Внесите сенатора

6 декабря произошли два события, вроде бы не очень заметных. Первое – печальное, второе – впрочем, судите сами...
Мирно скончавшейся в этот день в Южной Каролине Луизе Эдди было 109 лет, возраст, сами понимаете, весьма серьезный. Но вряд ли «Нью-Йорк Таймс» только из-за почтенного возраста удостоила бы ее некролога, причина была другой. Оказалось, что Луиза Эдди 96 лет назад была бэбиситтером у милого трехлетнего мальчика по имени Стром.[!] Могла ли тогда знать провинциальная девочка, что ребенок, с которым она нянчится, станет одним из самых знаменитых американских сенаторов?! А он им стал, и случилось это в далеком 1954 году. И все бы ничего, но сенатор Стром Тармонд по сей день значится в клане наших сенаторов и является абсолютным рекордсменом по возрастной категории. Казалось бы, сам по себе этот факт мог интересовать разве что геронтологов и капитолийских статистиков, но дело принимает совсем нетривиальный оборот.
В тот же день, 6 декабря, у сенатора был день рождения, ему исполнилось 99. Но о смерти его бэбиситтера он не узнал: то ли ему просто не сказали, то ли он не понял, что ему говорят. Вполне естественно для человека, который уже давным-давно проводит ночи в Медицинском центре Уолтер Рид, а днем его доставляют в Сенат, потому что ему нужно принимать участие в важных государственных делах – чай, сенатор, а не клерк на главном в нашей стране холме под названием Капитолий. Останется тайной, что уж с ним делали накануне в госпитале, но когда сенатора внесли в зал заседаний Сената в день его рождения, он сумел сказать следующее: «Я люблю вас, мужчины, но женщин я люблю больше... Я ценю всех тут собравшихся, но особенно женщин. Вы так привлекательны. Да благословит вас Бог»... Видно, команда его помощников долго готовилась к этой важной речи и нашла самый верный вариант: когда очень старый мужчина говорит о женщинах, значит в нем еще что-то живо. Что именно в нем живо, остается одной из самых больших тайн нашего Сената, и причина тайны вполне понятна – при нынешнем шатком-прешатком балансе голосов двух партийных половин сената каждый голос исключительно важен. Никого не интересует, понимает или не понимает кто-то из голосующих, о чем речь и что, собственно, решают, важно, чтобы были голоса...
Работа в любой из палат Конгресса – дело выгодное хотя бы с простой точки зрения оплаты и компенсаций. Годами и десятилетиями многие держатся за свои кресла, потому что невозможно для живого человека даже подумать, что в какой-то день он может вдруг лишиться своих привилегий, льгот и денег. Сейчас Конгресс решает очень важный вопрос: как бы еще лучше поддерживать своих членов материально. И когда новый проект пройдет, мы узнаем еще немало интересного о том, как живут и как будут жить те, кто, наконец, сдастся и согласится уйти на пенсию. Вот примеры.
Боб Уайс (демократ из Зап. Вирджинии) на фоне того же Тармонда – просто юноша. Ему 53 года, он уже 17 лет в Конгрессе, и если он уйдет на пенсию, то ( по новому правилу) получит уже в первый год заслуженного отдыха... 49,889 долларов. Мало это или много? Наверное, мало, если смотреть с точки зрения старожилов. Фрэнку Лаутенбергу (демократу из Нью Джерси) 77 лет. Он служит в Вашингтоне 19 лет и при уходе на пенсию получит «со старта» 76,028 долларов. Билл Макколум младше Фрэнка, ему 57, зато служит в Сенате 20 лет, но получит он чуть меньше – 67,853 доллара. Даниэл Мойнихэн известен каждому ньюйоркцу, 74-летний экс-сенатор отслужил в столице 24 года, и его пенсия составит 100,420 долларов, пока что он получает на десять тысяч меньше. А вот Уильяму Роту (делаверскому республиканцу) пошел 81-й годок и служит он там, наверху, 30 лет, получать он будет вполне прилично – 102, 066 долларов. Сколько бы получал абсолютный старейшина Стром Тармонд, предсказать невозможно, но на пенсию он не собирается или не знает, какое принять решение.
В США есть странный обычай или, скажем, опыт, ставший почти нормой. Много раз бывало так - если, например, муж-политик всерьез заболевает или умирает, на его место ставят... жену. Не другого политика, а жену. Чего тут больше – жалости или глупости, сказать трудно, но факт остается фактом. И когда наш герой, сенатор Тармонд, несколько лет назад показал свою совершенную неспособность заниматься делами, кто-то вспомнил о его жене (официально они пока не развелись). Ей, кажется. Только этого и нужно было. 55-летняя приятной наружности дама тут же ответила прессе: « Конечно, я готова помочь своему мужу. Я всегда это делала. Он ведь мне тоже помогал, когда я боролась с алкоголизмом».
Кажется, у всех Тармондов феноменально крепкие гены, подумать только, 91-летняя сестра сенатора Мэри регулярно посылает брату в Вашингтон собственной выделки «кукис», свежий аспарагус и сырные палочки, которыми очень гордится Южная Каролина. Стром Тармонд тоже был крепким когда-то, но вот уже много лет он далек от необходимой формы, и все вокруг делают умное лицо, как будто так и надо. Сенатор родился при Тедди Рузвельте, был соперником Гарри Трумэна, его избрали при Эйзенхауэере, но не известно, помнит ли об этом он сам. Правда, в день рождения все поздравлявшие только и говорили о том, что главное у человека – не туловище, а голова. А умершая в день его рождения Луиза Эдди, твердила еще двадцать лет назад, что «пока у него работает мозг, он должен оставаться в Сенате». Интересно, что она была его абсолютно преданной фанаткой: Луиза голосовала каждый раз с 1920 года, когда женщин впервые подпустили к избирательным урнам, а уж когда через несколько лет начали выбирать на разные посты ее любимца, готова была ходить на выборы хоть по два раза в день. И все же, каким бы снисходительным ни было отношение к увядшему сенатору, нужно смотреть в глаза правде: болезнь и ветхость давно перешли все границы. Спросите президента Буша о сенаторе Тармонде, и он наверняка скажет: «Он нам очень нужен, кризис с ситуацией 50 – 50 не дает мне права сказать иначе»... Чего еще нам ждать от политика, будь он и сам президент?! Ему и другим важно присутствие Тармонда в сенатском зале для голосования, и не важно кто из помощников помогает старику поднять руку, поднимать ее он обязан. Подумать только –срок полномочий Тармонда заканчивается в 2003 году, когда ему исполнится 101. Благо бы на его месте был Джон Уиттмор, я был бы спокоен за 50-й голос республиканцев. Вы не знаете, кто такой Уиттмор? Это – мечта всех пожилых и старых американцев, абсолютный рекордсмен в четырех видах легкой атлетики для спортсменов... старше 100 лет! Это 104-летний человек из калифорнийского городка Монтесито, которого знает весь спортивный мир. Но Тармонд – не Уиттмор, и победы Джона на стадионах никак не влияют на решения Сената, а Трамонда каждый день привозят из госпиталя, приводят в зал, сажают на место и следят, чтобы он мог продержаться до нужного момента – голосования или принятия решения.
Даже официальные органы печати признают, что сенатор находится в ужасной физической форме, что он совершенно вялый, ничего не слышит, но при этом отказывается носить в ушах прибор для улучшения слуха. Вот ведь где кроется парадокс – когда человек уже почти отмер, а гонор и амбиции еще живы. Сестра Строма Мэри как-то сказала: «Эти демократы готовы убрать его из сената любым путем. Но не дождутся, он отбудет там свой срок»... Никто не возражает против «отбытия» срока, но она перепутала места, в Сенате сроки не отбывают, там каждый человек на виду у всей страны, потому что каждое слово и решение американского сенатора имеет громадную важность. Я говорю о тех сенаторах, кто еще помнит, зачем он находится в этом здании и зачем его выбирал народ.
Тармонд не раз падал в обморок прямо в зале заседаний, он терял сознание при важных встречах, к нему не подпускают ни репортеров, ни посетителей, но все знают, что «Тармонд где-то здесь». Недавно он дал редчайшее интервью местной телестанции и сказал: «Я не чувствую себя старше сорока лет. Люди моего возраста уже давно старики, а я – нет». Сказал эти слова и заснул. Или так показалось тем, кто был рядом. Я уже упоминал о его амбициях. Когда-то они были вообще безразмерны. Полвека назад, чтобы показать, в какой он находится блестящей форме, губернатор позировал фотографу, стоя на голове. В 1970 году (это в 68 лет) облысевший Тармонд сделал себе трансплантацию волос и выкрасил их в ярко-оранжевый цвет.
Его личная жизнь тоже как будто списана с мыльной оперы. Он впервые женился в 45 лет, когда уже был губернатором. Когда жена умерла, в возрасте 66 лет Тармонд женился на... 22-летней Мисс Южная Каролина, Нэнси, и у них было четверо детей. Они разошлись (separated) в 1991 году, но Нэнси продолжает быть при бывшем муже в нужные моменты, особенно на широкой публике. Неплохо для женщины, получившей от сенатора большое имение ( там они жили вместе), где она живет сейчас с хирургом Робертом Олдэмом. Теперь у сенатора нет даже своего «угла» в штате, который он представляет в Сенате, ведь их дом Нэнси недавно продала с аукциона.
Ну, хорошо, мало ли что может происходить с любым человеком в этой жизни!? Но ведь кто-то переизбрал его на восьмой срок в возрасте 93 лет, когда он уже был достаточно плох. Кто эти люди? Лояльные американцы, кому Сенат внушает гордость и уважение? Или просто любители геронтологии и возрастных рекордов? Трудно сказать, но правда очевидна – сенатор номер 100 находится под большим вопросом, какой он, к сожалению, сам себе задать уже не может или все еще не хочет. В родном штате его именем названы три шоссе и дамба, два моста, госпиталь и три школы. В штатном Капитолии не могли ждать его смерти ( как положено) и уже поставили ему бронзовый памятник, и все равно многие люди говорят, что его карьера становится уже просто неприличной, что ему нужно уходить, пока не поздно. Другие смеются: поздно было уже пятнадцать лет назад, а сейчас это просто фарс!
Они говорят, а Трамонда продолжают каждый день привозить в столицу. Его главным помощником назначен не специалист по сенатским делам, а 67-летний хиропрактор, доктор Шорт. Потому что сенатора уже не волнуют сенатские проблемы, для него в жизни остались две цели: сначала дожить до ста, а потом и до 101, чтобы закончить с «победой» свой восьмой срок. Он наверняка доживет, ведь у него еще есть родная сестра-близнец Марта, она все еще держится... Младшенькой сестричке Гертруде 96, и она все еще почти активна. Все они с детства хорошо относилась к Господу Богу, но в последние годы они говорят почти в унисон одни и те же слова: «Люди привыкли благодарить Бога каждый день. Мы это делаем каждую секунду». Прекрасно, и все же, Стром Тармонд – не просто рядовой долгожитель, а сенатор. А раз так, то прежде всего нужно думать о главном.
Уважаемый читатель, не ищите в моих словах критицизм или даже тень неуважения к власти. Наоборот, я потому все и пишу, что при полном уважении к нашей власти я думаю о том, что у возраста и возможностей «руководящих товарищей», обязан быть предел. Мы не можем выбирать сенаторов и иже и с ними ради рекордов, они нужны нам только с одной целью – вершить законы, полезные для людей, для нас с вами. А если сенаторов и дальше будут привозить и увозить, вводить и выводить из зала под руки, то у меня лично укрепится сомнение в истинности пользы от таких политиков. Закон в свое время об этом не подумал, а здравый смысл помнит и знает все, он – единственное мерило наших действий и мыслей, особенно, пока мы еще можем мыслить и двигаться самостоятельно.