КОШЕРНЫЙ слон

Америка

Как человек, живущий образами и ассоциациями – «Что не сравнивается ни с чем, то не существует», говорил Поль Валери - я, понятно, и к предстоящим промежуточным выборам, когда на кон поставлены все 435 мест в Палату Представителей и больше трети (37) сенаторских мест, подбираю аналогии. То есть даже не так. Они сами меня одолевают, и всё, что мне остается, это предъявить читателю наиболее убедительные. Как вот сейчас. Анекдот помните?    
«Куда вы, меньшинство?»
«К большинству».
Один из существенных факторов на предстоящих выборах - когда республиканцы набирают голоса не благодаря своим собственным заслугам и достоинствам, а от противного: ввиду недовольства избирателей правительством демократов. Не надо быть пророком в своем отечестве, чтобы предсказать, что «слон» потеснит в Конгрессе «осла». Чтобы республиканцы получили большинство в Сенате? Не факт. Тем более, налицо раскол между республиканским истеблишментом и представителями низовой демократии (grass root democracy), так называемыми «чайниками» - героями консервативных чаепитий во главе с буйной, неукротимой Сарой Пэйлин. Умеренные  республиканцы боятся ее больше, чем демократы, – и есть чего.  Зато благодаря ей и ее выдвиженцам у демократов мелькнула – вот парадокс!  - надежда, что не всё еще потеряно в этом нехудшем из миров.
Зато Палату представителей, которая каждые два года переизбирается целиком наново, демократы, похоже, проигрывают. И править бал там будет «слон». Адьё,  мадам ! А кто станет спикером – третья по статусу ступенька в американской правящей иерархии? В том смысле, что в случае отстранения, отставки, недееспособности или  – не дай Бог! – смерти президента, а вслед за ним вице-президента  президентом США становится спикер Палаты представителей. И это – помимо его рутинной каждодневной работы. Вот почему пост спикера важен и сам по себе, и потенциально, пусть и в сослагательном наклонении.
Ввиду очевидных настроений электората и ожидаемой качки политического маятника, - скажем так, вправо, - ниша спикера вот-вот опустеет. Сначала ниша, потом статуя, да? Нет, статуя тоже наличествует – даже две. Главные кандидаты для этой почетной и перспективной ниши – два главных республиканца в Палате представителей: лидер (покамест) меньшинства Джон Бонер и его зам Эрик Кантор. И пусть они всюду плечом к плечу и появляются на экране парочкой, друзьями их ну никак не назовешь. 
Хоть Эрик Кантор давно уже завоевал репутацию страстного пропагандиста республиканских идей, но среди самих республиканцев возникают сомнения – делает он это, чтобы помочь партии или чтобы способствовать своей личной популярности? Особенно беспокоятся партийные бонзы, а больше всех – его партийный коллега Джон Бонер, с которым они мало того, что представители разных поколений – 14 лет разницы (Кантору всего 47, он даже двумя годами младше Обамы, да еще и выглядит моложе своих лет), а характерами, или, как здесь говорят, стилями оба-два республиканца и вовсе полная противоположность друг другу. Джон Бонер – сибарит, гедонист, любит бывать в хорошем обществе и дорогих ресторанах (предпочитает итальянские), фамильярен с друзьями, увлекается  игрой в гольф. Представить себе Кантора играющим в гольф – все равно что лазящим, как мартышка, по деревьям. Он – трудоголик, охотник до чтения и еще больший - до знаний.  «Вряд ли они когда-нибудь поедут в отпуск вместе», - смеются старожилы-республиканцы. 
Эрик Кантор – не только противоположность Джону Бонеру, но непохож и на других своих однопартийцев - белая ворона на Республиканском Олимпе. В том числе ввиду его происхождения и вероисповедания. Потому что если евреев среди политиков-демократов тьма, то нужен Диоген с его фонарем, чтобы отыскать их среди республиканских випов. В Палате представителей Эрик Кантор – единственный республиканец-еврей. Один из его тамошних коллег сказал как-то, что Кантор будет «the first Jewish Republican something: the first  Jewish Republican speaker, the first Jewish Republican vice president or the first Jewish Republican president». Перевод требуется? Шансы у Эрика Кантора, несомненно, есть – пусть и далекие. А может и не далекие – зависит от  того, на что именно он метит. А он, хоть и не скрывает своих гиперамбиций, но темнит относительно своих планов. Точнее, таит их про  себя. Никто о них не знает, а если кто из ближайших друзей и знает, то помалкивают: на то и друзья.  
Его давно уже называют восходящей звездой республиканской партии, а один журналист, помню, даже написал, что предел восхождению этой политической звезды только сами небеса. Сейчас звезда уже взошла и притягивает к себе более мелкие созвездия – республиканцы надеются не только на южную харизму Эрика Кантора (он из того самого Ричмонда, где разворачивается действие классического романа и фильма «Унесенные ветром»), но и на то, что этот заряженный бешеной энергией, всегда в движении, с множеством новых идей в голове, молодой и моложавый кошерный «слон» перезарядит севшие батарейки и вольет новую кровь в одряхлевшую партию. Входящий в канторовский партийный альянс конгрессмен из Калифорнии Кевин Маккарти считает Кантора работягой, каковых свет не видывал, и классным командным игроком, несмотря на яркую индивидуальность и верховенство. Кантора поддерживает республиканский молодняк, предпрочитая его агрессивный стиль спокойному, устоявшемуся подходу того же Бонера, однако Кантор в спайке и с определенной частью республиканского истеблишмента, включая, к примеру, бывшего губернатора Флориды Джеба Буша, который называет себя «большим фэном Кантора», но клянется, что хоть они работают совместно над экономическими проблемами, но никогда не обсуждают «политику политики». То есть не политиканствуют. Тем не менее уже возникают предположения, что бушевская династия еще не иссякла: кто знает, возможно, Кантор и Буш будут выступать на следующих президентских выборах в паре. Кто в качестве кого?   
Сам Кантор берет себе в пример спикера Ньюта Гингрича, который блистал в начале 90-х, республиканцы всерьез ставили на него как на кандидата в президенты, но в последний момент он сорвался с политической вершины по личным причинам (связь с бывшей учительницей). Ничего подобного Эрику Кантору вроде бы не грозит: он примерный семьянин и в похождениях налево не замечен. Не думаю, что после президента-мулата еврейство может стать серьезным препятствием для избрания в Овальный офис, тем более евреи уже побывали на вершине власти во Франции, Великобритании, Италии, России, Венгрии и в других странах – чем наша страна хуже?
Эрик Кантор возник не на пустом месте, не сам по себе, хоть он и держит сейчас, как здесь говорят, пальцы на пульсе своей партии – он вызван временем. Для равновесия: политическая система мер и весов нарушена тем, что демократы сейчас не только в Белом доме, но и в большинстве Сената и Палаты представителей. Демократия обладает одной удивительной особенностью: она дает свои преимущества и оппозиции, учитывая регулярные, каждые два года, выборы. А тем более теперь, когда политический курс Барака Обамы – внутренний и внешний - проходит жесточайший экзамен.
Эрика Кантора не заподозришь в обскурантизме и мракобесии, несмотря на крутость его высказываний. Да и голос у него мягкий, с южным акцентом - про таких говорят: мягко стелет – жестко спать. Наверно, есть и английский аналог этой русской поговорке. К примеру, он считает подписанный в Праге договор о сокращении стратегических вооружений (СНВ) «вредным» и выступает против его ратификации. Скептически относится к «перезагрузке» отношений с мусульманским миром, настаивая на «мире с позиции силы», а тем более критикует Обаму сначала за напряг в отношениях, а теперь за давление на Израиль в переговорах с палестинцами. Тем более в преддверии вероятного столкновения с Ираном из-за его ядерных планов. «Настало время, когда Америке надо восстановить свое влияние, укрепляя мир силой, - говорит решительно настроенный Эрик Кантор. – А для этого консерваторы должны выиграть выборы 2010 года. И когда мы отвоюем Конгресс, мы объединимся с демократами, которые ценят безопасность страны, чтобы прекратить калечить американскую оборону».
Тем временем этот политический альбинос наращивает свое влияние в республиканской партии, обрастает соратниками, сколачивает крепкую коалицию, собирает деньги для партии и распределяет их среди кандидатов в Конгресс – иногда по своему усмотрению, в чем его упрекают, – не так давно, к примеру, Эрик Кантор удивил комитет по этике своей партии просьбой дать ему зеленый свет для тура по Америке, чтобы пиарить книгу, сочиненную им с соавторстве с его ближайшими сподвижниками младшими конгрессменами висконсинцем Полом Райаном и упомянутым калифорнийцем Кевином Маккарти – своего рода новый манифест республиканцев, у которых по части идей, по мнению Эрика Кантора, дело швах. Не брать же все-таки всерьез крикунов на консервативных чаепитиях  Сары Пэйлин. Этические упреки в адрес Эрика Кантора тонут в похвалах ему: наши богатеи дают деньги республиканцам, часто ставя лично на Эрика Кантора. Попадаются и такие хитрецы, которые вкладывают средства сразу же в обе партии – на всякий случай, чтобы не промахнуться. Однако не об этих перестраховщиках речь, а об Эрике Канторе. «Принесенный ветром» в Вашингтон из своего родного Ричмонда, где его соплеменников меньше одного процента, а за него голосует три четверти электората, он представляет вызов республиканской элите. Одновременно – и куда более важно! – он реальный кандидат на один из высших постов в американской политической иерархии. Вопрос - на какой именно. Поживем – увидим. Ждать осталось недолго.