Я научу вас зарабатывать деньги...

Воскресное утро. Заслуженное отсыпание. И вдруг - телефонный звонок, разбудивший и напугавший. В его окружении нет людей, не соблюдающих правил элементарной этики. В выходные до одиннадцати может позвонить или чужой, или, если что-то, не дай Б-г, случилось... Ой, только бы не второе, - страх ожег еще не проснувшегося Бориса, у которого в Бруклине жила восьмидесятидвухлетняя, не такая уж здоровая в этом возрасте, мама.[!]
- Привет, Боря! Ты меня не узнаешь? - бодрый и незнакомый голос, с одной стороны, успокоил, а с другой – разозлил.
Кто смеет такой беззастенчивой веселостью врываться в его заслуженный отдых после трудной рабочей недели, где он разрывается между «женой и любовницей», а вернее – между двумя работами, сам не понимая, как можно успеть в течение шести дней сделать то, на что в Союзе отводилось двенадцать, а может и двадцать, дней. Но в Союзе он не знал слов «мортгидж», «биллы», «лоуны»... Он не знал еще много, более приятного, так что нисколько не жалеет о том, что лет двадцать пять тому назад взлетел на самолете в полную неизвестность.
-Борис, просыпайся же, хватит спать, - скомандовал голос, который он тут же узнал благодаря командной, почти забытой, интонации. Он был уверен, что забытой навсегда. Но какими судьбами через четверть века голос прозвучал почти рядом!
- Сергей, это ты?.. - проснулся окончательно Борис.- Какими судьбами в Америке? Я о тебе ничего не слыхал лет двадцать. – Он хотел добавить: с тех пор, как вы на общем собрании меня назвали продажной шкурой и предателем родины, променявшим родную землю на заморскую колбасу.
Но не сказал, естественно. Давно прошли обида и боль, со временем исчезло желание объясняться и доказывать, что, уезжая из небольшого украинского города, он никого не предавал, а спасал тяжело заболевшую мать (и спас!), спасал семейный покой, так как родители жены твердо решили уезжать к родственникам в Америку. Ему жаль было расставаться с коллегами родного творческого коллектива. Но последние дни в нем настолько отравили его существование и доказали, что он, Борис, ощутил: нисколько не родной... Даже хуже, чем чужой. Слушая теперь нервно-восторженный голос Сергея, рассказывающего о своей жизни в столице, куда он перебрался на гребне перестройки, о его взрослых детях, которых Борис помнит новорожденными, так как дочь у его однокурсника родилась, когда они учились в университете, и Борис приходил к нему в составе поздравляющей делегации с цветами и распашонками, он, все же вопреки своему же правилу помнить только добро, слыхал сейчас другие слова, сказанные с той же эмоциональной напряженностью за трибуной на общем собрании коллектива, посвященном составлению характеристики на уезжающего за границу сотрудника. Подумать только, без этой «характеристики» из страны не выпускали, хотя логики, ни тогда, ни сейчас, в этом документе он не видит. Если человек – положительный, то его оставлять, не выпускать из страны, мол, нам самим такие нужны. Или не выпускать проходимцев, чтобы Запад даже не подозревал, что в ровных рядах советских людей такие возможны... Так или иначе, но процесс составления коллективной характеристики проходил больнее, чем роды тройнят. И этот же голос, который он слышит сейчас в трубке, тогда с трибуны вещал:
-Я обращаюсь к тебе, Борис, как к бывшему другу и однокурснику! Я прошу тебя еще раз обдумать твое легкомысленное решение. Мне не хотелось бы видеть тебя среди предателей родины, в таком случае мы навсегда окажемся по разные стороны баррикады...
По разные стороны баррикады... Вот выражение, которое Борис вспоминал каждый год 12 января, в день рождения Сергея. Рука тянулась к телефонной трубке – позвонить, поздравить, но опускалась... Пусть так и останемся -по разные стороны...
Очевидно, время раскидало баррикады настолько, что Сергей перешел их без затруднения. Действительно, он рассказал старому другу, что они с женой приехали по туристической путевке, но намерены остаться здесь жить. Он, Сергей, надеется на советы своего друга, рассчитывает на всяческую его помощь. Так они проговорили еще полчаса, ни разу не вспомнив о баррикадах; договорились встретиться в следующий выходной, чем Сергей был не очень доволен, он торопился все делать не откладывая, но Борис объяснил ему, что ближайшее время расписано.
...Следующее воскресенье оказалось жарким июльским днем, и Борис привез на своей машине Сергея и его жену Светлану из Бруклина, где они остановились у родственников Светы, к себе, в небольшую деревню в ближнем Нью-Джерси. Они сидели под тенью старого дерева во дворе Бориного дома, пили холодное пиво, вспоминали. Но Сергей все пытался перевести разговор с прошлого на будущее, возможно, потому, что несколько раз тема как бы натыкалась на те самые «баррикады» и обоим приходилось искать пути к «отступлению» от неуместных теперь экскурсов в былое. Сергей и вправду приехал не ради: «А помнишь...». Ему надо было суметь направить разговор на то, что его волновало теперь до головной боли, до бессонных ночей. Чем больше он пребывал в Америке, тем больше ему здесь нравилось. Вот если бы Борис согласился взять для него денег в долг... А он ему напишет расписку с обещанием возвратить в течение, скажем, трех лет. Сейчас он наберется мужества и начнет этот разговор, вот сейчас, еще сделает пару глотков пива... Что мешает ему? Что? Ах, эти баррикады... Да он уже забыл давно. Тогда такая суета стояла в студийных коридорах. Подумать только, в телевизионном комитете нашелся один творческий сотрудник, который уезжает в Америку. Переполошились все, и секретарь партбюро предупредил: выступления должны быть принципиальными и яркими. Вот и вырвались у него эти баррикады, будь они неладны. Поди знай тогда, что все так переменится.
Сергей отпил глоток и начал:
-Борис, я тут собрался бизнес открывать, мне советовали, что если бизнес станет солидным предприятием, мне можно будет легализироваться. Другого пути нет, на «беженца» не тяну... Как ты думаешь, строительная компания сейчас ко времени?
-Тебе нужен совет профессионала, есть специальные фирмы, адвокаты. Вот только, насколько я помню, у тебя строительной профессии нет.
-Но и ты был тележурналистом, а стал программистом.
-Я учился. Мне было тридцать, когда я приехал. А тебе на учебу нужны время и деньги. Смотри реально на вещи. Мне трудно сказать. Я – не специалист в иммиграционных вопросах.
-Я подумал, Борис, что мне на открытие бизнеса нужны будут деньги. Немного больше, чем у меня есть. А банк мне ссуды не выдаст, так как у меня – ни документов, ни кредитной истории. Ты не мог бы взять в банке на свое имя для меня тысяч так...
-Нет, Сергей, не возьму для тебя денег, хотя банк действительно сейчас дал бы мне ссуду. Ты недавно приехал? С тобой, наверное, еще некому было провести «ликбез» в вопросах иммиграции. Когда я эмигрировал, мой покойный дядя, приехавший давно, сразу после войны, ознакомил меня с правилами жизни по эту сторону океана. Там, кстати, звучало и правило: в выходные дни не звонить никому раньше одиннадцати часов. Научил он меня и таким теперь уже привычным «тонкостям», как благодарственные звонки или открытки после пребывания в гостях; и еще одно: нельзя передавать номера телефонов, доверенные тебе, без разрешения его хозяина. Одна из главных заповедей: не проси в долг денег. «Если станет совсем невмоготу, приди ко мне. Если и у меня не будет, выкручивайся сам» - учил он. И я стал выкручиваться сам. Писал рекламные статьи для русских газет и журналов, а по вечерам учил на курсах два новых языка – английский и компьютерный. Однажды меня познакомили с деловой женщиной, владелицей рекламного бизнеса, которой понравилась моя работа, она заказала статью и на прощанье бросила полузагадочное, полуобнадеживающее: “Я вас научу зарабатывать деньги!». Учеба ее оказалась простой, как мир капитализма. Воспользовавшись тем, что я не попросил аванса и не оформил наш договор документально, она никогда не заплатила мне за сделанную работу, на которую у меня ушло несколько ночей. Но тем самым она выполнила свое обещание. Кстати, много позже, на одном из иммиграционных мероприятий кто-то из моих приятелей подвел ко мне эту «бизнесменку», предложив познакомиться. Я узнал ее, хотя что-то переменилось в ее лице, возможно, была сделана пластическая операция, которую и я поневоле оплатил. Я узнал ее и не подал руки, сказав, что пожму ее, как только мне будет выплачен долг. И тут же отошел. Меня не интересовала ее реакция. Сергей, ты не дуйся, я готов потратить еще несколько выходных, вводя тебя в курс иммиграционных правил – писаных и неписаных. Поверь, информация - тоже ценная валюта. Кстати, наш однокурсник Левка здесь, в Нью-Йорке владеет иммиграционным офисом. Я ему вечером позвоню, спрошу, могу ли тебе его номер телефона дать. Если да, то он тебя проконсультирует в вопросах открытия бизнеса более профессионально. Завтра я тебе сообщу.
...Приехав домой, Сергей сразу стал листать телефонную книгу, разыскивая Левкин номер телефона. Не ждать же до завтра.