Уговаривающие

В мире

В Израиле обсуждают последние события. Обсуждают по телевидению, в прессе, в интернете. Наконец, просто между собой. Эти обсуждения представляют, пожалуй, особый интерес, поскольку отражают настроения, как здесь говорят, улицы, не прошедшие те фильтры, которые вольно или невольно вносят СМИ, так или иначе сглаживающие острые углы.
Сегодня (во вторник шестого января) я шел по бульвару Ацмаут в Бат-Яме, где живу. На скамейках около городского отделения ветеранов Второй мировой войны, как всегда, сидели ветераны. В большинстве своем – русскоязычные. Значит, наши с вами, уважаемые читатели, бывшие соотечественники. Их мало, они очень стары. Перемещаются только с помощниками, которых им дает государство. Многие – в инвалидных колясках. Несмотря на бытующее в некоторых российских кругах мнение о том, что во время той войны евреи «защищали Ташкент», то есть сидели в тылу, они воевали. И награждались боевыми орденами и медалями. Поэтому к ним надо прислушаться. Они могут много рассказать и о той войне, и о том, что они думают о войне  нынешней, о войне с террористами. Я остановился послушать.
Сначала – сплошной гул голосов. Потом я стал различать отдельные реплики. «Опять понаехали. Уговаривать нас прекратить операцию. Где же они раньше были, когда начались обстрелы? Почему не уговаривают ХАМАС? И Пак тоже за них, за террористов. Не Пак, а Пан, Пан Ги Мун. Неважно, главное, что он за них. Зачем нам такая ООН?».
И так далее.
Несмотря на более чем преклонный возраст, эти люди внимательно следят за международной обстановкой. Они по именам знают всех иностранных глав государств и правительств - и нынешних, и прошлых за многие годы. В разговорах они сыплют датами, именами, географическими наименованиями.
Передавать все услышанное в том виде, в котором оно звучало, довольно трудно. Поэтому я просто изложу то, что услышал от ветеранов.
Прежде всего всех их возмущает то, что мировое сообщество ставит на одну доску Израиль и террористов. То, что от Израиля требуют «пропорционального ответа».
Ну что на это можно сказать? После каждой ракеты, упавшей на территории Израиля, посылать ответную, тоже в белый свет как в копеечку? Но ведь и тогда ответ может быть объявлен непропорциональным. Выходить стенка на стенку? Но они, террористы, хотя и говорят постоянно о своих высоких моральных качествах, предпочитают посылать на смерть женщин, обмотанных взрывчаткой, мальчишек с ножами и камнями или запускать ракеты из самой гущи городских кварталов Газы. А вспомните, что говорил Арафат! Он говорил, что главным их оружием является палестинская женщина. Мол, еще нарожают.
Все правильно они говорят, эти много повидавшие и пережившие на своем долгом веку люди. Но возникает вопрос: неужели всего этого не понимают те, кто от имени мирового сообщества прилагает сейчас неимоверные усилия для того, чтобы заставить Израиль прекратить операцию в Газе? Понимают. В том-то и дело, что понимают. Но логика их существования заставляет их делать то, что они делают. То есть, грубо говоря, врать.
Ложь ведь не всегда означает, что кто-то говорит неправду. Ложь принимает множество личин. Одна из них – когда молчат. Умалчивают. Не говорят правды.
Еще хуже, когда эта ложь не искренняя, а вполне осознанная. Вызванная тем, что от нее зависит дальнейший жизненный путь. Как соврешь, так и будешь жить. Успешно то есть.
Начнем с грубого, со шкурного. С экономики. Ведь еще марксисты поняли, что политика представляет собой лишь надстройку над экономикой. А экономика – это «базис». Так вот, о базисе. Сегодня стало ясно, что тот, кто имеет энергоносители, может диктовать свою волю едва ли не целому миру. Как в советских фантастических романах. Там были такие персонажи, как «продавцы воздуха», патологические человеконенавистники, и прочие отрицательные типажи. Но это были отдельные личности, пусть и вымышленные. Теперь на этих ролях подвизаются целые государства. Зачастую они выглядят вполне респектабельно. Они действуют по правилам, определенным мировыми рынками. Участвуют в международных организациях, включая и ООН. Но одновременно с этим такие государства почему-то берут на себя роль некоего регулятора отношений между людьми, которые далеки от их углеводородного бизнеса.
Количество выходцев из исламских стран, живущих ныне в странах Запада, не поддается исчислению. Эти люди вполне могли бы уважать нравы и законы тех государств, в которых они живут. Пусть они исповедуют свою религию, пусть пользуются всеми благами культурной автономии, социальными благами, наконец. Пусть. Но почему они предпочитают конфронтацию с принявшими их государствами? Почему они пытаются, и довольно успешно, навязывать этим государствам свои морально-этические, а зачастую и юридические нормы?
Это, конечно, риторический вопрос. Но вот вопрос другой – почему государства, являющиеся производителями нефти и газа, выступают в роли кураторов описанного выше процесса? Почему они требуют от тех, кто приютил их соотечественников и единоверцев, следовать их предпочтениям и в международных отношениях?
Да, это тоже риторический вопрос.
Вырисовывается грустная картина. Вот некое государство. У него есть своя собственная внутренняя и внешняя политика, сформированная до того, как это государство стало прибежищем для сотен тысяч, допустим, мусульман. Что происходит в те моменты, когда правительство того государства поддерживает некое начинание государства Израиль, касающееся, допустим, борьбы с террором?
Правильно. В лучшем случае это правительство получит неприятности в виде демонстраций и беспорядков, в худшем – оно рискует потерять власть. Ведь все эти выходцы из стран, для которых Израиль, что бельмо на глазу, являются полноправными гражданами, которые выбирают (или не выбирают) власть и которых политические деятели не просто «уважают», но и боятся.
Но почему же все эти вчерашние мигранты, а ныне полноправные граждане западных стран так поддерживают те государства, откуда они бежали, где жили в голоде и бедности?
Вы и сами, уважаемые читатели, знаете – почему. Все эти мигранты – не более чем «приводные ремни», с помощью которых нефтяные шейхи и продавцы газа транслируют свои «пожелания» Западу.
Мир, зависящий от сырья, – не мир. Это предпосылка войны. Об этом говорили те же марксисты, которых я цитировал выше. Газ хотят потреблять все, но многие уже не могут за него платить. Урок семидесятых годов прошлого века, когда арабские страны устроили нефтяной кризис, не пошел миру впрок. Тогда многие страны всерьез взялись за энергосберегающие технологии, начали разведывать собственные месторождения углеводородов, и совместными усилиями удалось победить кризис. Теперь же кажется, что мир безвольно, как кролик, завороженный взглядом удава, движется навстречу своему концу.
Почему так происходит? Скорее всего, сказываются издержки представительной демократии. Плюс расцветшая за последние десятилетия пресловутая политкорректность. Политики стали заложниками погони за голосами, и им, к сожалению, зачастую безразлично, чьи это голоса – жителей страны, которым дорога своя страна и дороги ее интересы, или недавних мигрантов, которые являются проводниками чуждой идеологии и работающие, если называть вещи своими именами, на чужие правительства.
Что же делать? - спросит, возможно, читатель. Депортировать неугодных? Возвращаться к политике изоляционизма? Ведь это «неполиткорректно».
Выход, наверное, есть. Надо только задуматься. Вся беда в том, что политикам задумываться некогда. Да и рискованно. Ведь можно потерять голоса. Не пройти на следующих выборах. Так покойно действовать по накатанной, ездить на саммиты, выражать обеспокоенность, призывать к единству, к восстановлению спокойствия, к миру, в конце концов. Все это лежит в русле устоявшегося политического бытия середины прошлого века. Все это прекрасные призывы, но они не работают.
Мир изменился. Войн в старом понимании этого слова больше нет. Сейчас воюют чужими руками – с помощью полувоенных формирований наподобие ХАМАСа и «Хезболлы». И бороться с такими формированиями намного труднее, чем с регулярными армиями. Но Израиль призывают вести себя так, как будто он воюет с государством, уважающим правила и законы войны. И уговаривать делать это приезжают те политики, положение которые зависит от того, насколько они будут соответствовать тем устаревшим понятиям «миротворчества», о которых мы только что говорили.
Поэтому я очень хорошо понимаю одного из ветеранов, который сказал, что если бы в сорок пятом в Берлине занимались гуманитарными вопросами, а не выкуривали последних нацистов из их бункеров, мир мог бы быть другим.