КОНСТАНТИН МЕЛЬНИК: ФРАНЦУЗЫ ТОЖЕ «МОЧИЛИ» СВОИХ ВРАГОВ

Откровения бывшего шефа парижских спецслужб
Константин Константинович Мельник – потомок славного рода Боткиных. Он внук врача царской семьи Евгения Сергеевича Боткина, расстрелянного большевиками вместе с императором и его детьми, правнук Боткина Сергея Петровича, именем которого названа московская больница, - основателя крупнейшей школы русских клиницистов. Девицы Боткины выходили замуж за Фета, Щукина, Третьякова... Отец Константина Константиновича - лейтенант царской армии Мельник - после разгрома армии Колчака вместе с женой Татьяной, урожденной Боткиной, прорвался через красные кордоны во Владивосток. Там они сели на судно, доставившее их в Дубровник, а оттуда перебрались во Францию.
Во Франции Константину, появившемуся на свет в 1927, суждено было сделать головокружительную карьеру. После прихода к власти генерала де Голля премьер-министр Мишель Дебре назначил 32-летнего Константина Мельника своим советником по контрразведке, поручив координировать деятельность всех спецслужб. После ухода из контрразведки Мельник занялся писательским трудом, написав в общей сложности около полутора десятков книг. Среди них – роман «Агентство и комитет» (о ЦРУ и КГБ), автобиография «Шпион и его век. Диагональ двойника», мемуары «Тысяча дней в Матиньоне», памфлет «Политически некорректный», шпионский детектив «История измены». Впервые Константин Константинович, который посвятил свою жизнь борьбе с коммунизмом, побывал в России только в 1998 году.
- С какими чувствами вы поехали на Родину своих предков?
- В свое время я принял решение не ездить в Россию до тех пор, пока не будет похоронен мой дед. Наконец, русское правительство решило захоронить останки Николая II, его семьи и моего деда. Пригласили и меня...
- Что вас больше всего поразило в России, которую вы никогда не видели?
- Вам это, наверное, покажется странным, но я не увидел никакой разницы между русской эмиграцией, среди которой я жил во Франции, и людьми, которых встретил в нынешней России. Это все тот же замечательный народ – тот же менталитет, тот же удивительный дух и, к несчастью, та же бедность... К счастью, душа осталась та же. Меня замечательно принимали и в больнице, где работал мой дед, и в Эрмитаже, где показывали картины Пикассо и Матисса, которые когда-то принадлежали Щукину – двоюродному брату моего деда.
- «Царь, доктор и шпион» – так назывался посвященный вам фильм, который шел по французскому телевидению...
- Со мной на захоронение ездил режиссер Даниэль Леконт, снимавший эту картину. После Петербурга он пригласил меня поехать в Москву и спросил, с кем бы мне там хотелось встретиться. Я ответил, что было бы интересно увидеть людей из бывшего КГБ. Такие встречи состоялись.
- Кто же вас принимал?
- Я имел встречу с тогдашним начальником управления внешних сношений КГБ Игорем Прелиным. Он был очень мил, открыл для меня двери музея КГБ, который подтверждает высокий класс русской разведки. Я также беседовал с Леонидом Шебаршиным, который был начальником разведки и даже несколько дней после Крючкова возглавлял КГБ... Моя судьба является продолжением судьбы моего деда. Я всю свою жизнь боролся с коммунизмом, после краха которого русская история вернулась на круги своя, и в результате мы, которые были противниками, смогли сесть за один стол.
- Ваше дело вам не показывали?
- Дело, наверное, на меня есть, но я не просил.
- Давайте вспомним ваше богатое прошлое. Первые шаги на «шпионском» поприще вы, православный, сделали в качестве «агента Ватикана»?
- Я не люблю слов «шпион», «агент». В начале моей жизни я был аналитиком. Я стремился понять, что происходит в России. Ватикан же пытался постичь суть коммунизма, который был врагом католической церкви. В молодые годы я работал с иезуитом русского происхождения, князем Сергеем Оболенским, который был племянником Льва Толстого и провел свою молодость в Ясной Поляне. Он уехал из России в 30-е годы, когда ему было 15 лет. Мы вместе изучали Россию.
- И какой был следующий виток в вашей судьбе?
- Меня пригласили работать секретарем группы радикал-социалистов в Сенате, председатель которой Шарль Брюн стал в дальнейшем министром внутренних дел. Положение во Франции тогда было ужасное, в стране возникали коммунистические мятежи против американского генерала Риджуэя. И Шарлю Брюну понадобился человек, который разбирался бы в коммунизме. Так я попал в советники к этому министру... Во время службы в армии меня пригласили политическим советником к начальнику генштаба маршалу Жуэну.
- Вы даже предсказали приход к власти Никиты Хрущева?
- Это был год смерти Сталина. Никто не знал, что будет потом. Для меня же было очевидно, что ключевую роль должен сыграть генеральный секретарь компартии, которым являлся Хрущев. Об этом я и доложил маршалу.
- Однако сами французы не решились направить вас в Москву...
- Один из моих друзей во французском генштабе, которого назначили в Москву военным атташе, пригласил меня с собой, но французские спецслужбы отказали, объяснив это следующим образом: «Вы русского происхождения, и КГБ либо попытатается вас завербовать, либо создаст для вас ужасные условия».
- Вместо этого вы оказались в американском мозговом центре «Рэнд корпорейшн»...
- Меня туда рекомендовал мой друг и учитель - большой французский философ Рэймон Арон. Там я также был аналитиком по Советской России.
- Как же вы попали в главные контрразведчики 5-й Республики?
- Генерал де Голль взял меня именно потому, что я работал в «Рэнд корпорейшн». Это было начало 5-й Республики, и меня назначили координатором всех спецслужб и служб безопасности...
- Основатель 5-й Республики симпатизировал Советскому Союзу...
- Он глубоко любил не СССР, а Россию. Генерал считал, что коммунизм не окажет на нее никакого влияния и что великая страна от него избавится и снова станет Россией, которая сыграет в Европе огромную роль.
- Какие приоритеты выдвинул де Голль перед спецслужбами?
- Прежде всего алжирская война, от которой Франция должна была как можно быстрее избавиться. Далее Советская Россия. Именно де Голль пригласил Никиту Хрущева в Париж, который увидел, что такое Запад, а сам генерал объяснил ему, как должны складываться отношения Москвы с Западной Европой. Наконец, третий мир. Де Голль хотел, чтобы он развивался по французской модели и не попал в руки коммунистов.
- В ту пору все спецслужбы, включая западные, легко, выражаясь сегодняшним языком, «мочили» своих противников...
- Я написал по этому поводу целый роман – немножко в духе Достоевского. Имеют ли спецслужбы право «мочить» своих соперников? Де Голль считал, что во время войны имеют, но только в случае абсолютной необходимости. Мне трудно говорить об этих делах, которые остаются государственной тайной. Однако нельзя сказать, что французские спецслужбы занимались этим систематически.
- КГБ тоже не сидел сложа руки и имел своих людей во всех эшелонах французской власти...
- Последний раз КГБ устроил расправу над Бендерой в Германии. В 1959 году убили агента французской контрразведки – польского капитана... Действительно, у КГБ повсюду были агенты. По этому поводу мы разошлись во мнениях с де Голлем, который, я думаю, оказался прав, а я был слишком молод и глуп. Перебежавший в Америку майор КГБ Голицын был аналитиком, имен агентов не знал, а только читал их продукцию. Он рассказал, что среди агентов КГБ был министр де Голля, его советники, два начальника спецслужб и один важный дипломат. Американцы подняли шум. Кеннеди направил де Голлю личное послание. Я предлагал их найти и отдать под суд. Генерал же полагал, что их надо найти, но не начинать суда, чтобы во Франции, которая не отличалась стабильностью, не было потрясений, не началось новое «дело Дрейфуса». Их выявили, но их имена остаются тайной. Сегодня почти никого не осталось в живых.
- Советские спецслужбы даже потребовали выслать вас из Парижа на время визита Хрущева во Францию в 1960 году. Среди нежелательных элементов значились и вы...
- Его спецслужбы попросили задержать некоторых русских, что и было сделано. Их послали не в ГУЛАГ, а на Корсику в очень хорошую гостиницу. Эти люди, в основном очень бедные, в первый раз оказались в таких замечательных условиях. В списке людей, которых Советский Союз считал для себя особо опасными, первым номером был Константин Мельник. Сам себя я арестовать не мог.
- Никита Сергеевич, которому не было чуждо чувство юмора, даже преподнес премьеру Мишелю Дебре ящик болгарского «Мельника», сказав при этом: «Попробуйте, какое это отвратительное вино»...
- Это вино мне переподарил сам Мишель Дебре. Я его попробовал и должен сказать, что Никита Сергеевич был абсолютно прав.
- Ваша карьера советника по контрразведке оказалась скоротечной. Почему вас изгнали в 1962 году?
- Случай с Голицыным свидетельствует о том, что я был слишком молод и не понимал некоторых политических игр во Франции. Да и КГБ начал против меня очень умную кампанию по дезинформации. Здесь печатались статьи, рассказывающие о том, что я, дескать, родился не во Франции, а где-то в России, служил в немецкой армии и приехал во Францию только в 1945 году. От такой дезинформации всегда что-то остается. После окончания алжирской войны политика де Голля стала антиамериканской, а я в силу своих связей с «Рэнд корпорейшн» считался человеком, слишком близким к американской разведке. К тому же я хотел организовать во Франции маленькое ЦРУ, но де Голля это не интересовало. И у нас произошло то, что случалось в КГБ, - политическая чистка.
- Вы были в дружеских отношениях с бывшими вашими противниками, в частности, с Сергеем Кондрашовым, который руководил в КГБ западным направлением...
- ... и был директором управления дезинформации. Прошлое нам не мешало. Я не мог бы общаться с людьми Сталина и Берии. В музее КГБ мне сказали, что это единственное место, из подвала которого можно видеть Сибирь.... Первое главное управление занимается разведкой, люди там работали приличные. Это были большие профессионалы, которые защищали свою страну и в большей мере русские интересы, чем советские. Отношения с партией у них всегда были нелегкие.
- Есть ли какое-то отличие профессионалов западных от российских?
- На Западе хороших профессионалов меньше, чем было в Советском Союзе, где многие работали в спецслужбах по 30–40 лет. На Западе власть не понимает, что такое разведка, боится ее и не имеет настоящей политики в этой сфере. Это, может быть, и хорошо, ибо демократии не нужна сильная разведка.
- Вы даже выступали в защиту бывшего шефа восточногерманских спецслужб «Штази» Магнуса Вольфа, который попал на скамью подсудимых...
- Когда немцы начали против него дело, я написал в газету «Монд» письмо. Я не согласен с политикой Вольфа, но он защищал свое государство, а за это нельзя судить.
- В Советском Союзе и в России спецслужбы всегда были кузницей руководящих кадров. Примеры у всех на устах...
- На Западе то же самое, и это абсолютно нормально. Джордж Буш-отец был директором ЦРУ. У таких людей есть и государственный опыт, и знание внешнего мира.
- Чем вы объясняете проколы ЦРУ и ФБР, связанные с терактом 11 сентября?
- Я очень дружил с Аленом Даллесом, выдающимся разведчиком. Он сначала был адвокатом, пошел в разведку во время войны против Гитлера, а потом возглавил ЦРУ. Он считал, что для Америки Советский Союз представляет большую опасность. Когда же СССР рухнул, исчезла мотивация. ЦРУ наводнили маленькие чиновники. Кроме того, в Америке появилась гражданская экономическая разведка, и очень много людей из ЦРУ ушли в ее частные компании.
- В вашей книге «Политически некорректный» немало страниц снова посвящено России, которую вы называете «убиенной страной»... У вас болит за нее душа?
- Ужасно болит... Я мечтал, что когда рухнет коммунизм, Запад поможет новой России, как помогли Германии после разгрома фашизма. Запад не помогал, не помогает России и не понимает ее.
- Есть ли у России сегодня союзники, или она все-таки в изоляции?
- Я боюсь, что она оказалась в изоляции. Ушел де Голль, который хотел строить Европу от Атлантики до Урала, и эта идея умерла вместе с ним. Франция – очень специфическая страна. В свое время все французские интеллектуалы были коммунистами, поддерживали Сталина, и мне, как белогвардейцу, на которого смотрели как на фашиста, в эти годы жить в стране было трудно.
- Чеченская война идет по алжирскому сценарию, но у Путина - в отличие от генерала де Голля - не хватает мужества уйти...
- Я посвятил небольшую книгу тому, что есть общего между этими двумя войнами. Когда де Голль пришел к власти, он не мог предоставить Алжиру полной независимости, как он сделал это в отношении Черной Африки, потому что в Алжире был миллион французов. В Чечне, к счастью, миллиона русских нет, но предоставить ей полную независимость нельзя, ибо другие закавказские республики в составе России потребуют того же. Русским надо изучать то, что французы сделали в Алжире.
- Когда во главе государства стоит разведчик, нет ли угрозы того, что весь госаппарат будет нашпигован бывшими и нынешними разведчиками?
- Я к этому отношусь двояко. Все зависит от того, служили ли они в ФСБ или в СВР. Последние все-таки более либеральные, потому что у двух служб абсолютно разные культуры. Занимаясь внешней разведкой, вы изучаете иностранные языки, культуру, западную цивилизацию, становитесь человеком более открытым. У ФСБ же, как мне кажется, реакция полицейская... Когда разведка становится профессиональной, она уходит от всех «мокрых» дел, становится продолжением гражданского общества. Политическими же делами занимается только плохая разведка.