Страна едоков

Вы обратили внимание, что продукты в Америке не имеют ни вкуса, ни запаха. Только цвет. Поэтому идёшь на цвет, как бык на красное. А не идти невозможно! Кругом бары, рестораны, макдональдсы, китайские кухни, а между ними пиццерии, кулинарии, - всё для поднятия живота до уровня бровей.
Америка - страна жующих!
Пошёл в Нью-Йоркский Метрополитен музей - музей изобразительных искусств. Полчаса поднимался по лестнице до дверей. Пробирался, как через джунгли. На всех ступеньках сидели почитатели Рембрандта и Монэ с гамбургерами, картошкой-фри и кока-колой. А кто внутри музея? Пусто, в залах есть не разрешается.
Страна едоков! Здесь борются с полнотой, но те, кто борется, в этой битве проигрывают. Их затягивает сильное течение пищи в узких проходах ртов.
Я смотрю на себя в зеркало... зеркала не вижу. Только себя. Повернусь боком, задом, передом, ничего не меняется - вроде не поворачивался.
Надо мной, этажом выше, живёт семья из трёх колобков. Не могу различить, кто у них мама, кто папа, кто дочка. Когда они ходят по комнатам, звук, будто сундук падает с горы. Эхо на весь дом!
У нас семья тоже из трёх жвачных. Но не млекопитающих, а широкого профиля: мы и вегетарианцы, и мясоеды, и фруктожёвы, и тортоглоты. Каждый день решаем худеть, не получается: невозможно беспрерывно есть и беспрерывно худеть. Это как с английским: выучил слово и тут же забыл. Так и с похуданием - забываешь раньше, чем начинаешь. А есть-то хочется! Можно договориться с любым бюрократом, с желудком - никогда!
Пошли мы всей семьёй на мюзикл «Кабаре» в Бродвейский театр. Поели хорошо, чтобы три часа выдержать. Заходим в зал, а там, в партере, вместо кресел - столики. Столики! Явный намёк: мол, чего сидите за пустым столом. Да ещё на каждом столе лампа горит, чтобы и в темноте ели. Не успели мы сесть, официантка тут как тут. Стоит, смотрит на нас, как удав на кролика, и держит в руках блокнот с авторучкой, дескать, диктуйте, что будете заказывать. Не скажешь же, что дома уже поели, тогда чего приперлись?
Заказываю: три коктейля и бутерброды.
- Два! - уточнила жена. - Мне не надо, я после 6 не ем.
Она, действительно, после 6 не ест. Только перекусывает раза три-четыре.
Официантка принесла два сэндвича размером на восьмерых. Называются они: «Сабвеи». Длиной, как вагоны в метро. По 8 вагонов. Другое название: «Herо» - «Герой». Если ты эти сэндвичи съешь, ты - герой. Американцы плохо знают наших: когда мы едим, у нас каждый герой! Мы ели эти «Сабвеи», как герои, весь спектакль. Хорошая пьеса, отличная музыка, но я не слышал её из-за скрипа вагонов, то есть наших зубов об эти сэндвичи. Последние «вагоны» мы загнали в наши «депо», когда артисты раскланивались.
Вышли. Жена говорит мне: - Ты помнишь, о чём пьеса?
- Ну, что ты спрашиваешь! - говорю. - Я не помню, что я ел.
Выскочило из памяти. Вспомнил только на углу Бродвея и 7-й авеню, где мужик с тележки хот-доги продавал. Сыну тут же загорелось:
- Па, возьми три хот-дога, а то до метро далеко идти.
Жена говорит: - Бери заодно мясо на палочках. Я его знаю, он с пол-дороги начнёт хныкать, что ему мало.
Взяли. Ели вперемежку: хот-дог, мясо на палочках, бублики... Откуда бублики-то взялись?! А сын у нас, когда поест, добреет.
- Давайте, - говорит, - ваши пакеты я в урну выброшу. А где палочки?
- Какие палочки?
- На которых мясо было надето.
Я говорю: - Что же ты не предупредил, что их нужно выбрасывать. Я думал эти палочки, как вафельные стаканчики из-под мороженого.
- Что ты ляпнул?! - вскрикнула жена. - Он же сейчас захочет мороженое!
Десять шагов оставалось до станции метро. Десять шагов! А тут сразу три «шопа» с мороженым. Сын с энтузиазмом кричит:
- Угощаю! На сдачу. У меня 50 центов осталось. Па! Добавь ещё 4 доллара и - хватит как раз на три порции.
А ехать нам в Бруклин. Сколько езды? Час. Плюс полчаса ожидания «W-трейна». Можно дотерпеть? Можно, если хочешь «по-маленькому». Но с едой всё иначе! Внутри так сосёт, будто объявил трёхмесячную голодовку. Когда мы вышли на своей остановке, то домой уже бежали, вспоминая на ходу, что у нас в холодильнике. Мы остались с женой. Потому что сын растаял в темноте. Мы услышали его снова, когда открыли дверь. Он кричал из кухни:
- Не волнуйтесь, я вам оставил!
- Что?
- Вареники.
Жена наивно спрашивает: - А ты их отварил?
- Да!
- Бросил в кипящую воду?
Он: - Буду я ещё ждать! Но - в горячую, из-под крана.
Сын у нас добрый, он оставил нам два вареника. Пришлось вскипятить воду и добавить к ним пельмени.
- На сегодня всё, - сказала жена, - уже час ночи.
Я говорю: - Я ем до полвторого.
Жена пошла переодеть халатик и вдруг - крик:
- Всё! Начинаю худеть. Пуговица у горла не застёгивается!
Трагедия! Нижние пуговицы она уже четыре года не застёгивает, подвязывает пояском. И прикрывает фартуком.
Легли спать. Всю ночь мне снился банкет на 100 персон в нашем русско-обжорном ресторане. Еды, - хоть подавись. И вдруг посреди едальни заходит чиновник из новой Службы иммиграции и натурализации и объявляет новый закон: «Все, у кого вес тела превышает 200 паундов, подлежат депортации на бывшую родину».
Я проснулся в холодном поту!