За 20 лет до революции

Всего два с половиной столетия назад на южных и восточных берегах озера Онтарио обитали шесть племен индейцев-ирокезов. Занимались они, главным образом, охотой и поставляли меха в Олбани, для последующей отправки в Англию – в основном, бобровые шкурки. Популяция драгоценных зверушек стремительно сокращалась. И племена постепенно стали осваивать другие берега озера. Примерно в те же времена сотни торговцев из Пенсильвании и Вирджинии ринулись в район Великих Озер, чтобы заработать на посреднических услугах – закупать меха у индейцев и с наценкой продавать их в Олбани. Посредники стали расширять торговые связи и с индейцами племен, проживавших на западной части континента.
Все это не могло не встревожить Францию, колонии которой располагались на территории современной Канады. Французы были так же тесно связаны с западными индейскими племенами, как англичане с восточными. Чтобы как-то сдержать экспансию чужаков, они принялись спешно возводить защитные сооружения и наращивать воинские контингенты в фортах на реке Ниагара, озере Шамплейн, в долине Огайо.
Теперь встревожились уж ирокезы, действия французов угрожали им нищетой и вымиранием. Все шесть племен объединились для защиты своих жизненных интересов и совместно поклялись отстаивать их до конца. В союзники призвали англичан и голландцев. Весной 1753 года на остров Манхэттен явился вождь мохавков Тийянога и от имени своего племени, а также пяти других, входящих в единый союз, предложил напасть на укрепления французов, расчистить пути к Великим Озерам.
Воинственные призывы ирокезов в Нью-Йорке восприняли довольно равнодушно. Замещавший губернатора Джеймс Де Ленси уклонился от прямого ответа. В конце концов это привело храброго ирокезского воина в ярость. Едва сдерживая себя, он заявил, что «раз англичане не желают нам помочь и наказать воров, отбирающих наши земли, союз племен отныне не станет выступать и в защиту англичан». Пригрозив «открыть сердца французам», вождь закончил с достоинством: «Итак, братья, вам незачем ждать от меня других слов, а нам незачем слушать вас». Хлопнув дверью, он в сопровождении своих воинов покинул губернаторский дом. Тем самым был разорван договор между английскими колонистами и союзом шести ирокезских племен о добрососедстве и взаимной помощи.
Через несколько недель весть о разрыве дошла до Лондона. Королевская коллегия по делам торговли и хозяйства, под чью опеку входили все колониальные владения Британской империи, не на шутки встревожилась. В Лондоне вовсе не желали терять поддержку ирокезских племен. Губернатору Нью-Йорка срочным порядком отправили послание: как можно скорее собрать представителей всех английских колоний в Новом Свете, восстановить дружеские отношения с союзом шести племен и уговорить их от имени короля продать в казну принадлежащие им территории.
Исполняя приказ, Де Ленси разослал письма губернаторам Массачусетса, Нью-Хемпшира, Нью-Джерси, Пенсильвании, Мэриленда и Вирджинии. Полномочные представители этих колоний приглашались на совещание в город Олбани. Сам Джеймс Де Ленси был не в восторге от указаний королевской коллегии. Он понимал, что его величество король желает во что бы то ни стало избежать прямых переговоров представителей английского кабинета с индейцами. Пусть этим займутся колонисты, пусть сами договариваются с ирокезами и приобретут новые территории от имени британской короны, однако расплатятся за них своими деньгами.
К тому же послание коллегии содержало еще один неприятный намек: в случае вооруженного конфликта с французами или теми же индейцами не следует рассчитывать на прибытие королевских войск из-за океана. Вновь приобретенные земли - приказывали Джеймсу Де Ленси из Лондона - колонисты обязаны защищать точно так же, с таким же упорством, как нью-йоркские территории. Таким образом, получалось, что наибольшую ответственность за успех совещания и последующий ход событий королевское правительство возлагало на администрацию Нью-Йорка. Характеру и устремлениям Де Ленси это никак не соответствовало, лидером в столь громоздком деле он себя не ощущал.
Однако приказ есть приказ. В колониях занялись подготовкой делегатов. Главным вопросом предстоящего собрания считался один: какие дипломатические шаги надо предпринять, чтобы, не разрывая с союзом шести племен, отобрать у ирокезов их земли путем «покупки от имени короля»? Но Бенджамина Франклина, утвержденного делегатом от Пенсильвании, а также нескольких его единомышленников занимала совсем иная проблема. Совещание в Олбани могло стать важнейшим этапом объединения колоний в нечто цельное, в самостоятельное территориальное образование, способное занять достойное, весомое место в системе Британской империи.
По дороге в Олбани Франклин остановился в Нью-Йорке и поделился своими мыслями с членами губернаторского совета колонии Алчибальдом Кеннеди и Джеймсом Александером. Идея объединения восьми колоний в конфедерацию под названием Новая Англия им тоже пришлась по душе. Все трое решили добиваться именно такой резолюции совещания, с тем чтобы она была представлена на рассмотрение королевскому двору.
Путешествие в Олбани в те времена было делом трудным и долгим. Делегаты из Бостона, например, добирались до места почти две недели. У посланцев Мэриленда и Пенсильвании путь до Нью-Йорка занял всего три дня, но зато они потратили больше недели, поднимаясь на утлых суденышках вверх по Гудзону. В Олбани их, согласно лондонскому приказу, встречали орудийным салютом и маршем местного милицейского оркестра.
Вслед за торжествами тут же начались сбои. Выяснилось, что нью-джерсийцы и представители Вирджинии прибыть на совещание отказались. Первые сослались на то, что не имеют никаких дел с ирокезами, вторые предпочли отправиться на встречу с несколькими племенами южных индейцев, а на два путешествия денег в колонии не хватило. Среди прибывших индейцев не оказалось посланцев из племени мохавков, которые пользовались наибольшим авторитетом в союзе шести племен.
Тем не менее 19 июня 1754 года 24 делегата сели за стол переговоров. Первые заседания шли скучно и нудно. Большинство сомневалось, надо ли объединяться для защиты от французов, если те вроде бы и не собираются нападать. И зачем идти в подчинение Нью-Йорку, которому, судя по всему, Лондон отводит роль лидера союза? Переговоры с индейцами вообще тонули в ритуальных приветствиях, до сути дела никак не удавалось добраться. Джеймс Ле Ленси равнодушно взирал за происходящим.
Делегаты оживились, когда наконец появился вождь мохавков Тийянога. Его задобрили щедрыми подарками. От имени английского короля ему вручили 400 ружей, пластины свинца для отливки пуль, 50 баррелей пороха и много чего другого - на 30 доверху нагруженных возов. Тийянога в ответ согласился поддерживать англичан, однако попросил несколько повременить с вопросом о продаже земель. Зато подробно рассказал, на каких договоренностях основан союз шести ирокезских племен. Эти основы Франклину и его единомышленникам показались во многом пригодными и для союза колоний.
Энергия и настойчивость этих людей помогли им одержать победу – совещание в Олбани большинством голосов приняло их план объединения одиннадцати колоний, включая (пока без их ведома) Нью-Джерси, Вирджинию, обе Каролины - Северную и Южную. Утвердить план должен был британский парламент. Согласно резолюции совещания, союз колоний рассчитывал получить самостоятельные ветви власти – исполнительную и законодательную. Глава исполнительной власти утверждается королем, им же и оплачивается, в его компетенцию входят отношения с индейскими племенами, заключение с ними мирных соглашений или объявление войны. Создается также Большой совет, куда каждые три года местные ассамблеи избирают своих представителей, число их должно быть пропорционально сумме налогов, взимаемых с данной колонии. По существу это была первая реальная модель демократического представительства. Центром союза определили Филадельфию, уточнив, что в случае войны центр должен переместиться в тот город, который окажется ближе к месту боевых действий.
Все участники совещания понимали, что местные ассамблеи могут воспротивиться некоторым предложениям, поскольку часть их властных функций передавалась Большому совету. Решили копии плана передать колониям для детального обсуждения, а уж потом отправить план, вместе с замечаниями ассамблей, в Лондон на утверждение парламентом и королем. Джеймс Де Ленси поступил по-своему. Не дожидаясь комментариев с мест, послал копию выработанного плана в Коллегию по делам торговли и хозяйства. Оттуда документ поступил в королевскую канцелярию. Его величество король Георг II приказал никакого ответа не давать. Идея Франклина скончалась еще быстрее, чем родилась. Однако скончалась не бесславно.
Бенджамин Франклин не расстался со своей мечтой. Сохранились три его обширных письма губернатору Массачусетса Уильяму Ширли. Из писем следует, что Франклин самостоятельно обращался к королевским властям, убеждая их в огромном экономическом потенциале американских колоний. Сейчас, писал он, численность нашего населения составляет миллион, через год будет 20 миллионов, а спустя еще сто лет англичан в Новом Свете будет больше, чем в самой Англии. К ним присоединятся шотландцы и уроженцы Уэльса, ирландцы, шведы, немцы, французские гугеноты, будет заселен не только восточный берег, но и центральная часть континента, внутренний рынок расширится, появится промышленность и множество мест для работы. Важно только провести необходимые демократические преобразования.
И план, принятый в Олбани, и письма Франклина не пропали даром. Через 20 лет после описываемых событий эти тексты внимательно обсуждались на Первом Континентальном Конгрессе, а затем стали стержневой основой американской Конституции.

По материалам американской прессы