КАК ДЖОН ВСТРЕТИЛ МАШУ

Литературная гостиная

Помню, когда я увидел Машу, то сразу заподозрил в ней что-то необычное. Или это мне теперь так кажется, а тогда я просто обратил внимание на молоденькую девочку в смешной клетчатой кепке, прикрывавшей копну волнистых волос. Ее спутника я поначалу не разглядел, что, в общем-то, понятно — я смотрел только на нее. Она не была, как говорится, писаной красавицей, но было в ней что-то, что притягивало взгляд. Дело происходило вот в этом самом кафе.
В тот день с океана приполз тяжелый, пахнувший водорослями туман, и вечер был промозглым, каким бывают только осенние вечера в Бруклине. Потому я, попав после довольно унылой прогулки в тепло, обрадовался и перестал жалеть, что вышел в такую погоду из своей холостяцкой квартирки. Единственными, кроме меня, посетителями в кафе была сидевшая в углу парочка. Как я уже сказал, на парня я тогда почти не обратил внимания. Это был совершенно обычный молодой человек. Лишь ощутил вполне понятную зависть к его молодости, к тому, что такая удивительная девочка не сводила с него глаз. Насколько я помню, именно так смотрят женщины, влюбленные по уши.
Я сидел, пил свой коньяк и пялился в окно, чтобы не смотреть на эту пару. Потом отправился в туалет, а на выходе столкнулся с молодым счастливчиком и обратил внимание на его беспокойные глаза. Странный взгляд для парня, в которого влюблена такая девушка. Видимо, я смотрел на него несколько дольше, чем следует. Потому что парень вдруг набрал в грудь воздуха, словно на что-то решаясь, и тронул рукав моего плаща.
— Извините, — застенчиво, но в то же время твердо произнес он, — не могли бы вы мне помочь?
В первое мгновение я решил было, что мальчишка не рассчитал возможностей, и теперь ему не расплатиться за их «роскошный» ужин. Что ж, пожалуй, и я на его месте мог бы забыть о таких пустяках, как деньги. Потому я полез в карман за бумажником, собравшись выручить мальчишку. Тот, правильно истолковав мой жест, скривился, как от зубной боли.
— Нет, вы не так меня поняли, — паренек досадливо мотнул головой. — Собственно говоря, помощь нужна не мне.
Это «собственно говоря» еще больше укрепило меня в своей догадке: воспитанный мальчик из хорошей семьи попал в нелепое положение... Наверное, следовало дать ему парочку купюр и уйти, не слушая объяснений. Но мальчишка остановил меня.
— Эта девушка за моим столом... Она русская. Ее зовут Маша. Я познакомился с ней час назад. — Лицо паренька страдальчески сморщилось. — Ей не к кому обратиться...
Дело принимало иной оборот. Я заинтересовался.
Отодвинув край занавески, закрывавшей от зала коридорчик, где мы стояли возле туалетов, я повнимательней посмотрел на Машу. Она сидела ко мне спиной, плечи у нее изредка вздрагивали. Мне показалось, что она неслышно плачет и что вся ее согнувшаяся за столом фигурка выражает отчаяние.
— Она в ужасном положении, — скороговоркой зашептал паренек, кося глазом в зал, — Она здесь совсем одна, а у нее, похоже, депрессия и явная склонность к суициду. Если ей не помочь, случится беда. Я, знаете ли, психолог, хотя учусь пока только на втором курсе...
В тот момент у меня еще оставалась возможность сочувственно покивать да и пойти допивать свой коньяк. Но паренек быстрым горячим шепотом принялся рассказывать подробности — как случайно увидел здесь Машу, как, привлеченный ее красотой, подсел к ней. А потом, когда Маша разговорилась, узнал, что она приехала в Нью-Йорк из какого-то маленького российского городка, что теперь ей пора возвращаться, а дома ее непременно изнасилуют и убьют - либо алкоголик-отчим, либо пьяные подростки на улице. Так что Маша решила покончить с собой прямо здесь и сейчас, только бы не лететь обратно.
Разумеется, можно вызвать врача, продолжал шептать скороговоркой мальчишка, но это не выход. Подержат в психиатрической больнице, а потом отправят домой.
— Выход есть, — парнишка сокрушенно вздохнул и отвел глаза. — Маша могла бы спастись, если бы вышла здесь замуж. Но где, спрашивается, найти нормального человека, который согласился бы помочь? Это невозможно. Потому она сейчас тут сидит, а как только кафе закроется...
Поверьте, в голове у меня мелькнуло несколько вполне разумных мыслей. Например, отчего бы пареньку, коли уж он такой жалостливый, самому не помочь Маше? Почему у такой девушки нет ни одного поклонника, который был бы готов и в самом деле на ней жениться? Впрочем, возразил я сам себе, как показывает практика, в жизни то и дело происходят куда более странные вещи.
— Разумеется, мне не хочется выглядеть в ваших глазах навязчивым идиотом, но девушка может погибнуть. Сам я не в состоянии помочь — у меня студенческая виза. Я учусь здесь в университете на втором курсе... Впрочем, об этом я уже сказал. — Паренек снова досадливо мотнул головой. — К несчастью, мне пора уходить. А вы хоть посидите с ней немного. Учтите, она легко может притвориться перед незнакомым человеком, будто у нее все в порядке.
Я слушал его, не отрывая глаз от несчастной Маши. Меня не оставляла мысль о том, что парень меня разыгрывает или, в крайнем случае, преувеличивает масштаб бедствия. Но тут Маша, видимо, почувствовав мой взгляд, обернулась. Я снова увидел ее лицо, смешно надвинутую на лоб кепку, большие по-детски обиженные глаза и закушенную нижнюю губу. Вы не поверите, но когда в этот момент я представил себе, как сижу с ней рядом, смотрю в эти глаза и держу ее руки в своих, все разумные соображения мгновенно исчезли, и я понял, что сделаю это. Вопреки здравому смыслу, настойчиво подсказывавшему не ввязываться в авантюру.
Паренек продолжал что-то говорить мне вслед, но я, уже не слушая его, шел к Машиному столику. В конце концов, помогать другому в беде — долг любого нормального человека.
— Здравствуйте, Маша, — сказал я, чувствуя себя ужасно старым. — Меня зовут Джон. Если позволите, я посижу с вами немного.
Она кивнула и легко улыбнулась в ответ.
— Конечно, садитесь.
Я опустился на стул, и как-то не сразу ее руки оказались в моих. Впрочем, может быть, и не сразу, теперь трудно сказать. Я плохо помню, о чем мы говорили. Помню только, что чувствовал себя полным дураком и самозванцем, одновременно искренне жалея, что никто из моих знакомых не видит меня с ней.
Тепло ее рук переливалось в меня, и это было упоительное ощущение...
— А вы, Джон, всегда смеетесь, когда люди падают? — у Маши был сильный русский акцент, но я ее прекрасно понимал. — Ну, знаете, в кино. Там еще тортами кидаются. Все американцы над этим смеются, да?
— Послушайте, Маша, — я, наконец решил, что правильнее взять инициативу в свои руки, — ваш знакомый сказал, что вы завтра возвращаетесь в Россию...
— Никакой он мне больше не знакомый, — Маша сердито округлила невыносимо очаровательные глаза. — Оставил меня тут и сбежал...
— Маша, — сказал я, чувствуя, что неудержимо падаю в пропасть, — как бы там ни было, но, если я правильно понял, вы погибнете в России. Я хочу вам помочь. Мне всего сорок, я никогда не был женат...
В эту минуту Маша осторожно высвободила руки из моих вдруг вспотевших ладоней и, всплеснув ими, громко расхохоталась. И тогда мне сразу стало ясно, что она совсем не несчастна, а наоборот, довольна и счастлива, и что только такой болван, как я, мог поверить, будто у нее депрессия, неприятности и склонность к суициду.
— Простите, пожалуйста, — сказала она, отсмеявшись. — Это все его психологические фокусы. Вечно он ставит меня в неловкое положение. — Маша снова едва не прыснула от хохота. — Мне он сказал, что вы его приятель — хороший, но неуравновешенный человек, и потому с вами обязательно нужно посидеть, подержать за руки. Иначе вы не дай Бог покончите с собой. А ему некогда, ему пора бежать. Представляете? Вот ведь дурак!
Не знаю, был ли дураком ее молодой человек, но я почувствовал себя полным идиотом. Я поднялся и пошел к выходу, сам чувствуя некоторую склонность к суициду. Дело было даже не в том, что я позволил мальчишке посмеяться над собой. Я в самом деле... Короче говоря, в тот воскресный осенний вечер мне казалось, что я постарел лет на сто, и хотелось как можно быстрее забыть о дурацком розыгрыше.
Но на следующее утро, придя на работу, я первым делом сел за компьютер и просмотрел все сводки о происшествиях за ночь. Сообщений о покончившей с собой юной русской девице не было. И мне вдруг тоже стало смешно. Я хохотал так, что коллега поставил передо мной на стол стаканчик кофе.
С тех пор я иногда захожу в это кафе, где сижу и сейчас. Если сюда вдруг снова заглянет та парочка, я буду рад им, как старым друзьям.