Утопленник в бегах

15 ноября 1938 года... Приближался вечер, а нарком внутренних дел Украины, комиссар государственной безопасности 3-го ранга Александр Иванович Успенский так и не появился в своем кабинете. Никто не знал где он, куда подевался. Накануне работал в обычном режиме. Этот день в Наркомате внутренних дел Украины ничем не отличался от остальных. В половине одиннадцатого утра Успенский был в своем рабочем кабинете, принимал людей, допросил нескольких арестованных, просматривал документы к очередному заседанию тройки, читал поступившую почту, как обычно в шесть вечера уехал домой, через три часа возвратился. До пяти утра сидел в кабинете, никого не вызывал, никого не принимал, не отвечал на телефонные звонки. Над чем-то усиленно работал. Через два дня должен был собраться пленум ЦК компартии республики. Сотрудники аппарата НКВД решили, что их шеф, по-видимому, готовит свое выступление на этом пленуме.
Уже начало рассветать. Успенский вышел из здания НКВД Украины. Машина его ждала. Дремавший в ней шофер увидел наркома и выскочил, чтобы открыть дверь шефу. Однако Успенский кивнул ему и сказал, что хочет прогуляться и домой пойдет пешком. Но на следующий день его не оказалось ни дома, ни на работе.
Звонило высокое начальство, в том числе Хрущев и Берия. Никто ничего не знал. Нарком исчез. Наконец, помощник и секретарь решили открыть дверь кабинета - у секретаря был запасной ключ. На столе лежали несколько папок и записка. Текст ее гласил: “Ухожу из жизни, труп ищите на берегу реки”. Одежду наркома, аккуратно сложенную, нашли в кустах на берегу Днепра, там же в карманах были документы. Самого же утопленника, хотя были привлечены опытнейшие водолазы, так и не обнаружили. И тогда в Москве и Киеве пришли к выводу, что это инсценировка самоубийства. “Утопленник”, он же нарком, комиссар госбезопасности, сбежал и где-то прячется от своих бывших коллег.
Хрущеву позвонил Сталин:
- Где член Политбюро ЦК Украины, нарком Успенский?
- Пропал, ищем, - ответил Хрущев.
- Как это пропал? - возмутился вождь. - Это что, иголка? Рядовой гражданин у нас не может пропасть, а у вас исчез нарком внутренних дел. Вы его привезли в Киев из Москвы, теперь везите обратно и поскорее.
Дело Успенского находилось на постоянном контроле у Сталина. Ему придавалось столь важное значение, что были созданы специальные розыскные группы во всех местных органах НКВД, а в самом наркомате  - штаб, призванный объединить все усилия и обеспечить организацию поиска “утопленника” в масштабе всей страны. Фотографией Успенского с описанием его примет была снабжена вся милиция, включая транспортную, а также службы наружного наблюдения в центре и на местах. Наибольшая нагрузка в работе по розыску Успенского легла на плечи Московского управления НКВД. С.Журавлев, работавший тогда в этом управлении, рассказывал:
- Дело в том, что в Подмосковье проживало большинство родственников Успенского, у которых он мог искать кров. За каждым из них было установлено скрытое наблюдение. Один из двоюродных братьев беглеца, работавший в Ногинске на железной дороге, обнаружил слежку и, опасаясь ареста, повесился.
Атмосфера вокруг дела Успенского с каждым днем накалялась все больше и больше. Непрерывные телефонные звонки сверху. Напористость и постоянное вмешательство нового наркома Берии порождали нервозность. В штаб по розыску поступали сигналы, что там-то и там-то видели Успенского. Но они оказывались ложными...
Расчеты Успенского на то, что ему удастся на какое-то время отвлечь внимание чекистов на поиски утопленника и, воспользовавшись этим, беспрепятственно покинуть пределы Киева и даже Украины, - оправдались. В ночь побега он является на вокзал, где его ожидает жена со свертком с необходимыми вещами, и садится в поезд по заблаговременно купленному ею железнодорожному билету до Воронежа. Явно для того, чтобы сбить с толку преследователей, Успенский выходит в Курске, снимает поблизости от станции комнату в квартире паровозного машиниста и четверо суток отсиживается в ней. Затем, чтобы несколько изменить свой внешний вид, покупает шубу, а также приобретает кое-что из других теплых вещей и отправляется в Архангельск в надежде устроиться там на работу и на какое-то время, что называется, “лечь на дно”. Там всегда нужны были рабочие на лесоразработках. Однако в отделе кадров глянули на все еще импозантную фигуру бывшего наркома и решили, что на лесоруба он все же не тянет. Стали задавать вопросы, спросили, какие есть еще документы кроме паспорта, а их не было. Из Архангельска несолоно хлебавши отправился обратно Александр Иванович в центр страны, в Калугу. Здесь ему удалось снять угол и даже без особых хлопот устроиться сторожем в промысловой артели. Появилась надежда пересидеть, пройдет время, авось забудут. По натуре Успенский был оптимистом, и он надеялся, что Ежов сумеет “списать его на тот свет” и не допустит всесоюзного розыска. Он читал газеты нерегулярно и не знал, что наркомом вместо Ежова уже стал Берия. Как-то, придя после дежурства, услышал от хозяина квартиры: приходил участковый, хочет поговорить с постояльцем. От этой встречи Успенский предпочел уклониться. И решил Александр Иванович попытать счастья в столице. Через справочное бюро он получает адрес своей бывшей любовницы - врача Матисы Матсон, в прошлом жены хорошо знакомого Успенскому полномочного представителя ОГПУ по Уралу, арестованного в 1937 году. Еще там, в Свердловске, завязался у него с супругой начальника роман, который они тщательно скрывали. В 1937 году мужа Матсон вместе с другими людьми Ягоды арестовали и почти сразу расстреляли. Ее же выслали в отдаленный район Кировской области. Однако Матиса, не имея на то разрешения, вернулась в столицу. Как-то Успенский, приехав в командировку из Оренбурга в Москву, случайно встретился с ней. Обрадовался, поговорили, посидели за столом, и он остался ночевать. Утром отправился по своим делам, ругая себя за опасную связь с женой “врага народа” Однако в следующий раз, будучи в командировке, снова встретился с ней. С вокзала Успенский отправился прямо на квартиру Матисы. Долго стоял перед дверью, боясь позвонить, а вдруг там засада. Наконец решился. Услышав звонок поздним вечером, Матиса вздрогнула, испугалась. Этот звонок не обещал ничего хорошего - новый арест вряд ли закончится только ссылкой. Но, открыв двери, увидела перед собой Александра Успенского. Он не поведал ей всей правды. Однако сказал, что из НКВД его уволили. И он предпочитает с бывшими коллегами не встречаться.

А теперь вернемся немного назад и познакомим чуть детальнее читателя с биографией Александра Ивановича Успенского, который еще недавно был наркомом, шефом НКВД Украины и в один миг превратился в беглеца.
Родился в 1902 году в селе Верхний Суходол Алексинского уезда Тульской губернии. Отец его был лесником. Закончил 2 класса духовного училища. В 1918 году создал в селе комитет бедноты и, несмотря на юный возраст, возглавил его. Назначен начальником Алексинской районной милиции. В августе 1920 года переведен на работу в ЧК. В том же году вступил в компартию. Работал в Алексинской уездной, а затем в Тульской губернской ЧК, позже - ГПУ. С 1931 года работал в управлении ОГПУ (позже НКВД) по Московской области. Был одновременно заместителем коменданта Кремля по внутренней охране. С 1934 - начальник Управления НКВД по Московской области. Успенский руководил массовыми арестами в столице и области. В тот период он тесно сотрудничал с секретарем Московского комитета Коммунистической партии Хрущевым. Никита Сергеевич входил в состав тройки, которая выносила приговоры “врагам народа”, и чаще всего этот приговор означал расстрел. В марте 1937 года Успенский был назначен начальником Управления НКВД по Оренбургской области. Здесь он опять проявил себя как “специалист” по фальсификации дел. Организовал ряд “громких дел”, в том числе дело о мифической белогвардейской организации, имевшей якобы войсковую структуру, по которому было арестовано несколько тысяч человек. Ежов на Всесоюзном совещании руководителей органов НКВД в июне 1937 года ставит Успенского в пример другим. У “железного наркома” он пользуется полным доверием. В конце 1937 года Ежов присылает такую шифровку:
“Если вы думаете сидеть в Оренбурге лет пять, то ошибаетесь. В скором времени придется вас выдвинуть на более ответственный пост”.
Однако и с Хрущевым Александр Иванович связи не терял. Бывая часто в Москве, заходил к Никите Сергеевичу, и тот всегда его принимал по-дружески.
В январе 1938 года Хрущева направляют на Украину - первым секретарем ЦК Компартии республики. Согласовывая со Сталиным, кого взять с собой в Киев (он вез с собой целую команду взамен репрессированных руководителей республики), Хрущев сказал “хозяину”, что наркомом внутренних дел Украины Ежов рекомендует назначить Успенского. Присутствующий при беседе Ежов сказал, что Успенский настоящий, проверенный чекист, и вместе с Хрущевым они наведут порядок в Украине, уничтожат окопавшихся там врагов.
С приездом на Украину Хрущева и Успенского репрессии в Украине усилились. Заместителем Успенского назначили Михаила Литвина, которого Ежов характеризовал как надежного человека, который поможет Успенскому сориентироваться в местной обстановке, хорошо известной ему по прошлой работе в Украине. Однако Литвин не успел приехать в Киев, как получил новое назначение - начальником Управления НКВД по Ленинградской области.
Успенский получил санкцию Ежова на арест 36 тысяч социально опасных элементов и его согласие на то, чтобы судьбу этих людей решать во внесудебном порядке. Большинство из них были расстреляны.
Поиски “врагов народа” НКВД Украины под руководством нового наркома вело денно и нощно. Так была “разоблачена” контрреволюционная организация, которую возглавлял секретарь ЦК комсомола республики Усенко. Комсомольцев обвинили в том, что они создали террористическую группу, которая готовила убийство Хрущева.
Счет арестованных шел на тысячи. Их обвиняли в принадлежности к различным контрреволюционным организациям: “Национальный союз”, “Священный партизанский союз” “Военно-национальная организация” и многие другие. Все эти названия и организации были порождением фантазии чекистов.
В состав тройки при НКВД Украины, которая вершила суд и расправу, входили нарком Успенский, первый секретарь ЦК Компартии Украины Хрущев и прокурор республики. В своих воспоминаниях Никита Сергеевич писал, что когда в январе 1938 года он приехал в Украину, там словно Мамай прошел. Все руководящие работники и в Киеве и в областях и районах или сидели, или были уже расстреляны. Но в своих мемуарах Хрущев умолчал о том, что вскоре после приезда в Киев он с Успенским послали Сталину телеграмму с просьбой расстрелять 20 тысяч человек. Ответ сообщил Ежов - разнарядка была дана на 36 тысяч человек. Позже в воспоминаниях Хрущев писал о своем выдвиженце:
“Успенский развернул кипучую деятельность, он буквально завалил ЦК докладными записками о “врагах народа”.

Почувствовав угрозу ареста его самого, нарком внутренних дел Украины засуетился. И решил бежать за границу. Однако вскоре он понял, что это ему не удастся. Тогда задумал инсценировать самоубийство. Успенский уже давно понял, что его арестуют. В НКВД начались новые аресты чекистов. На этот раз брали людей Ежова, которых он возвысил и которым доверял. Когда-то убирали выдвиженцев Ягоды. С появлением в наркомате внутренних дел Берия пришла очередь ставленников Ежова. Александр Иванович теперь часто представлял себе картину - крепкие ребята, повелительный голос: “Вы арестованы”, обыск в квартире, тюрьма... и ему становилось страшно. Эта сцена постоянно была у него перед глазами. И он решил попытаться любой ценой избежать ареста и кроме инсценировки самоубийства ничего другого не сумел придумать. За два дня до бегства узнал о самоубийстве начальника Ленинградского управления НКВД Михаила Литвина. И понял - следующим на очереди он. Но Александр Иванович был молод и хотел жить. Инсценировка самоубийства и бегство - это все же шанс выжить, уцелеть - так решил Успенский.
В день самоубийства Литвина Сталин позвонил в Киев первому секретарю ЦК КП(б) Украины Хрущеву. В ходе короткого разговора он сказал ему - есть показания на наркома внутренних дел Украины Успенского, и они у нас не вызывают сомнений. Можете арестовать его сами?
- Можем, если будет поручено.
- Арестуйте.
Через несколько минут в кабинете Хрущева снова прозвучал звонок из Кремля.
- Насчет Успенского ничего не предпринимайте. Мы это сделаем сами. Вызовем в Москву и по пути арестуем, - сказал Сталин и тут же положил трубку.

А теперь снова вернемся в Москву, где Александр Иванович встретился с Матсон. Матиса по специальности была врачом. Оставаться обоим в Москве опасно. У нее были кое-какие знакомства. И ей удалось получить назначение в Муром - заведующей родильным отделением городской больницы. Туда же, в Муром, перебрался Александр Иванович. Он предпочитал выходить на улицу только по вечерам, боялся случайно встретить знакомых по прежней службе. Соседям Матиса объяснила так: мой муж - писатель, все время сидит за столом, пишет новую книгу. Однако Матиса давно поняла, что Успенский ей всей правды не рассказал. Его не просто уволили, а хотели арестовать, и ее любовник находится в бегах. Ей стало страшно. Она поняла, что за содействие врагу народа ее запросто расстреляют. И Матиса исчезает. Успенский получает короткую записку: “В Муром я не вернусь”.
Александр Иванович едет опять в Москву, но после бурных объяснений понимает, что она для него потеряна.
Тем временем идет усиленный розыск беглеца. Опрашивают всех, кто мог что-либо знать. Начальник оперативно-технического отдела НКВД Украины сообщил, что незадолго до исчезновения наркома тот вызвал его и предложил изготовить 5 паспортов. Они якобы необходимы для одной важной операции.
Арестованную жену Успенского Анну доставили из Киева на Лубянку. Здесь ее допрашивали двое суток без перерыва, работал конвейер - следователи менялись, она падала со стула от изнеможения и побоев, но допрос продолжался. Однако почти ничего ценного, что помогло бы розыску беглеца, из нее не смогли выжать. Единственная зацепка - она вспомнила, что видела на столе в кабинете мужа паспорт на имя Шмаковского Ивана Лаврентьевича. Все же это было хоть что-то.
В областные управления НКВД была разослана дополнительная ориентировка о розыске государственного преступника, у которого, возможно, имеются документы на имя Шмаковского Ивана Лаврентьевича. Далее следовали приметы, которые полностью совпадали с разосланными ранее в ориентировках приметами Успенского.
После размолвки с Матисой родным домом для Александра Ивановича стали поезда дальнего следования. Хотя и в них он чувствовал нависшую опасность. Словно загнанный зверь метался по стране бывший первый чекист Украины в надежде найти для себя хоть какое-то пристанище. Побывал в Арзамасе, в Куйбышеве, Свердловске. Добрался даже до Оренбурга, где когда-то работал начальником областного управления НКВД. Вышел на перрон. Зашел на вокзал. И здесь первым, кого увидел, был начальник линейного отделения милиции Комаров. Тот скользнул взглядом, потом еще раз, но, по-видимому, не узнал бывшего большого босса. А страшно напуганный Успенский побежал в кассу и взял билет на первый попавшийся поезд до Уфы, а оттуда в Челябинск.
Созданная в НКВД СССР оперативная группа для поимки Успенского расширяла сферу поисков. На всех железнодорожных станциях проверялись корешки квитанций на багаж, сданный в камеры хранения. Только для этой работы были привлечены десятки людей. К розыску были привлечены и все службы милиции, включая участковых уполномоченных.
- Когда поймаете Успенского? - неоднократно задавал вопрос Берии Сталин.
Ну а Берия нажимал на свой огромный аппарат. Чекисты старались, очень старались, но пока доложить об успехе не могли.
И вдруг в кабинете наркома внутренних дел раздался звонок. Начальник Московского управления НКВД радостным голосом сообщил, что в Москве на Каланчевской площади несколько минут назад задержан Успенский. Однако радость чекистов по поводу поимки бывшего коллеги длилась недолго. Вышел курьез. Оперативники наружного наблюдения задержали сотрудника НКВД, очень похожего на Успенского. Все его попытки оправдаться, предъявить документы успеха не имели. В ориентировках было сказано, что преступник может иметь различные документы. Его доставили на Лубянку, где убедились, что задержали руководителя одной из опергрупп по розыску Успенского. Берия не выбирал выражений в адрес своих работников, поспешивших сообщить о поимке беглеца. (См. А.Полянский. “Ежов. История “железного” сталинского наркома”, М., “Вече”, 2001).
И, наконец, 15 апреля 1939 г. оперативники обнаружили Успенского. Вернее сначала его след. В камеру хранения станции Миасс большой чемодан сдал некий гражданин Шмаковский. Может, однофамилец, хотя фамилия довольно редкая. Однако когда чемодан открыли, сомнения, кто его владелец, отпали. Среди личных вещей обнаружили револьвер с запасом патронов к нему. Камеру хранения взяли под круглосуточное наблюдение. Владелец чемодана должен появиться. Однако в тот день он не пришел.
Александр Иванович приехал в Миасс, надеясь устроиться здесь на работу. Как-то в поезде разговорился с попутчиком, работавшим на золотых приисках. Тот похвалился хорошими заработками, сказал, что на прииске не хватает рабочих и люди там всегда нужны. И Успенский поехал в Миасс. Однако в отделе кадров подтвердив, что рабочие нужны, потребовали военный билет и прописку. Так что в Миассе тоже ничего не выгорело. К тому же кадровик сказал, что он на рабочего не похож, слишком смахивает на интеллигента. Впереди опять светила дальняя дорога, а куда ехать, пока не знал. Приехав на вокзал, зашел прежде всего в ресторан. С утра ничего не ел и проголодался. Заказал обед и к нему сто граммов водки. Оглянулся вокруг и заметил в дверях очередного посетителя и нюхом профессионала опознал в нем чекиста. Решил покинуть ресторан. Увидев, что тот идет следом, Успенский бросился бежать, но далеко не ушел. Арестованного бывшего наркома внутренних дел Украины, комиссара государственной безопасности срочно доставили на Лубянку. Там в первый же день его допросил Берия. Успенского поместили в секретную Сухановскую тюрьму, где содержались наиболее опасные государственные преступники. Там же находился уже и Ежов.
Видимо, понимая, что он обречен и рассчитывать на спасение бессмысленно Успенский был на редкость покладистым подследственным. Признавался во всем, сам называл себя активным участником банды Ежова. Следователь Родос, о котором говорили, что он и мертвого заставит давать показания, был им доволен. Он только раз показал Успенскому дубинку, которую даже в ход не надо было пускать. Признавал все, что ему хотели приписать, - и шпионаж в пользу Германии, и участие в возглавляемой Ежовым террористической организации, и многое другое.
Арестованный к этому времени Николай Ежов на допросе у того же Родоса дал показания, что якобы он лично завербовал Успенского еще в период, когда тот был заместителем коменданта Кремля по внутренней охране. Он, Ежов, поставил перед ним задачу вербовать агентуру среди чекистских кадров, выдвигать их на руководящие должности, готовиться к захвату власти. Ежов признал, что он предупредил Успенского о предстоящем аресте. Позвонил ему и сказал: “Тебя вызывают в Москву, плохи твои дела”.
Дело Успенского 27 января 1940 года рассматривала Военная коллегия Верховного суда СССР - и приговорила его к расстрелу. В тот же день приговор был приведен в исполнение. За помощь мужу в организации побега была приговорена к смертной казни и Анна Успенская - жена Александра Успенского.
Иосиф ТЕЛЬМАН,
кандидат исторических наук