Ноник-милиционер

Воздушный змей
Вырвался из рук.
Свобода!
Как грустно.
Из японской поэзии.

Все в Краснополье называли Ноника милиционером, хотя милиционером он был в Краснополье всего два-три года, а все остальное время проработал возчиком на молокозаводе. Был он родом из Самоцевич и появился в Краснополье где-то в сорок шестом - сорок седьмом году, успев повоевать и с немцами, и с японцами. Был он двенадцатым ребенком в семье, и если бы не война, была бы у Ноника большая мишпуха. Но после войны в живых из этой большой мишпухи остался только он и двоюродная его племянница Нехама, которая жила в Краснополье и, конечно, к Нонику никаких родственных чувств не питала.[!]
Но вернувшись после войны в Самацевичи и не найдя не только родных, но и отцовского дома, который сгорел уже в конце войны, Ноник подался к Нехаме в Краснополье. И стал Ноником-милиционером. Пошел он в милиционеры не от хорошей жизни, а потому что оказался после войны в Краснополье один, без кола и двора, и без рубля в кармане, в старой шинели и гимнастерке на голом теле, а милиционеров обеспечивали формой и по тем временам платили неплохо. Нехама с первых же дней стала подыскивать Нонику невесту, чтобы побыстрей избавится от неожиданно свалившегося на ее голову родственника. И ее можно было понять, ибо в доме кроме Ноника жило еще ровно десять жильцов. В такой ситуации тянуть время было бы грешно, и Нехама через пару месяцев нашла для Ноника Соню, дочку Лейзера-бухгалтера.
То, что высокая, статная Соня вышла за маленького неказистого рыжего Ноника, в Краснополье никого не удивило, ибо все, кроме Ноника, знали, что Соня до появления Ноника успела переспать со всеми краснопольскими женихами и была отдана Нонику во спасение на третьем месяце беременности.
Дом Лейзера по количеству жильцов мало чем отличался от дома Нехамы, ибо, кроме Сони и её родителей, в доме жили три её незамужние сестры и сумасшедший дедушка Рейзул, который всех будил в шесть утра, включал радио и требовал слушать гимн Советского Союза стоя. Дом не имел отдельных комнат и весь был перегорожен занавесками, в которых Рейзул прокладывал дорогу кочергой.
И как ни удивительно, именно Рейзул стал в этом доме преданным другом Ноника. Если до свадьбы все домочадцы принимали Ноника как уважаемого жениха и мама Сони Двойра-Лэя специально для него готовила кугл с гусиными шкварками, а Лейзер наливал ему рюмочку сливовой настойки, то после свадьбы, или, как сказала Нехама, завершения дела, все изменилось. Лейзер перестал угощать его наливкой и вообще разговаривать с Ноником, Двойра-Лэя перестала готовить для него любимый кугл, а сестры Сони презрительно похихикивали при каждом его слове, давая понять, что ему при его уме лучше сидеть и молчать. А сама Соня стала смотреть на него как на пустое место, при каждом удобном случае подчеркивая, что ее любили парни получше Ноника, а когда Ноник обиженно сказал, что ему надоели эти разговоры, Соня фыркнула:
- Если тебе не нравится, мы можем развестись. Иди к своей Нехамочке и живи у нее в сарае!
Кто-нибудь другой после этих слов хлопнул бы дверью и навсегда ушел, но Ноник ушел в себя, замолчал и стал стараться поменьше бывать дома. А если у него выпадала свободная минута, он стал мастерить воздушных змеев. Этому мастерству Ноник научился у пленного японца.
- Это помогай забыть о плохом, - на ломаном русском говорил ему старенький сухонький японец, - и помогай думать о хоросем.
Японец делал их ежедневно. Ни один из его змеев не поднялся в небо, ибо запускать ему их не разрешали, их забирали у него, как только он заканчивал очередного, и Нонику поручено было разбирать их на части, ища секретные сведения. Секретных сведений Ноник не находил, но от ежедневной возни с ними научился их делать сам.
Змеи получались у Ноника необыкновенно красивые и летучие, не похожие один на другой. Делал он их не так быстро, как японец, но сам процесс приносил ему спокойствие и радость. И всегда в это время рядом с ним сидел Рейзул. Рейзул не только любил наблюдать, как делается змей, но и старался помочь Нонику: он собирал по Краснополью дощечки и обрывки веревок, лоскутки полотна и старые бумаги, и даже ржавые гвозди. И когда Ноник приходил с работы, Рейзул бежал ему навстречу, чтобы рассказать об очередной находке. Сделав змея, они шли с ним в поле, за околицу местечка и запускали его в небо. Ноник никогда не держал змея на длинной веревке, а всегда привязывал коротенький лоскуток, нужный только для запуска змея.
- Пусть летит сам себе, - говорил он Рейзулу.
И тот соглашался:
- Пусть летит!
Потом они ложились на землю и долго смотрели в небо за парящим змеем, и всегда, как будто змей понимал их, он долго кружился над ними, прежде чем исчезнуть в небе навсегда.
- Мишугенер! - коротким словом называла Ноника Соня, и добавляла, - не можешь найти себе другое занятие, чем делать этих дурацких змеев?! Все Краснополье над тобою смеется! И откуда такой дурак на мою голову свалился? Как тебя держат в милиционерах, не понимаю?
Как только Соня начинала кричать на Ноника, Рейзул решительно бросался на его защиту.
- Вос ду зогст? - начинал он кричать, размахивая руками, - над Ноником смеются не из-за змеев, а за того, что он взял такую никейву, как ты! И дочка твоя от шэйгаца из военкомата!..
Как все сумасшедшие, Рейзул говорил истину, и чтобы его остановить, Соня смолкала, оставляя Ноника в покое. А все семейство начинала кричать на Рейзула, пугая его Печерском, где находился сумасшедший дом, в котором он раз побывал, и он замолкал.
Как ни странно, но именно из-за Рейзула закончилась Ноникова карьера милиционера. Так получилось, что когда НКВД пришло арестовывать терапевта Вольфсона, Рейзул был у него на приеме и, конечно, смотреть спокойно, как скручивают руки Семену Григорьевичу не мог.
- Газлоным, вос ву тутс! - закричал он и замахал руками, стараясь напугать энкавэдистов и спасти доктора.
Это выступление кончилось тем, что его забрали вместе с доктором, и Нонику стоило больших трудов спасти его от лагерей. Месяца три он ездил по разным инстанциям - в Кричев, Могилев и даже в Минск, стараясь объяснить всем, что Рейзул сумасшедший и к врагам народа не имеет никакого отношения. Все отмахивались руками, подозрительно смотрели на Ноника, но в конце концов кто-то в Минске махнул рукой на надоедливого милиционера и приказал выпустить Рейзула с обязательной отправкой на лечение. После этого Рейзул полгода провел в Печерске, а Ноника сразу же по приезде из Минска уволили из милиции. И он пошел работать возчиком на молокозавод, еще больше потеряв уважение в доме Лейзера. И, может быть, до конца жизни он оставался бы со своими змеями и Рейзулом, если бы не началась перестройка и евреи, как журавли, не потянулись бы в иные края. И первой подалась из Краснополья Нехама, у мужа которой нашелся родственник в Америке. До этого события Лейзеры с Нехамой не знались, и родственницей она считалась на бумаге. Аподкавер чвак, как говорил Рейзул. Но как только она засобиралась в Америку, авторитет Ноника в семье сразу вырос и все кинулись высказывать Нехаме родственные чувства. А когда она уехала, письма писались чуть ли не каждый день и в конце концов Нехама прислала всей Лейзеровой мишпухе вызов. Все эти хлопоты Ноник воспринял равнодушно: он всюду куда надо было - ездил, какие надо бумаги - подписывал и даже возил в Славгород на барахолку продавать ненужные вещи. Почти все ненужное удалось продать, и лишь на дом не находился покупатель, ибо после Чернобыля никому в Краснополье жилье не нужно было и дом решили просто оставить. И тогда неожиданно для самого себя Ноник вдруг понял, что может наконец-то заиметь свой дом! Большой дом для одного человека! Он поделился своей идей с Рейзулом, предложив ему остаться с ним в Краснополье, но Рейзул не согласился, сказав, что в Америке лучше, ибо там нет Печерска! И Ноник решил остаться один. Когда он сообщил об этом, в мишпухе поднялся переполох, но Соня всех успокоила:
- Пусть этот дурак остается здесь! Скажем, что он потом приедет. У нас же все документы готовы и билеты на руках!
- Аклугэ мэйдэлэ!- поддержала ее мама.- Для чего нам в Америке этот дурак?
И Ноник остался. Каждого проходящего мимо дома он звал к себе в гости и показывал, какой большой у него дом. Он радовался дому, как ребенок, получивший новую игрушку. Даже воздушных змеев он перестал делать. Казалось, счастливее его никого нет в Краснополье. И так продолжалась почти месяц, а потом он погрустнел, опять ушел в себя и снова начал делать змеев. Только он их не запускал, а складывал во дворе. И когда их собралось почти за сотню, он собрал всех местных мальчишек, и всех змеев понесли за поселок.

- Плохо одному, - сказал он им. - Раньше было тесно, но было хорошо. А теперь свободно, но плохо. Поеду я в Америку! Там все...
И он выпустил всех змеев сразу. Они кружились над Краснопольем целых два дня. И целых два дня он сидел во дворе и смотрел на них. А потом обошел почти все дома в Краснополье, с каждым попрощался и уехал утренним автобусом. Без билета, без документов, без ничего. Все думали, что он вернется через несколько дней назад, но он не вернулся...