В ЛюДСКОМ ЛЕСУ

Литературная гостиная

Если ехать по дороге 443 в сторону Тель-Авива, в семи километрах от Модиина начинаются знаменитые лодские леса.
Конечно же - это не те могучие массивы, сотворенные волею Всевышнего, в которых пасли свои стада пастухи древнего Модиина, а строители Иерусалима находили многометровые стройные кедры для отделки стен и полов во дворцах царей иудейских.
От тех лесов давно ничего не осталось. Их смели волны нашествий, бесконечных уничтожений и пожаров, превративших иудейскую “тайгу” в сухую утрамбованную землю.
И сегодняшние леса - более чем убедительное доказательство неистребимости жизни. Вопреки злой воле, и всем смертям назло, на этой самой, казалось бы, навечно убитой земле, вновь поднялись сосны и кипарисы, распростёрли могучие крылья ели; зацвели акации, зашумели кроны эвкалиптов, украсились янтарем густые заросли мимозы.
И вновь зашумели настоящие леса, как шумели много веков тому назад. Но теперь эти леса - дело рук потомков, возвратившихся после двух тысячелетнего изгнания, все тех же жителей Модиина и других мест, принадлежавших племени Дана.
И вновь зацвели греческие фиалки, завезенные еще в эпоху походов Александра Македонского, зазеленели римские акации, и глубоко укоренился низкорослый дубняк, характерный для турецкого побережья.
Возраст этих лесов едва насчитывает столетие. Но они уже хорошо обжиты разнообразным и богатым птичьим миром. И, как положено лесу, здесь немало диких животных, как бы сошедших со страниц ТАНАХа: быстроногие лани и невысокие шустрые лисицы, дикие кабаны и зайцы, а иногда по ночам слышно завывание шакалов.
Но что особенно волнующе для меня, страстного грибника: в этих лесах несметное количество грибов - маслята, рыжики, чернушки и, ходят слухи, что уже не раз попадались благородные белые грибы.
Все зависит от места, времени и количества выпавших дождей.
Однажды на грибной стезе со мной произошел несколько необычный случай....
Я брел по известному мне бездорожью, где надеялся собрать урожай грибов нынешней весны, порадовавшей дождями лишь на исходе марта.
Стояла первозданная утренняя тишина. Та сама тишина, которая для нас, людей города, является настоящим бальзамом, спасающим наш слух от рева машин, очищающим наши легкие от смрадного смога выхлопных газов и наше обоняние от раскаленного асфальта, испаряющего все слагаемые ныне подешевевшего черного золота.
Признаюсь откровенно: для меня нет большего наслаждения, нежели окунуться в эту благоговейную тишину, где дышится легко, свободно, глубоко.
Забредя далеко в чащу, я неожиданно услышал голос, нарушивший эту самую утреннюю тишину.
- Ата медабер иврит? - спросил некий попутчик.
Отвечаю как можно четче:
- Кен. Ани медабер иврит.
- Так что же ты морочишь голову?! - обрадовался он.
-...Почему ты решил, что я морочу голову? - не без удивления спросил я.
- Мы рядом ищем грибы уже не менее часа, - вразумительно объяснял он, - и ты не сказал ни слова! Значит, ничего по-русски не знаешь.
- Разве молчать можно только на иврите? - спросил я, ничуть не скрывая иронии.
Однако он пренебрег моим вопросом, и в свою очередь засыпал меня уймой встречных, на которые тут же сам и отвечал.
- Откуда ты? Сколько лет ты в стране? У тебя явно московское наречие. Вот там, я слышал, грибы так грибы! Не успеваешь собирать! И какие?! Белые, подосиновики, подберезовики... А что здесь?! Я даже приличного мухомора не встретил...
Именно в эту минуту я увидел перед собой небольшую круглую поляну. Загустевшая зелень травы притягивала теплые лучи яркого, еще не пекучего, весеннего солнца. Казалось, что само небесное светило опустилось в этот рукотворный лес, чтобы насладиться дивной и душистой утренней тишиной.
По периметру поляны, в тени окружавших сосен, сверкали капельками росы россыпи сиреневых фиалок.
Вдруг в поле моего зрения попало нечто совершенно необычное, находившееся в центре этого солнечного круга.
Пожалуйста, отвлекитесь на минуту от сказанного выше и представьте себе пекаря, вынувшего из подовой печи буханку ржаного, чуть поджаристого, хорошо пропеченного хлеба.
И именно эта буханка, возлежит перед вами в самом центре большого солнечного круга, окаймленного тенью поющих сосен.
“Этого не может быть!” - мелькнула критическая мысль.
Я устремился к своей находке. Опустился на колени, чтобы снизу обследовать этот редкий по величине и красоте пропорций гриб - маслёнок.
Я не ошибся! Гигантский гриб стоял на такой же могучей ножке. Нет, пожалуй, эту опору нельзя назвать “ножкой”. Это был самый настоящий пень не менее трех пальцев в диаметре.
Я полез в карман за ножом, чтобы срезать гриб, не разрушая грибницы. Однако выполнить свои намерения мне не довелось.
Мой попутчик с невероятной прытью опередил меня. Схватил гриб, до того, как я успел подрезать ножку, рванул к себе и огромный коричневатый красавец рассыпался на части.
- Ты тоже нашел этот гриб? - спросил он с непонятной наивностью.
- Как это - “я тоже”?..
- Очень просто, - ответил он, торопливо собирая куски разрушенного им же чуда природы, - я увидел этот гриб уже издалека, и намного раньше тебя! - кричал он. - Но, будучи уверен, что здесь не бывает таких грибов, решил, что это обычный булыжник, и прошел мимо. Когда же я заметил, что ты долго смотришь на этот камень, а потом стал перед ним на колени, я понял, что это все-таки гриб, который я нашел раньше тебя. И даже успел его схватить! Видишь? - И он показал мне зажатое в его руках месиво из крупных светло-коричневых кусков.
Я был ошеломлен. Передо мной стоял с виду нормальный человек. Любитель природы. Грибник.
И все же, я не мог понять, как оценить его поступок?
Была ли это зависть или наглость неудачника? Наивность ли простачка? Или что-то третье, недоступное моему пониманию и уходящее корнями в чужое галутное прошлое?..

Илья НЕМЦОВ,
член Союза писателей Израиля