НИИ скорой помощи им. Н.В. Склифосовского - 85 лет!

Эксклюзив "РБ"

РОМАНТИЧЕСКАЯ ИСТОРИЯ
(вместо предисловия)
Она началась двести с лишним лет назад, когда потомок знатной российской династии крупнейший меценат и богатейший помещик граф Николай Шереметев влюбился в талантливую крепостную актрису своего музыкального театра в Кусково Прасковью Ковалеву-Жемчугову и женился на ней.
Прасковья Ивановна занималась благотворительностью, и граф задумал построить в своей московской усадьбе Странноприимный Дом - богадельню на 100 мест и больницу на 50 коек.
Однако строительство, начатое в 1792 году, затянулось из-за переезда семьи в Санкт-Петербург, болезни и смерти графини.
Чтобы увековечить память любимой супруги, граф решил воздвигнуть дворец Милосердия и в нем разместить Странноприимный Дом. Переработку проекта поручил знаменитому итальянскому зодчему Дж. Кваренги.
 Строительство замечательного архитектурного творения с редкой по красоте ажурной полуротондой, двумя рядами колонн, трехпрестольным храмом св. Троицы и четырьмя флигелями обошлось в три миллиона золотых рублей. Оно длилось 18 лет и завершилось в 1810 году, спустя полтора года после кончины графа Николая Шереметева.
Первый параграф устава Странноприимного Дома гласил: «Оказывать помощь больным и убогим, не спрашивая роду и племени».
За 109 лет существования Дома (1810-1919 г.г.), на содержание которого Шереметев внес в сохранную казну 500.000 золотых рублей, различные виды помощи получило в нем более 200.000 человек.
 Больница Странноприимного Дома вскоре стала называться «Шереметевской». Она сыграла заметную роль в оказании медицинской помощи неимущим, внесла весомый вклад в развитие клинической медицины России и с годами превратилась в одну из лучших московских клиник.
В начале XIX века в Шереметевской больнице базировалось Московское отделение Медико-хирургической Академии, а в 80-х она стала клинической базой Московского императорского университета. Ведущие ученые внедряли здесь передовые методы лечения, создавая основательный научный фундамент российской медицины. Авторитет больницы был связан с именем замечательного русского врача А. Тарасенкова, ставшего в 1853 году ее главным доктором.
Просуществовала Шереметевская больница до 1919 года. После национализации всего комплекса Странноприимного Дома и денег, оставленных графом на его содержание, здесь открыли Центр скорой помощи. А 23 июля 1923 года - Институт травматологии и неотложной помощи имени Н.В. Склифосовского, выдающегося хирурга, много сделавшего для советского здравоохранения, но не имевшего ничего общего с этой больницей, даже не побывавшего в ней ни разу.  Романтической истории пришел конец.

 * * *
 
 Даже в самом страшном сне графу Шереметеву не привиделось бы, что уникальный дворец Милосердия, на строительство которого он не пожалел миллионов, земляки-россияне доведут до полной разрухи. Довели.
Лишь в начале этого века дворец с помощью московского правительства удалось отреставрировать, восстановить храм Святой Троицы, а Патриарх Всея Руси Алексий II освятил его в 2008 г. На реставрационные и строительные работы было израсходовано около $ 100 миллионов.
В здании дворца ныне расположены административные службы института, кабинет его директора, лаборатории и другие отделы, не связанные с участием в их работе пациентов.
Со дня основания Шереметевской больницы и организации на ее основе НИИ “скорой помощи” им. Н.В.Склифосовского, здесь трудились Г.Герштейн, В.Красинцев, С.Юдин, С.Брюхоненко и другие корифеи российской медицины, внесшие неоценимый вклад в медицинскую науку и практику, работают ныне известные всему медицинскому миру профессора В. Крылов, А.Хубутия,
А. Ермолов, Е.Лужников, С. Смирнов, В. Леменев и др.

Об успехах, задачах и проблемах института рассказывает его директор А. Ш. Хубутия.

 Анзор (Могели) Шалвович Хубутия, доктор медицинских наук, профессор, заслуженный врач России, лауреат премии правительства Москвы, академик АМТН РФ. Родился в 1946 году в г. Сухуми. Окончил Горьковский государственный медицинский институт, после чего четыре года работал главным детским хирургом Гиссарского района в Таджикистане.
Закончил в Москве ординатуру и аспирантуру в НИИ трансплантологии и искусственных органов, там же защитил кандидатскую диссертацию по хирургическому лечению нарушений ритма сердца, а затем - докторскую, первый опыт ортотопической пересадки сердца в России. Более 20 лет работал заместителем директора института по научно-клинической работе. С 1 июня 2006 назначен директором НИИ “скорой помощи” им. Н.В.Склифосовского.

Анзор Хубутия (А.Х.): - НИИ “скорой помощи” им. Склифосовского (Склиф) это целое «медицинское государство», способное единовременно принять на лечение до 1200 больных. Это расположенные на 12 гектарах московской земли Шереметевский дворец и более двух десятков корпусов с разнопрофильными клиническими отделениями. Каждым из них руководит профессор, доктор медицинских наук. Это крупный, многопрофильный научно-практический центр, головное медицинское учреждение Москвы и России по проблемам скорой медицинской помощи, неотложной хирургии, реанимации, сочетанной (комбинированной) и ожоговой травмы, неотложной кардиологии, острых отравлений. Это три тысячи медицинских работников, из них 400 научных сотрудников самых различных профилей. Это медицинское учреждение, оборудованное самой современной техникой, где в год делается 25 – 27 тысяч операций, в том числе сложнейших. Это учебно-практическая база для студентов кафедр Московского медико-стоматологического университета и Академии последипломного обучения РФ (для россиян – бесплатное, для иностранцев – на коммерческой основе). Таких институтов и в Европе единицы.
Одновременно с повседневной скоропомощной работой мы уделяем пристальное внимание науке. Только за последние четыре года Диссертационный совет института присвоил звание кандидата медицинских наук 85 врачам, звание доктора - 24. Большинство их них - сотрудники Склифа.
Особая забота – недавние выпускники мединститутов. Они трудятся под руководством опытных специалистов. Мы внимательно присматриваемся к молодому врачу, прежде чем доверить ему самостоятельное лечение больного.
КОРР: Делают ли в Склифе операции по ангиопластике, столь актуальной для больных сердечно-сосудистыми заболеваниями? Сколько она стоит?
А.Х.: Вы имеете в виду расширение коронарных сосудов при их сужении? (Улыбается). Далеко не самая сложная из тех, что делают наши хирурги. Но вы правы, она актуальная и, к сожалению, дорогостоящая. Пациент, находящийся на лечении в коммерческом учреждении, платит за стэнты и работу по их установке от 2-х до 9-ти тысяч долларов. Наш пациент – гражданин России не платит ни копейки. Не зря среди абитуриентов так популярен анекдот: «В какой институт можно поступить бесплатно? Только в институт имени Склифосовского». В Склифе любое лечение, любые операции, даже самые дорогостоящие, оплачиваются из государственной казны, конкретно – казны Московского правительства.
КОРР: Если успехи Склифа так высоки, то почему VIP-персоны и люди с достатком стремятся лечиться за рубежом?
А.Х. : - Прежде всего это результат бизнеса и рекламы. И «знаток» советует больному приятелю: «Оперироваться здесь? Ехал бы в Израиль, там у меня знакомый хирург в роскошной клинике...» А в Израиле, в основном, оперируют врачи, работавшие ранее у нас. Русская школа хирургии была и остается одной из лучших в мире! Правда, она несколько отставала от западной из-за устаревшего медицинского оборудования. Но уже сегодня в соответствии с президентской «Национальной программой», с помощью московского правительства мы получаем новейшее западное и американское медицинское оборудование: усовершенствованные компьютеры, установки ядерно-магнитного резонанса и многое другое.
КОРР: В институте академика Валерия Ивановича Шумакова вы занимались трансплантологией, в частности, такой ее сложнейшей отраслью, как пересадка сердца. Продолжаете ли вы сегодня аналогичные операции в Склифе?
А.Х.: Разумеется. Трансплантология и пересадка искусственных органов – сегодняшний и завтрашний день хирургии. Но советским хирургам долгое время запрещалось заниматься этим. Генсек Леонид Ильич Брежнев, например, заявил: «Советскому человеку пересаживать сердце нельзя!». Но мы ослушались. Знали, будущее за пересадкой органов. И когда впервые на Всемирном конгрессе в США доложили о проделанных операциях, коллеги удивились: «Как это получилось? Вы двадцать лет ничего не делали. А теперь у вас аналогичные нашим показатели по выживаемости». И академик Валерий Иванович Шумаков объяснил: «Нам двадцать лет запрещали, но мы втихую занимались пересадкой органов в экспериментальном отделе. Разрабатывали искусственное сердце. И оно ничуть не хуже американского или немецкого».
 В Склифе делаются операции по пересадке печени, поджелудочной железы, почек. А поджелудочной железой вообще мало кто в мире занимается. Пожалуй, кроме нас, еще французы и американцы. Пересадка печени проводится довольно широко. В США такая операция стоит около $350.000; в Германии -  около 220000 евро. Для иностранца существует и дополнительная проблема Я свидетель того, как депутат Госдумы решила обратиться к медикам Германии за помощью по пересадке почки больному сыну . Я тщетно пытался убедить ее, что у нас подобные операции делают не хуже.
Государство обеспечило необходимые средства для операции в Германии - 150 000 марок. Там парня подключили к искусственной почке. Донора ждали целых шесть месяцев, по прошествии которых клиника сообщила матери, что денег не хватает. «Платите дальше или мы выписываем сына». А «на улице» он через два-три дня умер бы. Мать с парнем вернулись в Москву. Мы пересадили ему почку. Бесплатно. С этой почкой он и живет вот уже полтора десятка лет.
КОРР: В СМИ сообщалось о судебных процессах, связанных с «забором» и продажей человеческих органов.
А.Х. : Подозреваю заинтересованность крупных страховых компаний, стремившихся перехватить и утопить эту область хирургии в России. В нашей Конституции записано: каждый гражданин России имеет право на бесплатную медицину. Но если необходимая помощь у нас не оказывается, государство обязано обеспечить ему лечение в другой стране. Исходя из этого, некая страховая компания могла бы заключить договор с Минздравом, сообщив ему, что такое лечение проводится, скажем, в Швейцарии, и с ней у компании якобы имеется соответствующий договор.
 В Москве, например, в пересадке сердца нуждаются 500 человек в год. В пересадке почек - еще больше. В погоне за длинным рублем такие компании задействовали правоохранительные органы, которые должны были доказать, что некие недобросовестные медики якобы «забирают» человеческие органы для пересадки и продают их. Тем самым оклеветать целую отрасль российской медицины – трансплантологию.
Но это же нонсенс! «Забирать» человеческие органы могут только суперспециалисты Необходима операционная, особые растворы и, кроме того, нужно иметь конкретного заказчика, которому данный орган подойдет по биологическим аспектам.
КОРР: Расскажите какой-нибудь интересный случай из вашей практики.
А.Х.: У нас лежала девочка из Краснодара, лет двадцати. Ее сердце то и дело переставало работать. Полтора года мы не могли найти ей донора. Она погибала. Пациентка была сильно истощена, ее вес едва достигал тридцати трех килограммов, а разница в весе донора и реципиента не должна превышать десяти килограммов, чтобы величина сосудов у них не сильно разнилась и при сшивании у крови не было бы препятствий, иначе сердце может отказать в работе.
Девушка еле дышала, когда появился донор, но с большой разницей в весе. И я во имя ее спасения слукавил - сказал, что они подходят друг другу. При операции, когда Валерий Иванович увидел несоответствие размеров сердец, у него расширились глаза, и он спросил меня:
- Что это значит?! Это же сердце не подходит ей! Как я пришью сосуды? Как ты мог так ошибиться?
- Я не ошибся, я вас обманул.
Состоялся мужской разговор.
- Валерий Иванович, - обратился я к Шумакову, - она погибает. Вы же гений, у вас золотые руки, сделайте что-нибудь! Сгофрируйте сосуды. Подгоните их друг к другу.
Шумаков ругался, ругался, а у девушки собственное сердце уже удалено. Надо что-то делать! И он начал работать. Ворчал, конечно, но ухитрился сосуды подогнать друг к другу и пришил донорское сердце. Оно заработало. Мы подарили девушке жизнь. Прошло уже лет шесть с момента операции, она вышла замуж. Родила ребенка и живет полноценной жизнью.
 Вот такой необыкновенный человек был мой учитель академик Валерий Шумаков.  Это был первый и единственный случай, когда я посмел обмануть своего учителя.
КОРР: Чем, на ваш взгляд, отличаются принципы организации медицинской помощи больному в России и, например, в США?
А.Х.: Прежде всего оценкой труда медицинских работников. В России сохраняется почасовой принцип, тогда как в США и на Западе оценивается его качество и количество. Согласитесь, это парадокс, когда зарплата директора не зависит от количества и качества работы его учреждения, а зарплата хирурга – от качества и количества проведенных им операций. В США эта зависимость прямая. Тот, кто больше работает, кто имеет лучшие результаты, тот и получает большую зарплату. Справедливости ради следует отметить, что в последние годы у нас в стране значительно выросла зарплата медицинских работников.
Существенное различие и в принципах организации добровольного медицинского страхования. Его осуществляют частные страховые компании. У нас страховой фонд любой их них обезличен и может быть использован компанией без ведома застрахованных.
В США страховые взносы делает конкретный человек. К 70 годам (среднестатистический возраст современного американца), если он не лечился, накапливается значительная сумма, и она переводится на его банковский счет. Если же лечился, затраченная сумма удерживается как выплаченная за лечение. Если страховых накоплений не хватает, компания доплачивает из своего фонда по счёту лечебного учреждения. В случае смерти застрахованного его накопления передаются по наследству. Государству и страховой компании не выгодно, чтобы гражданин болел. Государству - потому, что ему нужен трудоспособный работник, а не иждивенец-инвалид; страховой компании – потому, что болезнь связана с расходами, которые она обязана оплатить. В США власть и страховые компании следят за здоровьем своих граждан - вплоть до того, что уклонение от обязательной очередной диспансеризации может стоить американцу серьезного штрафа. У нас, к сожалению, такого требовательного отношения к профилактической медицине нет. В результате во время воинских призывов последних лет немалый процент парней оказывается по состоянию здоровья непригодными к военной службе.
 Необходимо сказать и об отношении муниципальных властей к оснащению современным медицинским оборудованием своих больничных учреждений. За последние два года в России оно в большинстве крупных городских больниц, как и профессионализм работающих там сотрудников, уже не уступают американскому (германскому, израильскому). Но в т.н. провинции этот вопрос еще только решается. Кстати, нашему институту поручено обучение врачей с периферии, объявлен тендер на покупку новейшего оборудования, на что выделено 99 млн. рублей. В соответствии с «Национальной программой» в ближайшие годы больницы там будут обеспечены аналогичным оборудованием.
Серьезная проблема для России – медицинская помощь на селе. У нас самое большое в мире количество врачей на душу населения, а там - недокомплект. Основная причина: зарплата врача в городе значительно выше, чем в сельской местности и провинции, хотя там и работать труднее, и затраты на быт значительнее. Зарплата сельского врача низка и не стимулирует его труд.
КОРР: Существует ли вообще бесплатная медицинская помощь, декларированная Конституцией?
А.Х.: Конечно, существует - в соответствии с Конституцией. Лечение в муниципальной (федеральной), т.н. бесплатной больнице и научно-исследовательском медицинском институте оплачивают муниципальный фонд и страховая компания. А в коммерческой больнице (в стране их немного), куда гражданин обращается по собственному желанию, лечение оплачивает он сам или страховая компания.
КОРР: Делается ли что-нибудь для улучшения условий содержания больных?
 А.Х.: В минувшем году мэр Юрий Лужков проводил у нас выездную сессию правительства Москвы. Попросил меня сообщить о наших бедах. Я рассказал, что в большом корпусе, выстроенном в 1983 году, работать невозможно. Тогдашние проектировщики здания думали не о человеке, а о том, как соединить «пол с потолком, а водопровод с канализацией». Лужков предложил построить не только новый корпус на 68000 квадратных метров, но и другие корпуса. Документы подготовлены. Определена площадка, обеспечено финансирование, и скоро начинается стройка.
КОРР: И уже появились спонсоры? Несколько миллионов долларов дополнительно к выделенным Москвой не помешают при оборудовании крупной современной больницы. Или современная Россия, достаточно богатая миллионерами, обеднела шереметевыми, солдатенковыми, голицынами?
А.Х.: Без комментариев.
 КОРР: Вопросы «на засыпку»:
 - Чем вы гордитесь?
 А.Х.: Передовой технологией, ежедневно внедряемой в нашем институте. Мы идем вровень с Германией, Францией, США по результатам трансплантации печени, почек, лечению ожогов, нейрохирургических, сосудистых операций и других.
 - Чем дорожите?
 А.Х.: Честью института, ставшего для меня родным.
 - Чего стыдитесь?
 А.Х.: Нашего старого 16-этажного корпуса, который, надеюсь, будет вскоре снесен.
 - Чего никогда не прощаете?
 А.Х: Безразличного отношения к больному. Когда врач не делает всего того, что обязан и может.

 Беседу провели:
Майя Немировская,
Владислав Шницер