотела ей счастья. Скорее, она пыталась от нее избавиться. А убеждает меня в этом тот факт, что Ленина мать на днях приезжала в Нью-Йорк по туристической визе. Она видела свою дочь накануне кризиса и срыва. И - улетела назад в Петербург. Не думаю, что она недопоняла угрожающую дочери опасность. К сожалению, (с таких мам, работающих в «высоких сферах» и отодвигающих детей на второй, третий, десятый план, я на своем веку повидала много.
- Как вы оцениваете нынешнее состояние своей пациентки?
- Честно признаться, я не уверена в окончательном успехе. Но если за месяц терапии она только один раз сорвалась - это уже прогресс.

А тогда до клиники было еще далеко. Тогда, более двух месяцев не приходя в нормальное состояние, шатаясь по ночным притонам, пьяная и накачанная кокаином, Лена все же смутно догадывалась, что близка к погибели. Однажды утром, когда началась ломка, она попыталась отказаться от водки. Чтобы не сойти с ума, раскрыла первую попавшуюся книгу. Этой книгой оказался сборник учений Кришны. Лена говорит, что от этой книги тогда исходило свечение, и, озаренная, она услышала спасительные голоса «оттуда». Не знаю насчет свечения, но уверен, что ей просто очень хотелось жить.
Через несколько дней она разыскала храм-монастырь последователей учения Кришны. Обратилась к настоятелю, и тот разрешил ей остаться при храме.
Зная, что наркоманы часто живут не в реальном, а в своем придуманном мире, я все же решил найти тот кришнаитский храм, в котором, по словам Лены, она жила полгода.

На одной из улиц Верхнего Манхэттена стоит дом с табличкой на фронтоне «Ramakrishna - Vivekanda Center». Открывший двери монах, назвавшийся Берри, гостеприимно пригласил войти. Он был готов рассказывать обо всех премудростях учения Кришны, но про Лену ничего ни сном, ни духом не ведал.
- По воскресеньям у нас на службе много разных прихожан, в том числе и русских, но чтобы здесь жила русская... Нет, вы ошиблись.
Значит, наврала! И действительно, какой там кришнаитский храм! Русская девочка, разбалованная заграничными поездками, дорогими тряпками и поклонниками-миллионерами, ушла жить к американским кришнаитам? Нет, похоже на красивое вранье или, скорее, на бред больного человека. И все же... Ведь ходят же иногда в своих ярких балахонах по Брайтону русские кришнаиты, предлагая прохожим книги и выслушивая в ответ отборную ругань...
Район на пересечении ДеКалб и Флатбуш-авеню наверняка у многих русскоязычных иммигрантов вызывает только негативные эмоции и дурные воспоминания. Здесь находится множество велфэр-офисов. В этом раю черных нищих марихуану и кокаин предлагают почти в открытую на перекрестках.
На одной из этих улиц стоит мрачное четырехэтажное здание: «International Society for Krishna Consciousness» («Интернациональная община сознания Кришны»).
Дверь открыл парень лет двадцати пяти, остриженный наголо.
- Меня зовут Рама Нанда, - сказал он на чистом русском. - Входите.
На улице солнце слепило глаза, а в храме царил полумрак. Густо пахло специфическими благовониями и краской. Какой-то высокий парень, тоже лысый, с косичкой, красил дверные наличники.
- Здравствуйте, я из Питера, - сказал он.
С подносом в руках из-за угла вышла худая индуска в балахоне, следом за ней, неся огромный кувшин, в зал вошла немолодая низенькая блондинка с явно славянскими чертами лица.
- Здравствуйте, - поздоровалась она тоже на русском.
- Из живущих в храме двадцати пяти человек - половина русские, - объяснил Рама Нанда, видя мое удивление.
Рама Нанда - родом из Ташкента, кришнаитом стал здесь три года назад, в храме живет полгода. Он повел меня по этажам, открывая разные двери и прося снимать обувь в некоторых комнатах. В центре огромного темного зала на расшитом золотом диване покоилась какая-то деревянная фигура.
- Это - основатель нашего движения в Америке, - Рама Нанда написал в моем блокноте довольно экстравагантное для русского языка имя - Асбхактиведанта Свами Прабкупада. – А за этими шторами - наши божества, - он вытянул руку в сторону расшитых золотыми блестками штор. - Кто их хоть раз увидит, тот обретет бессмертие. Бессмертие в том понимании, что после физической смерти душа уже не будет вселяться в новое материальное тело, а попадет на свою родину, в царство Духа.
Вдруг раздался протяжный звук рожка, и шторы начали раздвигаться. В алтаре разукрашенные гирляндами цветов, разодетые в яркие наряды стояли два идола. Заиграла монотонная музыка. Рама Нанда упал на пол и начал бить поклоны...
Затем мы пошли по кельям. Да, все, как и рассказывала Лена. На двухъярусных кроватях вместо постельного белья - спальные мешки. Почему так? Кришнаиты часто путешествуют, едут в любой штат, чтобы послушать проповеди приехавшего в Америку из Индии очередного гуру. Да и грех монахам думать о комфорте и наслаждениях. Ни телевизора, ни газет. На шкафу лежат несколько глиняных барабанов - мриданчо. На балконах, развешенные на веревках, болтаются на ветру оранжевые балахоны. В мешочках - четки со ста восемью бусинками. В душевой - холодная вода, о которой Лена вспоминала с таким отвращением.
- Я из Азербайджана, здравствуйте. Хари Кришна, - войдя в душевую, поздоровался прикрытый полотенцем еще один русский кришнаит с фенечками на шее.
От густого запаха благовоний и беспрерывно звучащей везде монотонной музыки у меня постепенно начало уплывать ощущение реальности. Там, за окнами, сигналят машины, попрошайки-черные цепляются к прохожим, на митере стрелка скоро приблизится к нулю. А тут - какие-то русские кришнаиты, фрески на стенах, какое-то бессмертие...
Мы сидели на полу и ели рис с чудовищно острой приправой.
- Лена? Конечно, знаю, - низенькая блондинка в цветастом балахоне опустила свою тарелку на колени. - Она жила в соседней келье. Красавица, передать не могу. Стройная, голубоглазая, умненькая. И очень чуткая девочка, какие редко встречаются. Мы с ней вместе шили одежду, плели из цветов гирлянды. А потом она стала какая-то странная и покинула храм.
Странное поведение Лены объясняется довольно просто. Она пришла в этот монастырь, чтобы спастись от кокаиновой смерти. Лена вела суровую аскетическую жизнь: ежедневно, как и все здесь, вставала в половине четвертого утра, мылась под холодным душем, наносила на лицо «святую» глину, молилась два с половиной часа на службе, потом еще два часа читала мантры, ела рис и фасоль, убирала и мыла полы, плела гирлянды, а иногда выходила на Брайтон, где под удары мриданчо распевала с единоверцами «Хари Кришна». И первое время это помогало.
Но, почувствовав себя в безопасности, она затосковала. Ей захотелось жить прежней питерской и нью-йоркской жизнью, в чем не было ничего удивительного. Как не было удивительно и то, что порою к ней приходило очень сильное желание снова поймать «хай». Внутренне она уже оказалась вне храма.
- Я специально стала себя загрязнять, - вспоминает Лена, высоко закатывая рукава рубашки. - Вы не ищите дырок, я уже не колюсь, - говорит она, увидев, как я пристально изучаю ее ужасно тощие ручки. - О чем я рассказывала? Ах, да, захотелось наслаждений. Иногда вечерами, когда в храме уже все спали, я выходила на улицу и покупала у черных марихуану. Покуривала ради забавы. А потом... Проходя однажды по Брайтону с барабанами и распространяя книги, она встретила подругу Светку, которая сбежала от окончательно свихнувшегося Рэя и снимала здесь комнату. Светка оставила подруге свой домашний и адрес и телефон. С этого дня Лена окончательно потеряла покой. Однажды ночью она выскользнула из храма в своем экзотическом наряде, села в сабвэй и приехала на Брайтон.
- Светка! Не могу больше! Хочу «хай»! Дай кокаин! - закричала она с порога.
Тощая Светка понимающе улыбнулась и протянула подруге кулечек с белым порошком:
- Попробуй, это лучше, чем кокаин!
Белый порошок оказался героином.
- Меня стошнило, - вспоминает она первую реакцию. - Но все равно было как-то приятно. Утром душили слезы, все тело было сковано. Таких ломок от кокаина у меня не бывало. Тогда Светка дала мне меньшую дозу, и сразу стало легче... Да-а, героин - это очень сильно. Он удовлетворяет все желания, от него ни холодно, ни жарко. От него торчишь, понимаете? Героин всех достанет...
- Где вы доставали наркотики?
- У нас был знакомый русский драгдилер, хороший парень, добрый такой. Позвонишь, скажешь, что нужен пакетик - через полчаса привезет. Иногда даже бесплатно угощал. Мы торчали с утра до ночи. Кушать ничего не хотелось, сосали только леденцы. Я тогда стала жутко худая, это сейчас уже ничего.
- А откуда у вас было столько денег на наркотики?
- Воровали одежду в богатых магазинах и потом продавали. Что вы так смотрите? Я же не могла жить без героина! Вы не понимаете, что это такое, когда по утрам тебя выламывает наизнанку и ты готов на все, только бы принять дозу!..

Несколько раз Лена «удачно» воровала в «Мэйсисе» дорогие платья. Но однажды ее поймали и вызвали полицию. Пока ждали полицию, ее заперли в комнате. Зная, что за воровство в Нью-Йорке наказывают меньше, чем за наркотики (с собой у нее имелись наркотики, а избавиться от них возможности не было), Лена высыпала в рот весь пакет порошка. Когда приехали в участок, она была при смерти.
Как это ни кощунственно звучит, но счастье, что Лену задержали в магазине за воровство и вызвали полицию. Прими она «овердоз» где-нибудь на улице, в ночном клубе или на квартире у Светки... Девушка не помнит, как полицейские отвозили в детоксикационный центр:
- По-моему, тогда распускались желтые лилии, звучала музыка, летали цветные шары... В общем, я так торчала, как никогда в жизни, - с восторгом вспоминает Лена состояние, когда находилась при смерти. - А потом я очнулась на больничной койке, под капельницей... Думаю, меня Бог наказал: в меня вселилась душа того, кто в прошлой жизни был наркоманом. И наверное, моя душа после смерти тоже достанется наркоману, - пытается она истолковать на свой нехитрый лад учение Кришны. – Понимаете, сейчас мне нужна какая-то причина, чтобы соскочить.Я не знаю, как это объяснить, но мне нужна очень сильная духовная причина...
- Сегодня ваша пациентка, старается бороться со своей болезнью – ходит по врачам, посещает митинги «Анонимных наркоманов». В ее сознание странным образом вплелось и религиозное учение Кришны – она читает мантры, пытается рассуждать о переселении душ, носит различные кришнаитские фетиши...
- Да, она ищет выход, - отвечает врач Анна Снол. – Она уцепилась за Бога, как утопающий за соломинку. Однако, на мой взгляд, Лена выбрала более легкий путь, как бы сняв с себя часть ответственности и переложив ее на Бога. Я же пытаюсь научить своих пациентов почувствовать уверенность в себе, поверить в возможность справиться с этой проблемой собственными силами. В случае с Леной... не знаю... Сейчас ценно все, что ее может спасти.

В минувшее воскресенье Лена должна была прийти на прием к врачу к трем часам. Но ее не было ни в три, ни в три пятнадцать, ни в половине четвертого. Врачи думали, что их пациентка снова сорвалась. Однако без четверти четыре дверь отворилась, и на пороге возникла наша героиня, неестественно возбужденная:
- Я была на ярмарке! Там так красиво! Представляете, за две недели я не сорвалась ни разу! - радостно сообщила она.
Сегодня она лечится. И ставить точку на этой истории рано, поскольку неизвестно, хватит ли у Лены сил выстоять. Сможет ли она выкарабкаться, однажды уже очутившись на самом краешке?
К сожалению, я не располагаю статистикой, сколько сегодня в Нью-Йорке русскоязычных наркоманов. Но знаю, что история Лены - одна из тысяч. Поэтому точку на теме наркомании тоже ставить рано.
* * *
По данным последних исследований, проведенных Колумбийским университетом, в прошлом году в Нью-Йорке было продано наркотиков более чем на двадцать миллиардов долларов. Это составляет десять процентов от общего товарооборота. Иными словами, на каждый десятый доллар в Нью-Йорке покупается наркотик. В прошлом году на борьбу с наркотиками из городского бюджета было выделено 3,8 миллиарда долларов. Чтобы эта цифра зазвучала более убедительно, можно привести такой расчет: 20 центов из каждого доллара, который вынимают налогоплательщики из своего кармана, уходят на борьбу с наркотиками.
И тем не менее Нью-Йорк остается в этом отношении одним из самых неблагополучных городов Америки. Недавно глава Комитета национальной политики по предотвращению распространения наркотиков Мак Кэфри заявил в Вашингтоне, что благодаря работе нью-йоркских полицейских ситуация с наркотиками в Нью-Йорке превратилась «из полного кошмара в полукошмар», хотя положение остается очень серьезным.

Петр НЕМИРОВСКИЙ