Мы отнимем у вас сына!..

Такие слова слышит вот уже на протяжении полугода одна из иммигранток, проживающая в Бруклине. Все это время она тщетно пытается оградить своего ребенка от несправедливых нападок, оскорблений, унижений, которым он подвергается в одной из бруклинских школ. Она безрезультатно обращается в отдел школьного образования, к юристам, к социальным работникам с единственной просьбой: восстановить справедливость. Увы! Мальчик остается вне школьных стен, вне какого-либо человеческого понимания. К нам в газету женщина обратилась лишь недавно, вспомнив о том, что месяца три тому назад они с сыном побывали у нас в редакции на встрече с победителями конкурса на лучший рисунок клоуна. Ее сын, назовем его Марком, стал тогда победителем, заслужив первое место, бесплатные билеты в цирк на всю семью и личное рукопожатие самого Клоуна. Сколько счастья было тогда в глазах парня…
А теперь горькую исповедь его мамы мы помещаем в рубрику «Ситуации иммиграции».

Когда мы приехали в иммиграцию, мой ребенок пошел в первый класс. Он с первых дней прямо влюбился в школу, в учительницу, в друзей. Он не шел туда – летел. И самым страшным наказанием стало для него, если в какой-то день не надо было идти в школу. Но незнание английского языка вскоре стало давать о себе знать. Он отставал, плохо читал и не всегда понимал, о чем идет речь в классе. Правда, очень старался догнать одноклассников, не опускал рук, не отчаивался.Я старалась помочь ему в этом, как могла. Сама не знала английского, но на последние деньги нанимала репетиторов, и это дало результаты. Мальчика сначала определили в летнюю школу, а потом перевели во второй класс, хотя мне казалось, что разумнее было бы оставить его в первом и дать возможность учиться спокойнее, не напрягаясь изо всех сил. Но к моим просьбам не прислушались. И это сказывалось во всех последующих классах. В мальчике стал развиваться комплекс, он уже не спешил в школу в том прежнем радостном состоянии, а часто не понимал, почему взрослые могут жестоко высмеять его незнание какого-то слова, неудачный ответ на уроке или даже стиль одеваться.
Однажды я почувствовала это даже на себе. Меня в очередной раз вызвали в школу по поводу отставания в учебе моего сына. Я вошла в класс и услыхала комментарии одноклассников Марка: «Привидение, Привидение!» Не сразу поняла, что это относится лично ко мне, а потом, сообразила: я в тот день надела белые брюки и белую блузу. Вы спросите: а что же учитель? Вам даже трудно вообразить его реакцию на такие «детские шалости». Он стал им подыгрывать, предлагая найти синонимы к слову «Привидение». Он обратился к детям со словами: «Ну-ка, какими еще словами мы можем назвать это явление?» И стал помогать им подбирать слова. Мой сын со слезами в голосе он крикнул: «Заткнитесь!»
Отношения между школой и моим сыном накалялись с каждым днем. Однажды Марк пришел в порванной футболке. Я спросила, в чем дело, но он ушел в свою комнату, пытаясь скрыть слезы. Вероятно,он понял, что помощи ждать неоткуда и научился все носить в себе. Только спустя какое-то время Марк признался, что раздраженный учитель схватил его за шиворот и вытолкнул из клаcса, поцарапав спину и порвав футболку. Я пыталась выяснять отношения со школой, но в ответ сына стали посылать на проверки, тесты (мол, нормальный он или ненормальный). Слава Б-гу,оказалось, нормальный.
А потом произошло то самое страшное, после чего наша жизнь превратилась в ад. Я не нахожу покоя ни днем, ни ночью, а что творится в душе тринадцатилетнего подростка, даже трудно себе представить. Я пытаюсь помочь, поддержать его, но и сама чувствую – вот-вот силы оставят меня, и я опущу руки. Как-то прошлой весной со школы в очередной раз позвонили: «Приходите, заберите сына!». Испугалась, бегу. Ребенок сидит в офисе, а вокруг стоят напряженные взрослые и кривящиеся в брезгливых гримасах дети. Учитель осторожно спрашивает: «Скажите, вы не наблюдали раньше у вашего ребенка проблем с животом?» – «Нет, никогда, да он у вас в школе уже несколько лет учится», - отвечаю, а сама пытаюсь понять, к чему он клонит. «Вы проверьте сына у врача, а теперь можете идти», - говорит так значительно.
Мы вышли, и сын вдруг горько-горько разрыдался. Сквозь всхлипывания он кричал: «Ты ничего не понимаешь, ты ничего не хочешь понять…» . Когда мы пришли домой, он сразу побежал в ванную, встал под душ, а выйдя отттуда, завернувшись в полотенце, закрылся в своей комнате, не желая ни с кем разговаривать. Я вошла в ванную, подняла с пола его белье, и все поняла. Оказывается, у мальчика в школе случилась «авария». Только спустя какое-то время, дав ему возможность успокоиться, побыть в одиночестве, подумать, я осторожно вошла к нему, заговорила, стала расспрашивать о случившемся. Сын рассказал, что на уроке он попросил разрешение сходить в туалет, на что учитель ответил отказом. Он чувствавал, что ему просто необходимо сию минуту выйти, но сделать это без разрешения учителя он не решался. Уже и так слишком много висело на нем «грехов», уже и так слишком часто он наказывался, не понимая, за что, уже и так его перевели в специальный класс. Вы понимаете, о каком спецклассе идет речь, хотя все медицинские проверки подтверждали, что он нормальный ребенок, с нормальным развитием, и отставание в учебе вызвано лишь плохим знанием английского языка и плохим отношением к мальчику в этой школе.
Вы спросите: почему я не перевела Марка в другую школу? Возможно, моя вина в том, что я слишком долго доверяла взрослым, а не своему сыну. Они говорили: «Он ленится». Я его ругала, призывала учиться лучше, не очень вникая, что творится в душе мальчика, заметила только, что из любимой школа превратилась в ненавистную. В тот самый день, когда случилось «ЧП» и когда, наконец-то,мы поговорили по-душам, я услыхала, вырвавшиеся прямо из сердца моего сына слова, которые больно хлестали по мне: «Я тебе говорил, я тебе всегда говорил, что происходит, как они издеваются надо мной, ты мне не верила!».
Теперь я решительно принялась бороться за справедливость, вот только прошло больше полугода, но пока ничего не добилась. Я написала официальную жалобу директору школы, отнесла и попросила расписаться в получении. Ответ должен был прийти в течение четырех недель. Увы, и через два месяца - никакой реакции. Я позвонила, чтобы узнать о судьбе моей жалобы.
И услыхала: «Пришлите пожалуйста, снова, у нас ничего нет». – «Но у меня же есть ваша роспись в получении». Короткие гудки. Я обратилась к адвокату, который обещает повлиять в рамках закона. Когда это произойдет – неизвестно.
А мой сын с весны прошлого учебного года, после перенесенного позора и прямых издевательств отказывается ходить в школу. Я его не заставляю и тщетно пытаюсь перевести в другую школу. Множество раз обращалась в Отдел образования – Board of Education. Полностью и целиком запуталась в их бюрократической системе. 27 августа, не дождавшись ответов, после десятков телефонных звонков всем миссам и мистерам, сама повела сына записывать в другую школу. Но меня и на порог не пустили. Сказали принести бумагу из того же отдела образования. Наконец-то, когда все дети уже сидели в классах, а мой сын бесцельно бродил по дому, отставая еще больше в учебе, которая ему в иммиграции дается с таким трудом и в прямом, и в переносном смыслах, нас приняли в отделе образования, провели обсуждение, после чего мы получили сообщение…, что он должен идти в свою прежнюю школу.
Оттуда позвонила заместитель директора: «Ваш сын обязан ходить к нам». Я сказала: «В старую школу он не пойдет. Ни за что. Достаточно того, что они сделали с мальчиком. Он теперь ходит к психологу, чтобы восстановить свою психику, сильно пошатнувшуюся после всего, что ему пришлось пережить». И услыхала в ответ: «Мы не дадим вам разрешения на перевод в другую школу, а если он не начнет заниматься, его могут у вас отнять…». Мы устали. Мы живем в страхе, что нас могут разлучить. Мы получаем письма - одно ужаснее другого. Нам сообщили недавно, что из Бронкса к нам пришлют преподавателя, который будет заниматься с сыном дома один час в день. Зачем такие расходы государству, какая от них польза ребенку? Ему нужен не час в день, а значительно больше, ему необходимо быть в нормальном детском коллективе среди душевных, понимающих состояние подростка, взрослых. Ему просто необходимо сейчас снова почувствовать себя, КАК ВСЕ, иначе трудно предвидеть, какие необратимые психологические процессы могут возникнуть в подростковой психике и к чему они могут привести. Мы ждем. Сами не знаем чего. Худшего – со страхом. Лучшего – с надеждой.
НАДЕЖДА.

Волею автора я назвала свою собеседницу Надеждой. У нее другое имя. У парня – тоже. Только, щадя душу парня, пришлось, завуалировать настоящие имена. Хотя, надеюсь, что, когда с помощью добрых людей нашей общины, редакции газеты “Русский Базар” мы поможем матери и сыну в сложившейся ситуации и вопрос решится в пользу справедливости, возможно, нам будет позволено назвать всех своими именами. Да главное даже не в них, а в том, чтобы дети – главный народ вселенной – не страдали ни в одной стране, ни в одной школе, ни в одной семье. В следующем номере нашей газеты мы расскажем читателям, чем закончилась эта печальная история. Наш корреспондент побывает в школе, встретится с педагогами, выслушает комментарии психологов, юристов, лидеров иммигрантской общины и познакомит, конечно, с ними читателей.