Ледяной ад

Накануне широко разрекламированной - как сторонниками, так и противниками - войны с Ираком вспоминаю войну, напрочь всеми позабытую.
По отношению к той войне россиянин и человек на Западе находятся в совершенно разных позициях. Россиянин только-только начинает узнавать о ней правду, которая противоположна советской пропагандистской легенде. Но оказывается, что и Запад, который - так по крайней мере считалось до сих пор - знал о ней всё как есть, тоже находился под гипнозом возникших пусть более естественно, чем по указке сверху, но все же - легенд. Речь идет о советско-финской войне 1939-40 годов, о «зимней войне», как ее обычно называют западные журналисты и историки, а еще точнее - «ледяном аде», как ее назвал историк Уильям Троттер: A Frozen:Hell. Наверно, не будь эта война заслонена ее старшей сестрой -Второй мировой войной, которая началась двумя месяцами раньше и поглотила на многие годы вперед внимание исследователей, этот «ледяной ад» был бы давно уже и многократно описан, но историкам этой забытой войны по-своему повезло - перед ними почти что tabula rasa, и на этой «чистой доске» они пишут настоящую историю, противопоставляя легендам чистое знание.
Взять хотя бы данные о жертвах этой войны.
Согласно официальным признаниям Кремля, с советской стороны погибло 48 745 человек и еще 159 тысяч было ранено. Однако один советский генерал, глядя на карту и указывая на территорию, которую Россия благодаря этой войне приобрела, сказал однажды: «Мы получили достаточно земли, чтобы похоронить на ней тех, кто сражался за нее». Это, конечно, метафора, но американские историки считают, что и цифра убитых в эту войну, названная Хрущевым в его воспоминаниях - один миллион человек - тоже метафора, а точнее гипербола. По современным научным подсчетам, Советский Союз потерял убитыми от 230 до 270 тысяч и от 200 до 300 тысяч было ранено. К этому следует добавить 5 тысяч советских военнопленных, которые были возвращены Финляндией и погибли в лагерях НКВД около Белого моря.
Что касается потерь с финской стороны, то и здесь не все так просто, как казалось прежде. Конечно, эти потери во много раз меньше советских. К тому же они хорошо известны: убито 24 923 человека, ранено - 43 557. Эти цифры кажутся непропорционально малыми по сравнению с советскими, но их следует поместить в иной контекст, чтобы верно оценить политическое, историческое да просто человеческое значение этой войны. Население Финляндии тогда составляло менее 4 миллионов человек, и если тот же процент перенести на США в 1940 году, то эквивалент будет следующим: 2,6 миллиона потерь за 105 дней войны.
Отсюда следует естественный вопрос: могла ли Финляндия избежать эту войну?
О чем говорить, в прошлом нет сослагательного наклонения, но тот же Уильям Троттер считает, что правительство Финляндии и не попыталось этого сделать - пойти на переговоры с Советским Союзом и даже на территориальные уступки. Ведь все равно Финляндия потеряла востребованные Сталиным земли - так не лучше ли было согласиться на предложенный Сталиным территориальный обмен и тем самым избежать таких пропорционально к населению Финляндии огромных потерь?
Не берусь судить, насколько такое утверждение верно. А если предложение Сталина было ультиматумом? или ловушкой? или обманом? И потом тогдашние правители Финляндии - как и весь остальной мир - находились информационно в ином положении, чем мы, и ничего не знали про тайный сговор Сталина с Гитлером о сферах влияния. Верно, Барон Карл Густав Маннергейм, будущий герой этой войны, настаивал на том, чтобы пойти навстречу сталинским требованиям. Но Маннергейм -лицо не выборное, в отличие от тогдашнего президента Финляндии Кюэсти Каллио, который вынужден был прислушиваться к народному мнению, тогда - высоко патриотическому.
Собственно, этим патриотизмом - а не только полководческим искусством Маннергейма - объясняется поразительная способность финнов к противостоянию превосходящим во много раз силам противника. И вот здесь-то все ошиблись в расчетах: и Сталин и Запад, которые - оба! - недооценили маленькую Финляндию в военном отношении, но и сама Финляндия, наоборот, переоценившая способности, возможности да и просто желание Запада прийти ей на помощь.
Нет, конечно, нельзя сказать, что Запад совсем уж ничего для Финляндии не сделал. Черчилль, к примеру, написал даже патетическое стихотворение об «одинокой перед лицом смерти Финляндии, прекрасной и величественной, демонстрирующей, на что способны свободные люди». Франция и Англия начали приготовления, чтобы послать на помощь Финляндии экспедиционные корпуса. Американо-финские добровольцы пересекли океан и в конце декабря прибыли на фронт. В целом, однако, Финляндия была предоставлена самой себе, и ее отчаянное сопротивление объясняется национально-патриотическим подъемом и военным искусством Маннергейма - в совокупности.
Сам по себе Маннергейм возникает из исторического далека совсем иным, чем сложилось о нем представление. Скорее наемник, чем патриот; европейский аристократ-космополит и полиглот, который по крайней мере на шести языках говорил лучше, чем на финском; генерал, служивший в русской армии и до конца своих дней (умер, кстати, в Швейцарии) называвший Николая Второго «моим императором». И самое главное - противник войны, которой он обессмертил свое имя в военных анналах.
Вот я сижу перед моим компьютером и рассматриваю по Интернету военные карты этой позабытой войны, читаю описания ее сражений. Нет, не бряцание оружия доносится до меня, а горечь войны, в которой не очень-то и разберешь, кто победитель, а кто - побежденный. Отсюда, наверно, гипотетический, предположительный характер моего о ней рассказа. Мне хотелось бы еще раз, заново проиграть историю, чтобы избежать той давней трагедии. Увы, история не знает черновиков, но пишется окончательно, бесповоротно и - еще одно «увы» - чаще всего трагически.
Вот почему я ненавижу войны.