Если атомные струны на гитару натянуть

В мире

Да, именно об этом некогда мечтал Вуди Гатри, когда писал свою песню «Что не может сделать атом». Если атомные струны на гитару натянуть, пелось в той песне, будет звук как грома близкого удар. Так, кажется.
Несколько дней назад, когда я читал новости, мне показалось, что я вновь услышал Гатри. Грома удар. Атомные струны. А все из-за того, что в небольшой заметке я прочел, что ушедший со своего поста генеральный директор Международного агентства по атомной энергии (МАГАТЭ) Мохаммед аль-Барадеи решил вдруг заняться политикой. И не просто заняться, а всерьез намерен стать президентом Египта.
Что ж, большому кораблю – большое плавание. Четверть века оттрубил аль-Барадеи в МАГАТЭ, начав юрисконсультом и закончив генеральным директором. Должность заметная. После нее можно идти либо в бизнес, как делают многие крупные чиновники после ухода в отставку, а можно – наоборот - начать карьеру политика, выбрав для себя тернистый, но славный путь народного предводителя или слуги народа, смотря с какой стороны на это смотреть.
Аль-Барадеи выбрал второе. Глянул  на свою родину – Египет – и душа его уязвлена стала. Увидел он, что страна эта не движется ни к демократии, ни к экономическому или социальному прогрессу. И так прямо и сказал отставной директор  – буду продвигать Египет - к демократии и прогрессу.
Действительно – удару грома подобно это заявление. Десять лет руководства атомным агентством принесли аль-Барадеи сомнительную славу адвоката маргинальных режимов, балующихся с атомными технологиями, и Нобелевскую премию мира. За всю жизнь ни дня работы на выборных политических постах. Ни дня пребывания в сфере публичной политики. Никакого опыта ведения политических кампаний. Ни гроша за душой в смысле наличия каких-то внятных политических программ. И – сразу же – претензии на руководство такой страной, как Египет. Ну, не странно ли?
Странно. И непонятно. Что заставило господина бывшего директора МАГАТЭ удариться в политику?Неужто действительно обида на то, что Египет погряз в политической и экономической отсталости? На это ответа у нас нет. Пока нет. Вполне возможно, что по мере развития событий мы увидим, как спадают покрывала, как обнажаются тайные пружины, и тогда мы поймем все. А пока  приходится блуждать в потемках, и за неимением ответов  лишь пытаться предугадать, во что может вылиться это донкихотство.
Трудно не заметить, что Египет действительно представляет собой некий анахронизм. Несмотря на то, что формально в этой стране присутствуют все демократические признаки – выборы первых лиц государства, выборы парламентариев, - мы видим, что президент республики, Хосни Мубарак, занимает свой высокий пост уже пятый срок подряд. Что, согласитесь, как-то неприлично для демократического государства. А большинство мест в парламенте занимают соратники президента по партии. Это – минус.
Но есть и плюс. В Египте, несмотря на наличие богатого спектра партий и группировок, придерживающихся традиционных для мусульманской страны взглядов, само государство независимо от этих группировок. Приди они к власти, и от нынешнего статуса Египта не осталось бы и следа. Страна вполне могла бы быстро скатиться до уровня других мусульманских стран Африки. Говорите что угодно, но тем, что этого до сих пор не случилось, Египет обязан нынешнему президенту Мубараку и его предшественнику Садату. Это они, запретив экстремистскую организацию «братья-мусульмане», уже которое десятилетие удерживают их, да и другие группировки, настолько далеко от власти, что те не могут влиять на политический климат страны. Пока не могут. А что произойдет, если господин аль-Барадеи станет президентом и исполнит свою мечту – проведет реформу избирательной системы? Будет плохо. И вот почему.
Египетскую избирательную систему можно изменять только в одну сторону – в сторону ее либерализации. Это может означать лишь одно – что к выборным должностям любого уровня доступ для различных, ныне маргинальных организаций, будет открыт. Естественным результатом этого процесса может оказаться лишь то, что в парламенте, вместо двадцати процентов, которые ныне занимают «братья-мусульмане», таковых окажется намного большее.
Когда-то говорили: «Что русскому здорОво, то немцу - карачун». Что здорОво для Запада, выстрадавшего свою демократию, то – карачун для Востока, где, как правило, не знают, что делать с демократией, которая разными путями сюда попадает – то путем навязывания, то путем введения «прогрессивными» правителями. Как только некий восточный режим начинает жить с оглядкой на «западные ценности», он становится легкой добычей тех, кто видит в этих ценностях вызов и угрозу. Шахский режим в Иране, терпимый к оппозиционному духовенству.. Палестинская автономия, решившая поиграть в демократию. Да много еще чего можно привести в качестве примеров. Конец везде один – приход к власти самых мрачных диктатур. В Иране – режим аятолл. В автономии – приход к власти ХАМАСа.
Думается, что совершенно зря господин аль-Барадеи задумал колебать струны государственного устройства Египта. Этот господин ссылается на то, что сотни тысяч людей в Египте жаждут перемен. Совершенно очевидно, что эти жаждущие принадлежат к тем группам и течениям, которые при Садате и Мубараке оказались на обочине политического процесса. Это исламисты самого различного разбора – от умеренных до радикальных. Именно они ждут перемен в избирательном законодательстве, совершенно справедливо уповая на то, что в случае его либерализации у них появится реальный шанс взять реванш за упущенные возможности. Нет никаких сомнений также и в том, что и самого инициатора этого процесса не ждет ничего хорошего. Как правило, любая революция, будь она «левой» или «правой», расправляется с теми, кто открыл шлюзы. Или, говоря словами Вуди Гатри, натягивает атомные струны на гитару политического процесса.