Балкон из Тюильри

- Майкл, - позвонила мне однажды утром Беатрис Руперт, - у тебя найдется несколько дней для меня?
- Для тебя - сколько угодно, - бодро ответил я, надеясь на риторическую основу вопроса. Но все оказалось намного сложнее.
- Тогда мы летим в Бостон, - сообщила ясновидящая. - Что тебе известно об этом городе?
- Если откровенно, то не столь много, сколько следовало, - не люблю признаваться в собственном невежестве, но что остается, когда невозможно скрыть истину. - Знаю, что Бостон - столица штата Массачусетс, историческая и портовая ценность которого превышает многие иные города, вместе взятые. Основан в 1630 году, сыграл важную роль в развитии американского общества... С первых лет - оплот воинствующего пуританства, но со временем потерял свое значение, как твердыня христианской религии... В истории Штатов осталось знаменитое “бостонское чаепитие”, когда группа горожан, переодевшись в индейцев, напала на три британских судна, перевозящих тюки с чаем... Что еще? Там есть хорошие хоккейная и бейсбольная команды, чего не скажешь о баскетболе... Бывал я несколько раз в этом самом Бостоне - особого впечатления он на меня не произвел. Разве что больше других американских городов похож на Англию. Подобная информация тебя устраивает?
- Для журналиста среднего уровня вполне достаточно, - усмехнулась Руперт.
- Если ты мне дашь полчаса и возможность заглянуть в интернет, то нарою тебе с лекцию на полчаса о славном и чудном Бостоне, - заверил я, обидевшись на “средний уровень”. - Но кому нужны подобные сведения?
- Никому. Просто хотелось выяснить, нет ли у тебя каких-то личных мотивов, связанных с этим городом?
- Абсолютно никаких. Если мы разнесем бОльшую часть кварталов - лично мне сожалеть будет не о ком!
- Речь идет только об одном здании, - заверила ясновидящая. - У меня скромные планы.
- Замечательно, значит, бостонцы спасены от новоявленной Годзиллы. Когда вылетаем? Стоит заказывать билеты?
- Зачем? Мы летим на частном самолете.
- Неужели государство раскошелилось? Какая-нибудь “шишка” совсем рядом с губернаторским креслом? Или влиятельная спецслужба? Нет, не могу поверить, чтобы сейчас, в апогее финансового кризиса, кто-то продолжал откровенно разбрасываться деньгами. Прости, но я тоже обыкновенный налогоплательщик, из кармана которого тянут последние монеты для спасения больной экономики.
- Интуиция тебя не подвела, - усмехнулась Беатрис. - Самолет частный, как и наш визит туда. В нем заинтересован весьма влиятельный человек, надеющийся вложить какую-то часть своих денег в недвижимость.
- Сейчас - в недвижимость?! - с удивлением воскликнул я. - Когда цены на дома и квартиры постоянно падают?!
- Нет, вы, журналисты, слишком оторваны от реалий жизни, - прокомментировала ясновидящая. - Именно сейчас и надо вкладывать деньги, чтобы они вообще не пропали, обесцениваясь вместе с акциями и облигациями. Рынок никуда не денется, рано или поздно начнется “обратный заплыв” и важно уже сегодня достойно к нему подготовиться. Тем более если человек, о котором идет речь, живет за границей, не имеет американского гражданства и только в нынешней ситуации может спокойно, не привлекая повышенного внимания, делать большие вклады в старый жилищный фонд. Но попрошу без имени - мой клиент настаивает на строгой анонимности.
- Возражений нет, - согласился я. - Полетим в Бостон.

* * *
В самолете моя давняя приятельница нашла время открыть некоторые подробности.
- Мой клиент возымел желание приобрести довольно известный особняк в Бостоне, - пояснила Руперт, - как и еще ряд “многообещающих” зданий в других местах Восточного побережья. Рынок недвижимости, как я уже отмечала, открыт и доступен: предложений масса, спроса - кот наплакал, и в этих условиях можно сделать отличный выбор. У него целая команда своих экспертов по самым разным вопросам, и в нее входит Никола Рубанов, специалист по экстрасенсорике.
- Русский? - удивился я. - Кажется, я знаю, в какой стране живет твой клиент!
- Не русский - болгарин, - уточнила Беатрис, - хотя это не имеет принципиального значения. У тебя аллергия на русских?!
- Что ты?! Я - сама политкорректность. На последних выборах даже собирался проголосовать за Барака Обаму...
- Но не проголосовал?
- Зачем? Кого бы мы ни избрали - он все равно ничего не сможет сделать. Сумрачные законы экономики, диктующие, вопреки всему, свое, плюс корпорации, давно управляющие Штатами, вне зависимости от того, какой именно человек находится в Белом доме и какую из партий он представляет. Ну как, мне удалось на “чуть-чуть” поправить свой пошатнувшийся авторитет в сфере экономики?
- Может быть. Так вот, Никола Рубанов мало известен как на Западе, так и на Востоке, он не афиширует своих достижений. Но обладает уникальными способностями и определит фоновой режим любого здания с точки зрения парапсихологии. На особняке в Бостоне его странным образом “заклинило”, и тогда он назвал своему боссу мое имя, как человека, способного “изменить ситуацию”. Тот связался через своих представителей в США со мной и мы... мы летим в Бостон.
- Занимательно. А что за здание? В чем его “неординарность”?! Духи, привидения, призраки?
- Для этого существует знакомая тебя парочка. Думаю, было бы дело в них, Рубанов назвал бы своему заказчику два имени вместо одного. Вы ведь тесно пообщались в Норфолке?
- Да, они мастерски справились с духом бедной девушки, ждущей своего, затерянного в море подводника.
- Значит, тут - другое, - вывела Беатрис. - Впрочем, Рубанов всегда знает, чего хочет. Выясним на месте - как и что.
- Согласен. А я тебе для чего? Попутное расследование?
- Нет, - улыбнулась ясновидящая. - Разве мне нельзя иметь личного летописца? Ведь кто-то должен сообщать миру о моих новых триумфах? Тем более если дело не касается государственной безопасности.
- Что ж, - вздохнул я. - Даже у Шерлока Холмса был доктор Ватсон, а он всего лишь - плод буйной фантазии сэра Артура Конан Дойла! Чем хуже реальная Беатрис Руперт?!

* * *
Нас встретил высокий бородатый мужчина в длинном черном пальто, полы которого почти достигали земли. Черноглазый, чернобровый брюнет, несмотря на свою широкую улыбку, производил гнетущее впечатление.
- Никола Рубанов! - представился он на неплохом английском. - Рад нашему знакомству, мисс Руперт! Добро пожаловать, мистер Корриндж!
Мы сели в широкий салон белого кадиллака, Рубанов разместился напротив и, выудив из открытого сейфа папку, раскрыл ее и протянул нам фотографии.
- Особняк, о котором пойдет речь. Его можно назвать городской достопримечательностью, хотя здание не входит в маршруты экскурсионных туров.
Четырехэтажная громадина, наделенная колоннами и балконами, не вызвала во мне какого-либо всплеска чувств - и ради нее мы прилетели?!
- Кажется, начало девятнадцатого века? - присмотрелась Беатрис. - Стиль классический, знакомый, разве что за исключением... балкона. Он выглядит тут несколько искусственным!
- Вы правы, - удовлетворенно кивнул Рубанов, будто ожидая именно такой реакции. - В 1888 году фасад уже готового особняка был украшен балконом, привезенным специально из Франции. В те времена здание принадлежало местному предпринимателю Джону Ф.Эндрюсу.
Когда мой босс, господин... простите, вы знаете имя нашего клиента, захотел в числе других приобрести и данный дом, я произвел предварительную экспертизу. Просмотрев снимки, находящиеся сейчас у вас в руках, я не обнаружил ничего предосудительного. Но несколько позже, подойдя вплотную к зданию, ощутил заметную нервную дрожь. И чем ближе я подходил, тем она усиливалась. Вы знаете, мисс Руперт, о моем восприятии негативной энергии, о тех болезненных ощущениях, которые я испытываю, когда сталкиваюсь с темными силами? Увы, мне не пришлось войти внутрь, чтобы понять, кто передо мной. Я остался на ступеньках, порядком разочаровав своей нерешительностью болтливого риэлтора, продолжающего упрямо “накручивать” комплименты зданию, его стоимости, а также престижности окружающего района. Мне нельзя было туда войти, как и проводить какие-либо действия. Я слишком слаб для подобного...
Наш поводырь опустил голову. Мне редко приходилось видеть, чтобы мужчины подобного типа признавались в собственной слабости, и потому счел его поступок особенно ценным. Одновременно Рубанов ставил на новую ступень способности моей спутницы, и это, несомненно, доставляло ей удовольствие. Беатрис, как ни странно, отнеслась к признанию славянского экстрасенса достаточно спокойно, явно проигнорировав его.
- Все-таки балкон, - решила она.
- Да, - ответил Рубанов. - Полагаю, проблема именно в нем. У этого балкона своя история, непосредственно связанная с дворцом Тюильри, именно его непосредственным элементом в течение трех веков он и являлся. Мои эксперты создали небольшой видовой фильм, рассказывающий о самом дворце и хронике протекавших в нем и около него событий, так или иначе связанных с балконом.
Экстрасенс нажал на одну из кнопок лежащего перед ним пульта, и перед нами выдвинулся маленький жидкокристаллический экран, демонстрирующий величие дворца французских королей. Закадровый мужской голос бесстрастно комментировал происходившее:
- Вдова погибшего на рыцарском турнире французского короля Генриха Второго Валуа Екатерина Медичи решила оставить наполовину построенный и нелюбимый ею Лувр. В 1563 году в Париже начал возводиться новый дворец Тюильри с великолепным садом. Вдовствующая королева, представляющая знаменитый род флорентийских герцогов Медичи, терпеливо ждала пятнадцать лет, чтобы схватить герцога Монтгомери, которого она считала виновником смерти своего мужа, хотя тот лишь достойно участвовал в турнире и сражался за свою честь, как и любой иной рыцарь...
Герцог Монтгомери, умерший в подвалах дворца после долгих, мучительных и изощренных пыток, и стал первой жертвой дворца Тюильри.
Но королева не остановилась на одном человеке, чтобы излить свою желчь и ненависть к окружающему ее миру. Екатерина Медичи не раз прибегала к “политике яда и кинжала”, и подавляющее большинство актов насильственной смерти наивных людей, верящих в милость королевы, происходило именно под сводами Тюильри.
Но зло не может оставаться безнаказанным. Дети Медичи - сыновья Франциск Второй и Карл Девятый - умерли, находясь на престоле, под опекой матери. Ее третьего сына, короля Генриха Третьего, убили восемь лет спустя после ее смерти...
Следующий владелец Тюильри - Генрих Четвертый - наметил перестройку здания и парка, а также решил соединить Лувр и Тюильри гигантской галереей. Но 14 мая 1610 года и он пал от кинжала католического фанатика, так и не сумев претворить в жизнь свои грандиозные планы.
Людовик Четырнадцатый, именуемый “королем-солнцем”, напуганный придворными, не советовавшими ему селиться в Тюильри, перенес свою резиденцию в Версаль, откуда правил так долго, что его трон унаследовал уже правнук. Сад же Тюильри сделали открытым для широкой публики, будто надеясь тем самым снять злые чары с дворца. С тех пор французские короли не жаловали Тюильри, предпочитая проживать вдали от него. Но 5 октября 1789 года, в самый разгар Французской революции, парижская голытьба ворвалась в Версаль и потребовала переезда Людовика Шестнадцатого вместе с его семьей и свитой в Париж. На свое горе Людовик и Мария-Антуанетта избрали резиденцией именно Тюильри, а не Лувр. Несмотря на остававшиеся королевские привилегии, они чувствовали себя заложниками народной стихии, не знавшей жалости и пощады.
Но механизм тотального разрушения только набирал обороты. Уже мало что осталось от легендарной Бастилии и на площадях воцарились недавно изобретенные гильотины. Кровь и пламя, убийства и насилие царствовали на улицах французских городов, разнося смерть и смуту.
В ночь на 21 июня 1791 года переодетое королевское семейство попыталось бежать из Тюильри, но возле границы их опознали и вновь доставили в ненавистный сад. Вечером 10 августа 1792 года многотысячная толпа с парижских окраин осадила и взяла штурмом дворец. Тюильри был разграблен, королевское семейство отправлено в тюрьму.
А в стенах дворца разместился Национальный Конвент, отметивший историю страны ужасными месяцами террора. Там выносили решения, обрекавшие на мучительную смерть тысячи и тысячи людей... Среди них по приказу Конвента были обезглавлены Людовик Шестнадцатый и Мария-Антуанетта.
Наполеон Бонапарт снова сделал Тюильри императорской резиденцией, но ему не удалось спокойно пожить под сводами сего дворца - отсюда великого полководца ждала дорога в изгнание.
По другой причине, но так же поспешно, стыдясь позора и унижения, бежал из Тюильри и Луи Филипп, отрекшийся от французского престола из-за февральской революции 1848 года, а честолюбивый Наполеон Третий, постыдно проиграв войну Пруссии, поставил жирную точку на преемственности пребывания в нем царских особ. Его супруга Евгения бежала из Тюильри от возмущенных парижан при помощи своего американского дантиста.
В трагические дни Парижской Коммуны, 24 мая 1871 года, коммунары, отступая под натиском правительственных войск, подожгли дворец. И от некогда великолепного Тюильри остались лишь мрачные развалины, на стенах которых сохранились беленькие кружочки с ободками черной копоти - следы пуль: совсем рядом вступали в силу приговоры военных судов, имевших право расстреливать бунтовщиков без всякого следствия и положенной защиты. А под их действия попадали многие французы, совершенно непричастные к Коммуне.
В 1884 году, дабы не восстанавливать столь мрачный для истории символ монархии, правительство Франции решило снести развалины Тюильри...
- Ничего себе! - воскликнул я. - Ну и порезвились французы на собственных соотечественниках!
Руперт и Рубанов с недоумением посмотрели на вашего скромного до сей поры “летописца”, и он понял, что сморозил глупость.
- Европейская история, если присмотреться, куда более трагична, чем наша, - пришлось добавить мне. - Но при чем тут бостонский особняк?
- Предприимчивые американцы, воспользовавшись решением о сносе развалин, присмотрели среди руин ажурный железный балкон, - пояснил Никола Рубанов, - и, купив его по дешевке, привезли в Бостон для выгодной продажи. Можете себе представить, сколько заплатил в свое время господин Эндрюс, чтобы фасад его особняка украшало столь ценное историческое приобретение! Правда, он не подумал о последствиях содеянного. Но что поделаешь: американским бизнесменам не свойственно знание мировой истории!
- Что-то зловещее происходило после водружения балкона на место? - догадалась Беатрис.
- Естественно, - кивнул Рубанов. - Архитектора Стенфорда Уайта, причастного к появлению балкона из Тюильри в Бостоне, застрелили в 1906 году, а двое рабочих, непосредственно занятых его монтажом на новом месте, скончались спустя полгода от странной болезни. Можно привести еще вереницу фактов, на которые до поры до времени мало кто обращал внимания, не стремясь объединить их в некую цельную систему неслучайных событий. Могу лишь добавить, что, согласно историческим слухам, Екатерина Медичи, выйдя на этот балкон, призвала на помощь темные силы, дабы отомстить герцогу Монтгомери. Возможно, так оно было и на самом деле, и Зло получило не только доступ в сам дворец, но и сделало его своей вотчиной.
- Вы верите в дьявола? - с наивностью простака поинтересовался я.
- Глупо верить в то, чего не существует, - улыбнулся мне болгарин. - Но я верю в темные силы. Не только верю, но и знаю их способность влиять на судьбы и характеры людей...
Автомобиль подъехал к гостинице (следует признать, довольно средненькой), и мы вошли в холл. Нас уже ждали вышколенный портье с дежурной улыбкой и два служащих отеля, подхвативших наши дорожные сумки. Рубанов, откланявшись, ушел, и мы с Беатрис остались одни.
- Никола не православный, как это свойственно славянам, - уточнила Руперт. - Он - язычник. Говорить с ним о дьяволе - то же самое, что о боге с убежденным атеистом.
- Язычник?! - не понял я. - То есть поклоняется небесным телам, стихиям, земле? Носится с тотемами и прибегает к услугам шаманов? А вдруг он и сам шаман?
- Не знаю, - чистосердечно ответила ясновидящая. - Но с его биологическим потенциалом и природной энергетикой Рубанов может определить многое. Потому-то его активно и используют весьма толковые и предприимчивые люди, не привыкшие бросать деньги на ветер.
- А какие еще могут быть у него ассоциации с темными силами? Бесы, духи, порождения человеческой злобы и ненависти?
- Не знаю. У языческих верований очень сложный пантеон сил добра и зла. В каждой из них состав кардинально отличается, несмотря на какие-то общие черты. Я предпочитаю в таком случае давать собственное обозначение - “активный источник негативной энергии”. А этот источник, поверь, Майкл, и на самом деле способен на многое. Тут я всецело поддерживаю Рубанова.
- Не проще было бы в таком случае пригласить “специалиста” из Франции? - предположил я. - Речь ведь идет об их “феномене”?
- Ну, во-первых, насколько мне известно, сейчас во Франции нет экстрасенсов нужного уровня, а во-вторых, те же “темные силы”, употребляя терминологию нашего болгарского друга, легко адаптируются в новых условиях, впитывая в себя своеобразие окружающего фона. К тому же прошло очень много времени... Вот тебе пример: некто сто пятьдесят лет назад переселился из Камбоджи в Нью-Йорк. Как ты считаешь, приехавшие к его внукам из Пномпеня родственники сумеют объясниться с ними на языке кхмеров? Вряд ли...
Глупо спорить с Руперт, тем более когда она права. Мне ничего не оставалось, как удалиться к себе в номер, размышляя о странной истории средневековой Франции, которая раньше казалась мне довольно милой и безобидной страной, насыщенной чередой карнавальных дворцовых переворотов и локальных пограничных войн с минимальным количеством убитых и раненых...

* * *
Рано утром мы выехали к особняку. Он выходил боковым фасадом на один из самых красивых бульваров города, который, очевидно, служил местом для выгуливания собак. Разномастные псы со столь же разными по возрасту, полу и цвету кожи хозяевами чинно следовали мимо злополучного балкона привычным маршрутом. Мы с Рубановым остались снаружи, любуясь этой ходячей выставкой четвероногих, а Руперт в сопровождении молодого человека в тонком сером свитере (представитель фирмы по продаже) зашла внутрь здания. Честно сказать, “вживую” особняк выглядел куда менее ярко, чем на фотографиях, хотя и не потерял определенного шарма “позапрошлой эпохи”.
- Вы упоминали темные силы, - напомнил я экстрасенсу, - а как они выглядят? В вашем, разумеется, представлении?
- Восприятие зависит от “оператора”, - путано пояснил он и, заметив ухмылку на моем лице, добавил: - Каждый из нас видит не только то, что он видит, но и то, что он хочет или может увидеть. Люди столь же индивидуальны, как и отпечатки их пальцев - в реальном мире невозможно отыскать две абсолютно идентичные ладони...
Беатрис находилась в здании около получаса. Когда она вышла оттуда, то ясновидящую трудно было узнать: куда исчезли ее обаятельная улыбка, гордая осанка, извечный скепсис во взгляде? Перед нами стояла безмерно усталая, разом постаревшая на добрый десяток лет женщина, испытавшая тяжелое потрясение.
- Я ничего не могу сделать, - пошептала она, покачнувшись. Мы с Рубановым едва успели ухватить ее за руки и усадить на скамейку. Экстрасенс тут же вызвал машину, стоявшую на соседней улице, и стал производить вокруг головы Руперт неведомые мне пассы руками, будто что-то или кого-то отгоняя от нее. Кажется, его движения приносили Беатрис облегчение.
Пришедшая в себя ясновидящая села в кадиллак, а мы, задержавшись на минуту, бросили последний взгляд на обычный с виду (не считая возраста и изящной железной решетки со странным рисунком) балкон.
- Что и требовалось доказать, - негромко произнес Рубанов, показавшийся мне вполне удовлетворенным произошедшим (вероятно, это совпадало с его предварительным прогнозом). - Есть силы, которые невозможно одолеть. Лучше всего - оставить их в покое...

- Стоит ли мне писать об особняке Эндрюса? - спросил я Беатрис, когда мы летели обратно в Нью-Йорк. - Дежурные летописцы, как правило, предпочитают не замечать поражений своих любимцев.
- Поражения ведут нас к победам, - заметила ясновидящая. - Они всего лишь показывают, как мало мы знаем и чему мы еще должны научиться. Пока... пока Зло не окончательно поглотило наш мир.

Майкл КОРРИНДЖ

Перевод с английского Тимура КРЫЛЕНКО