Мессия в европейском платье

С формальной точки зрения все происходящее в большей или меньшей степени соответствует критериям, налагаемым на выборы моделью демократии: наличие нескольких кандидатов, предвыборная кампания, сопровождающаяся дебатами в обществе, различие (иногда – достаточно существенные) между программами кандидатов. Но результат, как правило, предрешен – побеждает тот, кто имеет поддержку лидера. Независимо от того, как этот лидер называется.

Действительно ли это и есть демократия? Сомнительно. Но, может быть, это проявление того, что общество в данной стране ступило на путь демократии и теперь движется по нему, ошибаясь, встречая сопротивление, отступая и вновь на ощупь двигаясь вперед? И это заключение вызывает некоторое недоумение. Появляется ощущение того, что к демократии все это не имеет никакого отношения.

Почему так? Потому, что как только начинаешь рассуждать о демократии и всем таком прочем, появляется еретическая мысль: а есть ли вообще такая штука – демократия?

Демократия – власть народа. Если верить историческим хроникам, то такая форма правления родилась в древности. Граждане древних городов, собираясь на своих рыночных площадях, сообща решали свои насущные дела, выбирая для осуществления наиболее важных из них ответственных за эти дела.

Все было прекрасно. Смущает лишь одно – в то же самое время в этих городах-республиках существовала отдельная категория людей, не охваченных демократическим процессом. Это были рабы.

Значит, эксперимент с самого начала не был чистым. Потомки вычленили из исторического опыта предков, ограниченного не только временем, но и пространством, привлекшие их черты общественного устройства и буквально фетишизировали их. И пошло, и поехало.

Поскольку даже в исходном образце, изобретенном предками, наличествовало нечто, выбивающееся из ряда вон, – существование наряду со свободными гражданами, свободно избиравшими для себя руководителей, несвободных людей, то есть рабов - то и потомки сочли возможным именовать демократией все, что угодно, лишь бы это все, что угодно, содержало в себе один-единственный канонический элемент. Этот элемент – выборы руководства.

Все, что происходило до выборов, равно как и то, что будет происходить после них, да еще и все, что происходит во время самих выборов, все это для потомков неважно. Раз выборы, значит – демократия.

Так, само об этом не подозревая, современное человечество пало жертвой терминологической путаницы.

Впрочем, это касается не только демократии. Это касается также и такого понятия, как терроризм.

Да, часто можно услышать, что терроризм - это плохо, но эти методы, методы террора, осуществляются в рамках национально-освободительной борьбы.

Действительно, в истории почти любого современного государства были периоды, когда они вели такую борьбу. Но следует отличать борьбу народа от борьбы определенной группы людей вне зависимости от их национальности.

Как булыжник считался оружием пролетариата, так террор является оружием людей, объединенных определенной целью, будь то мировая революция или всемирный джихад.

Не думайте, что мы отвлеклись от нашей основной темы. Нет, понятия «демократия» и «терроризм» связаны больше, чем принято считать.

В наше время, когда общественная мысль оказалась скованной так называемой политической корректностью, никого не удивляет утверждение о том, что, мол, начиная в качестве террористического движения, некая сила в дальнейшем плавно смещается в сторону легальной партии, что, в свою очередь, является залогом того, что в скором будущем эта сила станет гарантом расцвета демократии.

Не верю. Терроризм, как бы он ни украшал себя, терроризмом и останется. Нынешний иранский режим с первых своих шагов показал свой террористический характер. Достаточно вспомнить захват американского посольства.

Какие выборы ни проводились бы ныне в Иране, сколько кандидатов в этих выборах ни участвовало, Иран под властью аятолл все равно останется террористическим государством. Террористическим потому, что его цель – насаждение где бы то ни было джихадистской идеологии. Потому, что внутри страны цель аятолл – устранение всего, что мешает продвигать первую цель.

И кто бы ни был «избран» на пост президента, реально править будет все та же группа радикально настроенных исламских клерикалов.

Демократией здесь и не пахнет. Да и не может пахнуть. Ведь мы с вами выяснили, что и вообще-то говорить о демократии в чистом виде есть занятие достаточно легкомысленное. Даже и в западных странах.

Что же касается Ирана да и множества других исламских стран, мне казалось бы предпочтительнее видеть в них более присущие им формы правления. Только в этом случае, когда власть осуществляется понятным и естественным для данной страны способом, она может быть эффективной.

Когда же значительная часть усилий правителей тратится на имитацию того, что родилось на Западе, на собственно правление остается слишком мало ресурсов. Да и трудно объяснить народу, привыкшему к тому, что власть – от Бога, почему он, народ, должен подчиняться человеку, пусть и предрекающему скорое пришествие имама Махди, но тем не менее почему-то одетому в европейское платье.