ЧУДО СВЕТА

Начистим картошки,
на терке натрем,
И дранками Хануку помянем,
Подпольный праздник
советских времен,
Волшебный огонь запретных
имен...
Давид Шраер-Петров

Была Ханука, как и другие еврейские праздники, долгие десятилетия запретной. Да и, стыдно признаться, большинство из нас по сути и истинного значения светлого этого праздника не знали, но дранки – драники – деруны – латки готовили и ели с удовольствием почти все. Ну, а теперь Ханука – символ света, символ мужества и стойкости, символ свободы – вышла из подполья, и повсюду-повсюду встречают нас яркие, красочные плакаты: Happy Holidays! Happy Hanukkah! Счастливого вам праздника, друзья!
Так поздравляют нас Америка, вся Америка, и, конечно же, американские музеи, которых в Соединенных штатах великое множество – только в Нью-Йорке больше сотни. Вот и побываем мы в эти праздничные дни в нескольких музеях, начав с двух больших еврейских: самого старого в мире и самого молодого – Музея еврейского наследия (его называют часто Музеем Холокоста, и расположен он рядом со всем нам знакомой НАЯНой). В обоих музеях череда интереснейших лекций, театрализованных представлений для детей и экспозиций великолепных священных канделябров, предназначенных только для возжигания свечей в дни Хануки и зовущихся поэтому Ханукия. Каждая из этих девятисвечных менор выполнена замечательными еврейскими ювелирами во времена от средневековья до наших дней, и пришли они в музейные залы и из старых европейских синагог, и из семейных коллекций, а порой была такая бесценная Ханукия единственной, из поколения в поколение передававшейся реликвией в бедной семье.
Особенно впечатляет собрание серебряных шедевров, а в их числе и ханукальных подсвечников, того Еврейского музея (первого!), который украшает Музейную Милю, и где мы с вами, дорогие читатели, много раз бывали, приехав в Манхэттен и придя на угол 5 авеню и 92 улицы к прекрасному шестиэтажному зданию музея. Та выставка, о которой вы недавно читали в нашей газете (она продлится до середины февраля), не случайно демонстрируется так, чтобы дни празднования Хануки совпали по времени с экспозицией творений двух великих королей света, русского художника Василия Кандинского и австрийского композитора (и живописца тоже) Арнольда Шёнберга. Да будет ночь просветленной!
К сожалению, той уникальной полутораметровой Ханукии XVII века, огни которой зажигались в одном из прекраснейших залов музея Метрополитен (вы помните, что он находится на той же 5 авеню, там, где она пересекается с 82 улицей), в этом году, увы, нет, но в отделе древностей ближневосточного искусства вы можете увидеть вычеканенные и изваянные на барельефах ханукальные лампионы и древние, на века старше времен восстания Хасмонеев и чуда негасимого света в храме, иудейские масляные светильники. А еще увидите вы там собранные из сохраненных временем фрагментов и многолетними трудами реставраторов восстановленные золотой трон царя Соломона и царскую плащаницу.
Множество интереснейших экспонатов-статуэток, филигранных кубков, венчающих свитки Торы серебряных корон, ритуальной посуды и, разумеется, ханукальных канделябров – и старинных, и стилизованных под старину, и даже ультрасовременных – увидим мы в музее Йешива-университета, очень, кстати, престижного американского ВУЗа. Музей этот, куда мы с вами отправляемся впервые, - огромное новое здание на манхэттенской 16-й улице за углом от 5-й авеню. На трех этажах в просторных залах разместились и постоянная экспозиция, и ряд «временных» выставок, одна другой интересней. Это и архивные материалы, поднимающие пласт трехсотпятидесятилетней истории американских евреев – их жизни, деятельности на благо страны, участия в борьбе за независимость, в становлении молодой американской культуры, медицины, спорта, театра; замечательная коллекция уникальных снимков известнейших еврейских фотомастеров, в числе которых Альфред Эйзенштадт, Маргарет Бурке-Уйат, Ральф Морзе, Дмитрий Кессель; салонная живопись немецких евреев в XIX веке; трагический в своей наглядности рассказ о кишиневском погроме 1903.; ретроспектива работ Одед Халами, родившегося в Ираке ваятеля, выполняющего монументальные скульптурные композиции в минималистских традициях, и, наконец, самая крупная и, безусловно, вызывающая наибольший интерес, организованная Александром Герцманом в рамках фестиваля русского искусства ностальгическая выставка русского постмодерна, которой дано очень точное название – «Память».
Вот и пришла пора зажечь волшебный огонь многие годы запретных имен (опять удивительное совпадение с днями ханукальных огней). «Каждый отливает свой колокол», - писал когда-то великий Мандельштам. Да, у каждого из представленных художников колокол души и таланта звенит по-разному: разное видение человека и суровой действительности, разное понимание неадекватности мира и времени, разный накал протеста и готовности к бунту и совсем уж неодинаковая психологическая образность. Но то, что все эти художники – люди мужественные, не умеющие и не желающие подпевать, подлаживаться, покоряться, бодренько идти в общем строю, создававшие свои бунтарские, никак не вписывающиеся в контекст соцреализма полотна, скульптуру и т. д. не сегодня и здесь или в вывернувшейся наизнанку России, а тогда и там, - это точно. Это – в яблочко. И пусть некоторые из них выполнены на китчевом уровне, пусть просматривается подчас провокационная бурлесковая утрированность, это сжатая характеристика только что убежавшего столетия, нашего, в котором мы родились, были молоды, жили, любили и восхищались творчеством этих неординарных, смелых людей, которые помогли разрушить империю зла и оставить в искусстве и истории образы эпохи, память о ней.
Память. «Соль памяти раны жжет», -строка будто об этой выставке, о работах мастеров Второго русского авангарда, сначала загнанных в советское подполье, а теперь оцененных и почитаемых всем художественным миром.
Наталья Нестерова: «Беззаботность, надежда, отчаяние». Вверх по лестнице, ведущей вниз. Пустые глазницы. Фантомы, разрисованные ивритскими буквами. Беззаботность упорхнула, надежды не осталось, отчаяние затопило душу. И «Ангел» со множеством глаз – потому что человеческому глазу всю панораму горя и зла не охватить.
Что нам стоит дом построить... Эрик Булатов – «Дом». Который мы, не жалея, покинули и который, возносясь, так и не уходит из нашей памяти.
Всегда узнаваемый Оскар Рабин, Комар и Меламид – «Юдифь на Красной площади» из серии «Ностальгический соцреализм»: на кроваво-красном фоне худенькая девочка держит бронзовую голову живого Сталина, добренького дедушки с колючим взглядом зверя. Символическая наглядность потрясает.
Оригинальны своеобразные инсталляции Гени Чиф, превосходны и драматичны литографии Олега Васильева, особенно «Полет над Питером». По-своему, всепонимающе увидел город и его «начинку», его людей, одинаковых и в абсолюте разных, пылающих, как факел, и не способных выбраться из замкнутого пространства, Владимир Янкилевский.
Мы и наше окружение в разные советские десятилетия – керамические фигурки, статичные, но невероятно экспрессивные, застывшие в своей убежденности, что идут верным, вождями указанным путем, и до боли знакомые, бесцветные и ярко выразительные – это скульптурный сериал Гриши Брускина. А рядом работы Ильи Кабакова, Александра Косолапова, Виталия Длугого, Леонида Сокова, Славы Цукермана... Глубочайше психологичен, напряженно эмоционален мастерски выполнен фототриптих «Страдание» Владимира Телепнева-Клавио! Это шедевр.
Замечательная выставка. А еще в Музее Йешива-университа, который зовут также Центром еврейской истории, в воскресенье 21 декабря в 3 часа дня празднование Хануки, концерт, в котором выступят лучшие певцы, музыканты, рассказчики... Дерзайте! А мы вас поздравляем от всей души. Света вам и радости!

И очень хочется поделиться рецептом тех латок, которые пекла незабвенная моя, так рано, в 49лет, умершая бабушка, а я, маленькая, ей помогала: 5 крупных картофелин, одну, тоже крупную, луковицу и такое же яблоко натереть на мелкой терке, добавить 5 яиц, соли, чуть-чуть соды, чуть-чуть сахара, взбить хорошенько, добавить муки до густоты сметаны, снова взбить – и жарить.
Вкусно – не оторваться.