Памяти Риммы Казаковой

Культура

Последнее время она чувствовала себя плохо, поехала в Подмосковье подлечиться и отдохнуть.... Хотя сказала мне как-то, когда ей только стукнуло 70: «Столько не живут!»  Мне кажется, она пропустила в этой фразе одно слово: Россия. Продолжительность жизни в стране, которую она горячо и горько любила, опустилась до уровня сверхслаборазвитых стран Африки... Я помню напечатанное в «Юности» ее первое, обратившее на себя мое внимание, и, пожалуй, самое лучшее ее  гражданское стихотворение, заканчивающееся строками:

Мы – дети торжествуюшей любви!
Интернационал у нас в крови!

Много лет спустя, уже в нашем с ней интервью, она бесшабашно заявила: «Я полукровка, чем и горжусь!» Я вынес эту фразу Риммы Федоровны в заголовок интервью. В чем только после этого ее не обвиняли! Чуть ли не в сионизме, расизме и русофобстве, вместе взятых! Она посмеивалась и добавляла (уже в частном разговоре): «Я, наверное, оттого и умная такая, что у меня мама – еврейка».
В Москве сейчас три, если не четыре, Союза писателей. Из них самый приличный – да простится мне это слово в заметках памяти умершей – Союз, во главе которого стояла Римма Федоровна. Она была принципиальна, смела, резка. Когда ей исполнилось 75, ее наградили орденом «За заслуги перед Отечеством». Я спросил: какой степени? Он, как всегда, отрубила резко, с вызовом: «Да какой степенью всю шпану награждают? Четвертой!»
Она много писала о любви. Мне со студенчества запомнилось ее такое милое, такое по-женски беззащитное четверостишие:

Становлюсь я спокойной, а это непросто –
мне всегда не хватало баскетбольного роста.
Не хватало товарища, чтоб провожал,
чтоб в подъезде за варежку подержал...
Эти стихи почему-то не вдохновили никого из композиторов написать к ним музыку, хотя они, на мой взгляд, того заслуживают. Зато сколько прекрасных песен на ее стихи было написано потом: «Мадонна», «Ненаглядный мой», «Ты меня любишь» и другие. Но песни – песнями, а в жизни, как мне кажется, ей так и не хватило мужской нежности (муж ее, известный журналист Георгий Радов, умер, прожив с Риммой Федоровной до обидного мало), силы. Вот ведь парадокс: сильная женщина нуждается в защите, возможно, даже большее, чем слабая. Кто мне объяснит это?
Она любила помогать людям, за малую толику отпущенного ей добра отдавала вдесятеро больше. Прощайте, дорогая Римма Федоровна, и простите нас.