Сусанинское заблуждение

Как часто в нашей стране мифы становятся частью национальной истории! Однако стоит взглянуть на события с другой стороны, как из-под парчовых драпировок появляются неприглядные лохмотья правды.
Позвольте предложить нетрадиционную трактовку событий почти четырехсотлетней давности, а также сделать попытку раскрыть тайну Самозванца и ответить на ряд вопросов:
1. Кто заварил кашу Смутного времени?
2. Почему в Польшу ушел именно Гришка Отрепьев?
3. Какой поступок совершил на самом деле Иван Сусанин?
4. Почему он погиб?
5. Где искать его кости?
Итак, обратим свой взгляд в старые добрые времена, когда началась эта история, год 1591.
Вдова неродовитого костромского дворянина Мария Шестова была несказанно рада, когда ей удалось породниться с одним из самых богатых и влиятельных боярских родов государства - Романовыми. Дочь ее, Ксению Шестову, благодаря хлопотам дальних родственников князей Салтыковых и Черкасских, взял в жены молодой князь Федор Никитич, который считался в столице завидным женихом, был хорош собой и слыл первым щеголем.
В приданое невеста получила старинную отцовскую вотчину - село Домнино с деревнями и починками1, число которых доходило до пятидесяти семи - в Костромском уезде на реке Шаче.
На свадебном обряде, который состоялся в конце мая 1591 года, присутствовали сам царь Федор Иоаннович и Борис Годунов. К сожалению, торжества были омрачены трагическими событиями, которые всполошили всю Москву и окрестности. В Угличе погиб младший сын Иоанна Грозного царевич Дмитрий, а его родственники Нагие учинили в городе беспорядки.
Молодая княгиня Ксения сразу поняла, какая это удача. В случае кончины бездетного царя Федора Ивановича, Романовы становились одними из главных претендентов на русский трон. Муж Ксении, Федор Никитич, приходился государю двоюродным братом по материнской линии. Князья Мстиславские и Шуйские, другие кандидаты в цари, беспокойства у нее не вызывали. Первые были нечестолюбивы, вторые - глупы. Главным препятствием на пути к трону был царский любимец Борис Годунов.
Но была и другая сторона дела, которая заставила невесту сильно встревожиться: в Углицком уезде «в городском стане» находилась ее родовая вотчина - село Климянтино на Суходоле с четырнадцатью деревнями и пустошами, которые она получила в дар от матери. (Территориальная близость к эпицентру кровавых событий могла закончиться неприятностями.) Во время медового месяца молодожены изрядно переволновались, пока князь Шуйский вел следственное дело в Угличе. Однако все обошлось.
Через полтора года молодая княгиня родила двойню. Мальчиков едва успели окрестить в честь правителя и деда Борисом и Никитой. Умерли они 29 ноября 1592 года. Всего за семь лет у четы Романовых родились пять сыновей и дочь. В живых осталось только двое - сын Михаил и дочь Татьяна.
Все усилия княгини Ксении Ивановны по ослаблению влияния Бориса Годунова на царя Федора Иоанновича ни к чему не привели. Более того, ненавистный Борис был избран царем после смерти Федора Иоанновича. Но княгиня не сдавалась, и никогда не была так близка к цели, как осенью 1600 года. Вся царская семья чуть было не умерла от тяжелого отравления. Только чудо и иноземные лекари помогли им выжить. (Голландский купец Масса, близкий к романовским кругам, писал в своих мемуарах, что именно Ксения Романова была душой антигодуновского заговора).
Следственный приказ учинил розыск по делу покушения на государя. Хватали всех дворцовых слуг и стрельцов, их родственников и соседей. Кто-то не выдержал пыток и назвал имя Бартенева, казначея Александра Никитича, родного брата Федора Никитича. Ниточка потянулась и привела к Романовым. Несмотря на отчаянное сопротивление дворовых людей, подворье Романовых разгромили и подожгли, а мятежников арестовали.
После позорного суда слуг казнили, имущество конфисковали в казну, родственников разослали по городам, а Федора Никитича и Ксению Ивановну насильно постригли, разлучили с детьми и выслали в дальние погосты. Боярин стал иноком Филаретом, а боярыня приняла имя Марфы. Мечта княгини Ксении Романовой примерить когда-нибудь царский венец разбилась вдребезги.
Вот тогда-то, долгими ночами, исходя бессильными слезами от унижения и злости, и задумала инокиня Марфа страшную месть своему врагу Борису Годунову. Решение пришло к ней в одну из таких ночей. Вспомнилось ей, как переменился в лице Борис Годунов во время свадебного пира, когда взмыленный гонец сообщил о смерти царевича Дмитрия. Тень воскресшего младенца - вот что может лишить Годунова сна и аппетита, сделать его жизнь невыносимой.
Инокиня Марфа со всей энергией обиженной женщины принялась плести паутину интриги. Был у нее на примете и кандидат на роль царевича: Юрий, сын вдовы Варвары Отрепьевой из города Галич. Смышленый малый подходящего возраста из небогатой дворянской семьи, который был ей обязан протекцией. По слову княгини он был принят сначала на подворье князей Черкасских, а затем перешел в услужение к брату Федора Никитича - Александру. Во время штурма подворья Романовых осенью 1600 года Марфа помогла ему бежать. Покровительство Юрию она оказывала потому, что он приходился ей близкой родней.
Мать Ксении Ивановны в девичестве была Марией Ивановной Отрепьевой из Углича. Клан Отрепьевых издавна проживал в Угличе. Еще в 1542 году три брата - Игнат, Иван и Матвей - были переведены с семьями из Боровска в Углич по служебной надобности. Отец Юрия, Богдан Иванович Отрепьев, служил стрелецким сотником в Москве, и был убит литвином по пьяному делу. Его вдова вместе с малолетним сыном перебралась к родственникам в Галич. Отцом Богдана Ивановича и Марии Ивановны был Иван Георгиевич Отрепьев. Таким образом, Юрий (Георгий - в честь деда) Отрепьев приходился Ксении Романовой двоюродным братом.
Местом заточения инокини Марфы определили Толвуйский погост в Заонежье, куда она прибыла зимой 1601 года. Из-за отдаленности края (как-никак 1200 верст от Москвы) она была освобождена от строгого надзора и могла легко общаться с окрестными монастырями.
Для осуществления задуманного плана старице Марфе необходимо было наладить связь с Филаретом, сосланным в Антониев-Сийский монастырь, а также с верными людьми из Москвы и Галича. Гонцами стали поп Ермолай Герасимов, братья Глездуновы и некоторые крестьяне егорьевского и соседнего челмужского погостов. О том, что Ксения Романова была грамотна, имеются достоверные сведения.
Вести переписку с Филаретом не составляло особого труда, так как условия его содержания были более чем либеральные из-за удаленности обители. Ограды около монастыря не было, и двери из его кельи «кругом выходят». К старцу часто приходили какие-то люди, и он о них не докладывал.
Известно, как опальный Филарет воспрянул духом, получив сведения о появлении Самозванца. Пристав Богдан Воейков доносил царю в марте 1605 года как раз в то время, когда Лжедмитрий шел на Москву, о странном поведении Филарета: он на старца Иринарха «лаял, да с посохом к нему прискакивал, и из кельи выгнал, да за собой ходить не велел. И живет-де он не по монастырскому чину, всегда смеется неведомо чему и говорит про мирское житье, да про ловчих птиц и собак... На старцев же лает и бить их хочет и говорит им: «Увидите, каков я буду!»».
Отрепьева удалось найти через его мать. После ареста Романовых Юрий срочно принял постриг, который снимал с него уголовную ответственность, и стал чернецом Григорием. Из Москвы он прямиком отравился в обитель Иоанна Предтечи в Галиче. Из родного города чернец вернулся в Москву и поселился в Чудовом монастыре в келье деда Замятни. За год Отрепьев сделал прекрасную карьеру благодаря своему красивому почерку.
Итогом оживленной переписки Марфы с Антониево-Сийской обителью, Москвой и Галичем стал побег чернеца Гришки Отрепьева из Чудова монастыря. Гришка отправился в Литву в феврале 1602 года, а через месяц царь Борис Годунов снял с Романовых позорное имя злодеев и сделал послабление в их наказании. Старцу Филарету дозволил государь стоять на клиросе в церкви и дал указание перевести его на полное довольствие. Инокиня Марфа покинула место ссылки и поселилась в старинной вотчине Романовых, селе Клин Юрьевского уезда. Туда же приехали из ссылки ее дети с теткой Марией Никитишной Черкасской. Село Клин расположено на одной прямой с Костромой, селом Домнино и Галичем к северо-востоку от Москвы. Расстояние между селами составляет всего 100 верст.
В это время, согласно посольской справке, чернец Григорий шел кратчайшим путем в сторону Речи Посполитой, через Новгород-Северский, Стародуб и Киев. По пути он несколько раз пытался назваться именем царевича Дмитрия, но и в Киево-Печерской лавре, и в Остоге у князя Василия Остожского ему не поверили и выгнали взашей.
Весной 1602 года он оказался в Гоще, где и застрял на кухне у пана Габриэля Хойского. Оттуда Гришка Отрепьев передал на родную сторону отчаянную весточку, что план не удастся осуществить без надлежащих доказательств.
Через год, «после Велика дни» (март-апрель) 1603 года, Гришка пропал из Гощи. По непроверенным данным он некоторое время находился в Запорожье у казаков. А чуть позже (в начале лета) объявился в местечке Брачин у князя Адама Вишневецкого молодой человек многих талантов, который назвался царевичем Дмитрием и предъявил богатый нательный крест и документы, которые не вызвали подозрений ни у князя, ни у польского короля, ни у папского нунция.
Нательный крест и бумаги, выполненные русскими умельцами так, что и комар носу не подточит, были изготовлены в селе Клин Юрьевского уезда. Мария Никитшна Черкасская подсказала имя человека, который мог оказать Гришке помощь на первых порах. Крест, документы и наказ доставил в Польшу Иван Сусанин, староста села Домнино, Костромского уезда. Из Гощи Иван Сусанин вернулся домой, а чернец Григорий провел месяц у человека, адрес которого инокиня Марфа узнала только в селе Клин.
Еще во времена правления Иоанна Грозного многие опальные люди бежали из Московии в Литву и дальше в Речь Посполитую, пополняя ряды вольных казаков. Спасая семьи от опалы, покинули границы России князья Курбский, Бельский, Романов-Лятский, Черкасский и другие. К кому-то из эмигрантов и отправился Григорий Отрепьев.
Итак, летом 1603 года в Брачине объявился царевич Дмитрий, и колесо истории закрутилось с бешеной скоростью. Судьбе было угодно, чтобы Самозванец встретил роковую женщину - Марину Мнишек. Ради ее прекрасных глаз он запорол тщательно продуманный план и вместо политического скандала устроил государственный переворот.
В самом деле, в первоначальные планы Лжедмитрия не входил военный поход в Россию. Подобные высказывания появились в его речах лишь после знакомства с Мнишеками. Да Польша и не стала бы ввязываться в войну с Московией. Только что был заключен мирный договор, Сейм был категорически против его нарушения, и денег в королевской казне не было. Трон Рюриковичей Самозванец отвоевал с помощью наемных шляхтичей и казаков.
Царь Дмитрий Иоаннович начал свое правление в 1605 году, как водится, с милостей и первым делом вернул свободу опальным боярам. Филарет и Марфа были возвращены в Москву и приближены ко двору. Каково же было их удивление, когда вместо двоюродного брата Гришки Отрепьева из Галича, они увидели под шапкой Мономаха совсем другого человека.
Инокиня Марфа вновь пустила в ход свои таланты, и царь Дмитрий потерял покой в ожидании очередного покушения. Как минимум четыре попытки подослать убийц закончились неудачей. Но это не обескуражило заговорщиков, и ближние бояре во главе с Романовыми разработали принципиально новый способ переворота, в результате которого Самозванец был убит. Царский посох получил самый трусливый и недалекий из претендентов - Василий Шуйский, кандидатура которого устраивала всех участников переворота.
Дальше Россия испытала все прелести гражданской войны и иностранной интервенции. Народ обнищал, хозяйство пришло в полный упадок. Шайки поляков и казаков грабили и убивали мирных жителей, а количество самозванцев перевалило за десяток. Смута достигла своего апогея.
Инокиня Марфа провела годы Смуты в Москве в кремлевских палатах. Она ловко породнилась с царем Василием Шуйским, выдав дочь Татьяну за родственника царицы - князя Кафтырева-Ростовского.
В конце октября 1612 года Ксения Ивановна вместе с сыном Михаилом уехала в свое родовое имение село Домнино, пережив смерть дочери, свержение Шуйского и осаду Москвы поляками. Российский трон вновь оказался вакантным после неудачной попытки польского короля Сигизмунда пристроить своего сына Владислава в цари. Грех было не воспользоваться моментом и не посадить на престол Мишу Романова, который был ничуть не хуже королевича Владислава и к тому же его ровесник.
Земской собор был призван обеспечить объективность в выборе новой царской династии. Заседания были открыты 21 февраля 1613 года, но уже задолго до этого шли частные совещания, на которых чаще всего упоминалось имя Михаила Романова, отличавшегося «тихим нравом, кротостью, смирением и благоуветливостью». Есть сведения, что инокиня Марфа наладила обширную переписку с теми, кто управлял ходом соборных прений и влиял на выборы государя. Гонцом от Марфы в Москву был доверенный человек - Иван Сусанин.
Известие об избрании Михаила Федоровича царем могло дойти до Домнина 24 - 26 февраля. Инокиня Марфа тут же собралась в Кострому, в Ипатьевский монастырь, но не из боязни польских разбойников (чего ей бояться на укрепленном подворье в окружении многочисленной челяди?), а из соображений политеса.
Накануне отъезда пришел к инокине Иван Сусанин бить челом и просить награды за все услуги, оказанные им боярыне в зарубежье и дома. Просил смиренно, с земными поклонами, но почудились Марфе в его голосе некие интонации... Ах, какой разразится скандал, если выплывет хотя бы тень сплетни о причастности матери будущего царя к делу Лжедмитрия! Не видать тогда Мишеньке шапки Мономаха!
И Сусанин до дому не дошел... Так и лежат его косточки в одном из погребов на подворье Ксении Ивановны Романовой.
Все тайное когда-нибудь становится явным. Вот об этом и забыла царица-инокиня Марфа, наслаждаясь почестями и властью как мать царя Михаила Федоровича Романова. Уж пять лет прошло, как вступил он на престол, и царствование его казалось всем прочным и боголепным.
Царица Марфа окружила трон своими родственниками и приверженцами, успокоилась и со свойственной ей энергией занялась дворцовыми интригами. Романовы, Черкасские, Салтыковы, Морозовы и Шереметевы правили страной и слабовольным самодержцем, а тот смотрел на их хитрости, проделки, неправедные дела сквозь пальцы и во всем слушался своенравной матери.
В конце осени 1619 года, как гром среди ясного неба, прозвучало для инокини Марфы одно сообщение старицы Марьи Юрьевны Головиной, ведавшей ее делами. Докладывала Головина, что поступила челобитная на имя царицы от крестьянина из села Домнино Костромского уезда. Некий Богдашка Сабинин набрался наглости и требует царской награды за дела его тестя Ивана Осиповича Сусанина, погибшего мученической смертью накануне воцарения Михаила Федоровича.
Всю ночь не сомкнула глаз царица-инокиня, усердно молилась в личной молельне на икону Спаса Нерукотворного. Никак не могла она взять в толк, что же случилось, почему именно сейчас, по прошествии пяти лет всплыло имя Сусанина? Неужели нашли его останки, объявился случайный свидетель тех далеких событий или перед кончиной покаялся исполнитель ее приказа?
Ах, как все не вовремя! В июне вернулся из польского плена митрополит Филарет, ее супруг, и, засучив рукава, занялся государственными делами, сразу показав свой крутой нрав, властолюбие и «опальчивость». Однако инокиня Марфа понимала, что без его ведома проблему решить не удастся.
В результате семейного совета на свет появился прелюбопытнейший документ: грамота от 30 ноября 1619 года. В нем настойчиво подчеркивалось, что инициатива награждения исходила от царицы-инокини: «по прошению и совету матери». Чтобы не заострять внимание на фигуре Сусанина, в грамоте также были названы жители Толвуйского погоста и окрестностей, которые принимали участие в операции «воскрешение царевича Дмитрия». Их роль была обрисована скупыми словами. О попе Ермолае говорилось, что он «про отца нашего здоровье проведывал и матери нашей обвещал». Сусанину же посвящена пространная душещипательная баллада, как его «изыскали польские и литовские люди и пытали великими немерными пытками, а пытали, где в те поры великий государь, царь и великий князь Михаил Федорович.., ведая про нас.., терпя немерныя пытки... про нас не сказал... и за то польскими и литовскими людьми был замучен до смерти».
В награду верные слуги получили разные милости. Попа Ермолая срочно привезли в Москву и наградили местом ключаря в Архангельском соборе. Сын Толвуйского ключаря был жалован местом подъячего Казанского дворца и получил поместье из государственной казны. Некоторые семейства егорьевского и челмужского погостов получили обельные грамоты2. Зятю же Ивана Сусанина в награду была дана половина деревни Деревищ из личных земель царицы-инокини Марфы - случай беспрецедентный.
Не известно, был ли посвящен царь Михаил Федорович в тайну гибели Сусанина на момент подписания грамоты, но события последующих лет показали, что он прекрасно понимал щекотливость этого дела.
После того, как инокиня Марфа по предсмертному завещанию отдала на помин души Ново-Спасскому монастырю Домнинскую вотчину вместе с деревней Деревищи, на имя царя поступила челобитная от вдовы Сабинина. В жалобе сообщалось, что Спасский архимандрит обложил ее собственность пошлинами. По царскому повелению Антониде Сабининой даровали новую землю вместо Деревищ: пустошь Коробово в вотчине дворцового села Красного. В этой грамоте вновь повторялась легенда о желании царицы-инокини наградить потомков Сусанина, о пребывании Михаила Федоровича в селе Домнино, о приходе литовцев в Костромской уезд и о мученической смерти Ивана Осиповича Сусанина.
Более того, одиннадцать лет спустя, в 1644 году, Антониде Сабининой была жалована такая привилегия, которая не давалась частным лицам ни до, ни после описываемых событий. Указ царя Михаила Федоровича воспрещал въезд в деревню Коробово представителям местных административных и судебных властей. Земля была передана в ведомство дворцового суда и управления. Тайна гибели Ивана Сусанина оказалась под надежной охраной царских чиновников.
Как часто людская жадность губит тщательно продуманные дела! Не заикнись Богдан Сабинин о награде за дела своего тестя, мы бы никогда не узнали, кто же был режиссером Смутного времени.
В этой истории остался еще один неразрешенный вопрос. Кем был тот молодой человек, который пришел в поместье князя Адама Вишневецкого и объявил себя царевичем Дмитрием? Как фамилия того юноши, который был храбрым воином и прекрасным оратором, обладал светскими манерами и царской осанкой, знал латынь и умел танцевать, но при этом писал, как «курица лапой»? Чьих кровей был юноша, место жительства которого знала Мария Никитишна Черкасская, урожденная Романова?
Я догадалась. А вы?
(Правильный ответ: Романов-Лятский.)

1 Починок - название возникающего сельского поселения.
2 Обельная грамота - документ, освобождающий от пошлин и налогов.