ДУША РИСУНКА ИЛИ РИСУНОК ДУШИ ВИТАЛИЯ ПЕСКОВА

Залатаю золотыми я заплатами, чтобы чаще Господь замечал.
В. Высоцкий
Птички взмыли в небеса вместе с клетками... Персональный дождь: солнышко рассиялось, и только над ним, бедолагой, тщетно пытающимся укрыться под зонтиком, - столб ливня... Горячая точка – уже из крокодильей пасти: «На этом, дорогие радиослушатели, я заканчиваю репортаж из зоопарка...» Свальный кросс, как свальный грех: двое из бегущих впереди тащат транспарант «Финиш», а замыкающие - «Старт»... Часы: «работают с 9 до 17, перерыв на обед с 1 до 2...». Очень страшное и очень частое – Пегас со спутанными ногами...
Наверное, немало найдется людей, а в их числе и я, которые, увидев потрясающе точные, живые, трагически ироничные эти рисунки, воскликнут: «Да это же моя жизнь, моя биография!» В карикатурах? Но в том-то и дело, что рисунки Виталия Пескова – не карикатура в общепринятом ныне понимании этого слова, т.е. не злой шарж на конкретную личность или конкретную сиюминутную ситуацию, не бытующий жанр сатиры в ее изобразительном варианте, не набросок, главная и единственная задача которого – осмеять, разоблачить, изничтожить, облить грязью, да так, чтобы не отмыться. Нет, его рисунки, конечно же, безусловно имеющие тенденциозную cоциально-критическую направленность, поражают силой и широтой обобщений, остротой гротеска, глубочайшим психологизмом, пониманием природы характера, поведения, жизненных коллизий своего современника в бурлящей, ненадежной, постоянно меняющей окраску, наэлектризованной, корчащейся под ударами тока высокого напряжения действительности. В них, этих рисунках, проступает история страны и история жизни каждого, практически каждого из нас.
Они политизированы? Ну, разумеется. А разве кому-то, как бы аполитичен он ни был, удавалось жить вне политики или хотя бы не зависеть от нее? Социализированы? А как же! Все социальные, общественно-политические явления и события немедленно, а подчас катастрофически влияющие на жизнь обыкновенного человека, находят отражение в этих донельзя выразительных, зачастую горько смешных, всегда и сразу узнаваемых рисунках.
«Выше голову», – подбадривает «клиента» палач, чтоб удобней было накинуть петлю... Измученный, полураздавленный мужичонка тащит массивную, как бревно, супругу к пункту обмена... Зловреднейшая тетка у замочной скважины, а рядом тумблеры: яркость, громкость, частота кадров – техническая революция сама по себе, а человек со своими страстишками и низостью сам по себе... И эдакий совершенно современный, совершенно советский (или постсоветский, что, в общем-то, все равно) Вильгельм Телль:держит лук с натянутой тетивой, а яблоко – на собственной голове...Узнаете?
Парадоксальность ситуации и мышления, но ни в коем случае не монструазность – обыкновенный Homo esso – человек, какой он есть. И вы не находите в рисунке-рассказе, рисунке-отпечатке жизни, рисунке-парадоксе что-то от сюрреализма? И какой напряженнейший сюр! Какой симфонизм в раскрытии замысла! Был ли за каждой графической миниатюрой долгий поиск или это импровизация, неожиданная находка, взлет мысли – не угадать. Стилистка, образность, линия, как у... Не надо, да и нельзя сравнивать. Разве что накал таланта, острая выразительность рисунка – как у Эффеля? У Бидструпа? Да нет – как у Пескова, только у Пескова.
Когда он был совсем молод, великий Херлуф Бидструп, познакомившись с его рисунками, воскликнул: «Вот он, этот русский художник, этот Виталий Песков будет моим наследником!» Слова оказались вещими.
Он, как никто, умел трансформировать пугающую реальность в художественный образ и в лаконичном рисунке показать развитие этого образа. Он был всегда собой, и он был всегда нов, достигая, подчас в отдельном графическом шедевре, в его идее и ее воплощении философских вершин, делая это легко, остроумно, весело – сквозь слезы.
«Время собирать камни», - говорит один бандит другому у дверей ювелирного магазина... Банк, из окон которого торчит огромный кукиш... «Родителей вызывали?» – мальчишка тянет к директору связанных прочной веревкой равнодушных подвыпивших мамочку с папочкой... Обескураженный Купидон, израсходовав весь запас стрел, убедился: настало время людей, утративших способность любить...
Его находки тиражировались, использовались многими – и графиками, и иллюстраторами, и живописцами тоже. Но очень сложно было уловить и хоть чуточку отлично, хоть немножко по-своему войти в его особенный ритм, найти только ему свойственную форму художественного образа. Может, точкой отсчета был не только талант, но и личностные качества, духовный настрой?
Он был из исчезающего племени порядочных людей. Не умел и не хотел добиваться, просить, унижаться, приспосабливаться... Был нонконформистом-одиночкой. Наверное, именно поэтому ему, популярнейшему на родине, печатавшемуся в ведущих газетах и журналах (в «Литературке», «Известиях», «Огоньке» в том числе), отмеченному множественными призами в Японии, Германии, Голландии, Югославии, Бельгии, отечественного «Золотого Остапа» дали лишь в 1995 году, после 30 лет неустанной работы. 15 тысяч рисунков – вдумайтесь в эту цифру! Но не выслужил ни студии, ни сколько-нибудь приличной квартиры – всеми признанный загнанный гений. Давайте-ка посильнее ностальгировать по советской действительности.
Не помню, кто это сказал: «Порядочность неудобна для жизни, но необходима исследователю». А он, Виталий Песков, и был дотошнейшим исследователем жизни во всех ее проявлениях. Умел сострадать. Особенно этим маленьким людям, не умеющим идти в ногу со временем. Называл себя художником интеллигенции.
Когда удар с ударами встречается,
И надо мною роковой,
Неутомимый маятник качается
И хочет быть моей судьбой.
Это Мандельштам о Пескове?
Начало 2004-го, сплошные «-летия» – именитейших артистов, писателей, ученых, музеев. И у Виталия Пескова 60-летие вот-вот бы грянуло. Господи, да ведь в сослагательном наклонении! Ему было бы 60, а его уже два года как нет. Булгаковская предсердечная тоска. Он устал, очень устал. «Ведь и зверь может устать», - писал, отчаявшись, Булгаков. От тоскливой безнадежности настоящего и предопределенности будущего.
Продавец прошлогоднего снега... Оратор, взывающий к «дорогим соотечественникам», упрятанным за решетки тюряги... Трагическая старуха с авоськой – «Мисс Нищета»...
Он просто уже не мог жить. Изболевшееся сердце отказалось биться. И остановилось. Доктор, я жить буду? - А смысл?
Мне хочется кричать от бессилия, от невозможности повернуть время вспять, что-то изменить, помочь. Как у Евтушенко?
Уходят люди... Их не возвратить,
Их тайные миры не возродить.
И каждый раз мне хочется опять
От этой невозвратности кричать.
Выставка за выставкой... Вот и здесь, в Нью-Йорке, еще одна – из многих. Люди приехали сюда, в верхний Манхэттен, в этот вьюжный день отовсюду – множество самых разных людей. Они смеются и плачут, вспоминают, всматриваются в рисунки, как в зеркало. Там их мир, явный и упрятанный в кладовые памяти. И тайный мир художника Виталия Пескова, знавшего себе цену, скромного человека с ярчайшей индивидуальностью.
В день открытия выставки в зале было много художников. Говорили о нем, его искусстве, его таланте.
Вагрин Бахчанян, соратник и друг: «Уникальный художник и уникальный человек. Идеи буквально фонтанировали».
Давид Мирецкий: «Гениальный художник. Чувство юмора фантастическое».
Григорий Копелян: «Всегда и все понятно, актуально, сверхталантливо. Никаких преувеличений».