Обнаженная королева (исторический детектив) - продолжение

Глава 7
ДИПЛОМАТ И ПРОСТИТУТКА

Таверна «Лев на башне» была почти пуста. Рабочий люд схлынул, а бездельники и игроки еще не появлялись. Сидя за грубым деревянным столом у самого окна, Шевалье наслаждался полным одиночеством, тишиной и обильным завтраком. Он ел не спеша, красиво, запивая каждый кусок добрым глотком черного эля. Расправившись с пудингом, Шевалье поискал глазами мальчишку, чтобы заказать еще эля и вдруг увидел входящего в таверну Фербанкса. Обрадовавшись, Шевалье закричал: «Эй, хозяин! Два эль, очень крепко!» Но хозяин таверны, хорошо знавший Фербанкса, уже спешил ему навстречу. [!]
- А я к тебе, - сказал Фербанкс,
- Ко мне? - удивился Шевалье. - Откуда же ты мог знать, что...
- Видишь, мог. Служба у меня такая.
На столе появились две кружки очень крепкого эля. Шевалье и Фербанкс справились о здоровье и делах друг друга, поговорили о погоде, потом Фербанкс вдруг сказал:
- Шевалье, мне нужна твоя помощь. Постарайся меня понять.
- Я понять, - ответил Шевалье с готовностью. - Я говорить плохо, а понять хорошо.
- Слушай же, - сказал Фербанкс. - несколько дней назад я показал тебе одну штуку. Медальон. Помнишь?
- Да, - сказал коротко Шевалье. - С портрет королева.
- Вот-вот, - обрадовался Фербанкс. - Ты сказал, что медальон принадлежит сэру Френсису. Этого не может быть. Но... понимаешь... это...
- Большой секрет, - докончил Шевалье.
- Да, точно, очень большой. Только мы вдвоем и будем знать. Этот медальон был зажат в руке у убитой девочки. Ее, понимаешь, изнасиловали и убили. Девочке было лет 13. Девочка, видно, защищаться пыталась. Ручонки слабые. А тут с такой силой рванула за медальон. Цепочка, видимо, тонкая, золотая, разорвалась, а медальон остался в руках. После этого её и убили. Убийца, видно, очень сильный, но пониже, чем сэр Френсис. Да и вообще сэр Френсис на такое...
- Да, - сказал Шевалье, - это не сэр Френсис. Определительно. Но медальон его.
- Я чувствую, понимаешь, что ничего тут раскрутить не могу... Не мое это дело…
В эту минуту в таверну вкатился Страшила. Беда, хозяин! - с порога закричал он.
- Не ори, - оборвал его Фербанкс. - Хоть хозяин и наш человек, а орать не стоит.
- Извините, хозяин. Там, понимаете, все собрались. И старший шериф, и сэр Френсис, и лорд-констебль. И, стало быть, первый лорд адмиралтейства и…
- И тебя к себе пригласили? А где ж это они все разом собрались?
- Зря вы смеетесь, хозяин. А собрались они в «Королеве». Они, да и еще целая…
- Что ты мелешь?! «Королева» - это же бордель. Только одно название, что гостиница.
- То-то и оно, хозяин, что - бордель. В этом борделе его и убили.
- Кого - его? Ты будешь говорить по-человечески, черт тебя побери?
- Не сердитесь, хозяин. Я ведь и говорю: в «Королеве» сегодня утром, часов в 8, труп и нашли. То есть сына Чарльза Говарда. Сперва, конечно, не знали, что за труп, но потом...
- Убили сына сэра Чарльза Говарда, герцога Нотингемского?! Ну, бежим, Страшила. Беды не миновать, чует мое сердце. А с тобой, Шевалье, встретимся попозже.
После ухода Фербанкса Шевалье долго сидел в глубокой задумчивости, допивая эль. «Не может быть, - пробормотал он, вставая, - убили Вильяма Говарда! Кто?! Странно... Может быть… Нет, не то». И вдруг что-то поняв, ударил кулаком по столу.

* * *
«Королева» стояла на пересечении двух оживленных улиц и славилась по всему Лондону как гостиница «со всеми удобствами» для жуиров и боязливых любовников, которые были в состоянии платить три шиллинга за ночь. Таким постояльцам были обеспечены полный комфорт, секретность и безопасность. Охраняли «Королеву» трое беглых галерников, людей крепких и бывалых, поэтому воры и грабители обходили гостиницу за милю. Фербанкс галерников знал, но не трогал, поговорить с ними всегда было любопытно. Когда Фербанкс со всеми «ребятами» подошел к гостинице, то увидел большую толпу, в которой перемешались зеваки, стражники, гвардейцы, дворцовые лакеи и слуги. Стояло несколько богатых экипажей, к уличным столбам были привязаны кони.
- Как воронье на запах падали... - сказал Красавчик.
- Ты скоро чихать стишками своими будешь, - вдруг разозлился Страшила.
- Это не я, это сэр Вильям, гениальный актер. Что ты в этом понимаешь, болван.
- Ладно. - остановил их Фербанкс. - С ума вы спятили, что ли? Тут такое дело... Вот что, постойте-ка здесь, а я со Страшилой поднимусь наверх.
Хозяин гостиницы проводил его на второй этаж в дальний конец коридора, в номер, который сделается знаменитым на много лет вперед. Любители острых ощущений долго ещё будут небрежно цедить сквозь зубы: «Мне Кровавый, на ночь...»
Номер был заполнен до отказа всяким вельможным людом. Фербанкс лишь увидел в углу огромную кровать, на которой лежал покойник, рядом сидел, закрыв лицо руками, старик. «Отец, - подумал Фербанкс, - сэр Чарльз, герцог Нотингемский. И сын... в таком месте... не в бою, не на дуэли, а в...». К Фербанксу подошел Вальсингам и быстро ввёл его в пустой номер напротив. У дверей встали Страшила и Йоркширец.
- Фербанкс, - сказал сэр Френсис, - это преступление надо распутать. Убитый был вторым человеком в нашем посольстве в Париже. Моими глазами и ушами. Их рук дело.
Сэр Френсис сделал выразительное ударение на слове «их» и продолжал:
- Этим займутся мои люди, но начнёшь - ты... От этого зависит вся твоя карьера.
«Ну, да, - подумал Фербанкс, - если неудача, будет на кого свалить. А если я найду убийцу, у меня его возьмут и забудут спасибо сказать».
Через час в номере уже никого не было и «команда» начала работу. В серьезных делах порядок был таков: все осматривали место независимо друг от друга. Разговаривать запрещалось. Работали медленно и сосредоточенно. Большую часть номера, считавшегося самым дорогим в «Королеве», занимала огромная роскошная кровать. На кровати лежал убитый. Полуобнаженный, навзничь на подушках, заскорузлых от массы пролитой крови. Руки раскинуты, длинные пальцы сжаты в кулаки, голова закинута назад. Убитому было нанесено несколько ранений в грудь. Около кровати валялся десяток золотых монет последней французской чеканки. На большом столе рядом с кроватью стоял кувшин вина и две чашки. В тарелке лежали пирожные.
После осмотра Фербанкс начал допрос. Допрос для него был делом самым деликатным. До допроса он и команду свою не всегда допускал, а уж чужих... Тут он был непреклонен. На этот раз, однако, пришлось изменить своему обычаю. Сэр Вальсингам оставил в гостинице своего секретаря Филиппеса и раздельно сказал:
- Филиппес будет следить за всем. Ты понял?
- Понял, - буркнул Фербанкс. - Мне, значит, полное недоверие и все такое...
- Нет, - сказал твёрдо сэр Френсис, - я тебе доверяю, но Филиппес будет здесь.
Этого Томаса Филиппеса Фербанкс не переваривал. Коротконогий, рыжий, всегда потный. Фу, гадость... Фербанкс слышал, что когда-то давно Филиплес попался за подделку завещания своего дядюшки и какие-то еще художества, но сэр Френсис его вытащил. После этого в подвале дома у Касл-гейт подложных дел мастер стряпал фальшивые документы, письма и вообще занимался самой грязной работой. И вот он, Фербанкс, должен проводить допросы при этом сукином сыне.
Первым предстал перед Фербанксом малый, дежуривший по гостинице днем.
- Значит, так это было. К вечеру огни стали засвечивать, девица приходит. Из этих, значит… В платке, только глаза видны.
- Почему ты знаешь, что «из этих», если только глаза и видел?
- Ну, из этих, значит... Мы их сразу от настоящей госпожи отличаем. Пришла, значит, и говорит... Мне, говорит, приготовьте комнату, самую лучшую. Я часа через два с господином одним буду. С удовольствием, - говорю. - Только стоит она 4 шиллинга, если всю ночь, конечно, изволите провести. Это, - говорит, - мне все равно, но чтобы хорошая. Показал я комнату, она, конечно, постель приказала лучшую. Деньги заплатила сразу. И говорит: я тут еще и вино оставлю. Пожалуйста, говорю, только зачем же беспокоились. У нас, говорю, вино очень даже хорошее. У вас, говорит, хорошее, а у меня еще лучше. Прямо с Кипра, слышал, говорит, такой остров. Греческий народ на нем произрастает. Где нам, говорю, знать. Мы, говорю, дальше Дувра не бывали. Ну, вот, значит, оставила она вино и ушла. Больше я ничего не видел. Сказал только про комнату нашему старшему, Ричарду, значит, и ушел. Ричард сказал больше:
- Часов в девять пришел господин с девицей этой. Девица шустрая такая. Я их проводил, комнату сам отпер и ключи им оставил.
- А у тебя был свой ключ, особый?
Резкий и быстрый вопрос Фелиппеса смутил Ричарда.
- Оно, конечно, у хозяина есть и особые ключи от всех номеров. На случай...
- Очень хорошо! - заметил Фелиппес, загадочно улыбаясь. Фербанкс в бешенстве взглянул на Фелиппеса, но промолчал и продолжил допрос.
- Ну, ключ отдал, а потом?
- Потом девица приказала принести пирожных и две кружки. Я принес.
- Они при тебе начали пить?
- Я им вина налил. Господин сразу всю кружку выпил. Видно, пить хотел. А девица сейчас же за пирожные. Не каждый ведь день кавалер такой попадается. Бывает ведь по их профессии, что и под баркой с каким-нибудь лодочником спят. Без всяких пирожных и разных там нежностей. Такой кавалер сам норовит последний пенс отнять…
- Ты сколько времени в комнате был?
- Вот господин вина выпил, девица пирожное в один момент уплела, я и ушел.
- Значит, девица вина не пила?
- При мне - нет.
- Хорошо, что дальше?
- Через час девица эта вышла. И говорит: «Господин спит, велел его утром разбудить и завтрак подать, а я пойду. Меня дома ждут».
- Можешь ее описать?
- Как вам сказать... Красивая. Глаза - зеленые, аж с искрой, с огоньками, стало быть. А волос - рыжий, в медь отливает. И из себя - статная. Грудь уж очень аккуратная.
- Ладно, - сказал Фербанкс рассеяно, - можешь идти.
- Это она! - решительно сказал Фелиппес. - Ее и надо искать. Проверьте всех испанских, итальянских и французских дипломатов, нет ли у них связи с такой вот…
- Ну, это не по моей части. С моей рожей к посольству и не подпустят.
- Это точно! - снисходительно усмехнулся Филиппес и потное лицо его покраснело от удовольствия. Фербанкс тоже усмехнулся и продолжал с невинным видом:
- Зато вы, я слыхал, в молодости в наших делах хорошо разбирались.
Намек был слишком прозрачен и дело могло кончиться плохо. Но в это время Майкл-Трубочист, который уже почти час осматривал дальний угол комнаты, кряхтел, ложился на пол, подпрыгивал, вдруг, поманив к себе Фербанкса, стал ему что-то молча показывать. Майкл был с 10 лет действительно трубочистом, а с 12 - вором. Он ночью проникал в дома через дымоход, артистически скользил по дому, как тень, не производя ни малейшего шума. Трубочиста выдал товарищ, ему грозила виселица, но Фербанкс, потрясенный его искусством, пожалел 15-летнего потомственного вора и взял его в свою команду.
- Господин Фелиппес, - сказал Фербанкс, осмотрев то, что ему показал Трубочист, - дело принимает совершенно новый оборот.
- В чем дело? - грубо спросил Фелиппес.
- А вот посмотрите в тот угол...
- Ну, что там в углу? - спросил Фелиппес.
- Изволите видеть, - ответил ему издевательски вежливо Фербанкс, - ковер. Ковер висит на стене, закрывая дверь в соседнюю комнату.
- Висит, - сказал Фелиппес, - довольно скверный и грязный ковер.
- Я понимаю, - еще более изысканно сказал Фербанкс, - что вы в подвале сэра Френсиса привыкли к более дорогим коврам. Но весь интерес здесь заключается в пятнах крови на краю ковра. Это навело моего помощника на мысль, что в эту комнату кто-то входил из соседнего номера, приподняв ковер. Совершенно очевидно, что убитого опоили каким-то зельем. Я пробовал вино из кувшина. У него сильный привкус. Мужчина, возбужденный желанием, мог и не заметить этого. Но привкус очень сильный и вполне определенный. Итак, убитого опоили. Он спал, когда из соседней комнаты открыли запертую дверь. Вот они, свежие следы какого-то острого предмета. Скорее всего, следы морского ножа с широким лезвием. Действовал убийца очень быстро.
- Почему быстро? - хрипло спросил Фелиппес. Логичность какого-то там младшего констебля ночной стражи начинала его раздражать.
- Убийца держал в руке горевшую свечу. Видите на полу перед дверью всего несколько капель воска со свечи. Если бы он возился с дверью долго, то воску натекло бы значительно больше. Затем убийца подошел к кровати и...
- Ну, дальнейшее ясно, - грубо оборвал его Фелиппес. - О результатах вашего расследования будете мне докладывать каждый день. Теперь я ухожу, важные дела.
Фербанкс долго рассматривал край ковра, а затем прошел через занавешенную ковром дверь в смежную комнату. В комнате помещались большая кровать и стол. На столе стояли небольшая глиняная бутыль и подсвечник, основание которого, в виде чаши, было залито кровью. Рядом лежали два испачканных кровью, но аккуратно сложенных полотенца. Фербанкс тщательно их осмотрел и покачал головой. Потом взял глиняную бутыль и пригубил из нее жидкость.
- Что там? - спросил Фелиппес, всё ещё не уходя.
Фербанкс пожал плечами: Джин. Крепкий джин. Без привкуса. Чистый. Вот и все.
- Теперь я вам скажу, что здесь произошло, - важно и самодовольно сказал Фелиппес. - Это - ловушка. Женщина заманила сюда жертву, опоила его и, когда он заснул, ушла. Тогда из соседней комнаты вышел убийца со свечей в руках. Он поставил свечу на стол рядом с кроватью, подошел к спящему, нанес ему три удара кинжалом и ушел обратно в номер. Здесь он вытер окровавленные руки двумя полотенцами и ушел.
- Это верно. Только ведь около кровати, не около стола, а около кровати, накапано много воска, - заметил Фербанкс.
- И прекрасно, - сказал Фелиппес, не обращая внимания на слова Фербанкса. - Раз в два дня вы будете докладывать мне о ходе этого дела.
Затем Фелиппес удалился. Вся команда минут пять молчала.
- А ловко он рассказал вам, хозяин, все то, что вы ему перед тем объяснили, - вдруг сказал Грамотей. Все засмеялись.
- Дурак он, - нехотя ответил Фербанкс, - так ничего и не понял. А что, ребята, дело уже не раннее, как думаете, может пообедаем?
Все с готовностью согласились, что поесть самое время и проследовали в небольшой зал на первом этаже. К ним тотчас явился хозяин гостиницы.
- Каждому - полный обед! - важно сказал Фербанкс. - И светлое пиво!
- Сию минуту принесут. Только... - хозяин замялся.
- Какие-то сложности с обедом? - удивленно спросил Фербанкс.
- Видите ли, у нас обеды славятся на весь Лондон. Два шиллинга.
Два шиллинга за обед показались ребятам совершенно дикой платой. С минуту длилось удивленное молчание. Затем Грамотей важно произнес:
- Когда от нас ничего не требуется, то с нас, с бедных людей, за обед два шиллинга. А завтра попадет этот человек в какую-то историю и божится, что до смерти будет кормить нас бесплатно, да нередко ведь поздно бывает.
Фербанкс, задумчиво глядя в горящий камин, согласился, что так бывает нередко.
Хозяин гостиницы оказался человеком сообразительным и живо ответил:
- Если это вы обо мне, то я человек честный и в историях сроду не бывал.
- Это и плохо, - наставительно сказал Красавчик, - с непривычки оно и хуже.
К хозяину гостиницы подошёл Трубочист: Вот вы, милостивый государь, видели около кровати покойного французские золотые последнего чекана. Давал он их вам?
- Нет, - удивленно сказал хозяин.
- Вот как, - сказал Трубочист, - значит ты уже после убийства взял пару желтеньких?
- Ну что ты, - покраснел от обиды хозяин, - я честный человек и в жизни своей...
- Стоп, стоп, стоп... Не брал и прекрасно. А были ли у тебя раньше такие? Нет, конечно... Ну вот видишь...
- Что я вижу? - растерянно спросил хозяин, чувствуя, что его во что-то впутывают.
- Ты? Ничего, - ласково ответил Трубочист, - а я вот кое-что увидел.
Словно актер, Трубочист запустил руку в карман камзола хозяина гостиницы и вынул оттуда две золотые французские монеты, точно такие, как были у убитого.

(Продолжение следует)